— Ты один из тех пришельцев? Как вас называют… автоботы?

— С чего ты взяла?

— В новостях вас показывают по всем каналам. А я за всю свою жизнь не видела ни одного полицейского, который способен целый час наблюдать за насекомыми в коре дерева.

Праул отключил голограмму и принял режим робота, понимая, что, в общем-то, таиться уже нет смысла. Ему в который раз с неудовольствием приходилось резюмировать, что ассимиляционная маскировка, которую подобрала ему Телетран-1, не слишком-то его маскирует. Хоть отправляйся обратно на корабль и запрашивай новый апгрейд. Но Прайм едва ли даст разрешение, да и сам Праул прекрасно понимал, что его прихоть не что иное, как нерациональная трата энергона. На Земле не было обнаружено его месторождений, при этом неизвестно, что может случиться в обозримом будущем. Если по любой мелочи обращаться к системам корабля, то на экстренную ситуацию, когда потребуется мобилизация всех ресурсов автоботов, никакого топлива не хватит. Что ж, и в этом было своё преимущество для ниндзя-бота: он научится ассимиляции с этим удивительным миром самостоятельно.

— Не волнуйся, я не из этих журналюг. Наверное, вам теперь прохода не дают.

Автобот внимательно посмотрел на человеческую особь, что говорила с ним. С большой долей вероятности эта особь была женской, но походила внешне не на Сари, а скорее, на её отца. Базируясь на своих пока ещё скудных познаниях, Праул мог сделать вывод, что эта особь живёт уже довольно долго по людским меркам.

— Должно быть, у вас нет таких? — женщина кивнула на дерево. — Как тебе?

Она вела себя спокойно, в отличие от большинства её сородичей, когда те видели инопланетного гигантского робота, это было необычно и вполне приятно.

— Восхитительно. Всё, что я увидел в вашем мире, что вы называете «природой» — восхитительно.

— Ещё полвека назад природы здесь было больше… Но, поверь мне, есть места гораздо прекраснее, чем Детройт в любое время его существования.

Внезапно Праул почувствовал что-то похожее на интерес к этому диалогу и опустился на землю рядом с человеком.

— Полвека — это много для людей?

Его собеседница не слишком весело усмехнулась.

— Ну, этого времени хватило, чтобы мои волосы поседели, тело одрябло и заморщинилось, а здоровье стало непозволительной роскошью. За полвека из жизнерадостной девушки я стала немощной старухой. Вам, машинам, должно, и не снилось такое в кошмаре.

— Мы тоже не вечны, — возразил Праул. — И время тоже сказывается на наших системах. А ваши, получается, просто менее устойчивы к его действию.

— Да по сравнению с вами мы действительно довольно-таки жалкие, — женщина развела руками. — На что способны вы — и на что мы.

— Вы несовершенны, — Праул кивнул, с удовольствием используя возможность озвучить своё последнее наблюдение. — Даже по сравнению с другими земными созданиями: вы имеете куда меньше защитных приспособлений, и многие необходимые вам для функционирования системы устроены нерационально. И при этом вы называете себя…

— Мы много как себя называем, — невозмутимо прервала его женщина, — вершиной пищевой цепочки, высшим звеном эволюции, покорителями природы, кто во что горазд.

Тут автобот впал в замешательство.

— Но… но раз вы осознаёте ошибочность ваших суждений… то… то… то почему…?

— Ну-у, — его собеседница хитро заулыбалась, заметив такую реакцию, — мы придумали для этого объяснение, которое назвали «антропный принцип» и которое теперь преобразуем в разных ситуациях, чтобы аксиоматично доказать, что мы тут главные, ведь мы единственные, кто может это заявить.

Ещё некоторое время она пыталась дать инопланетянину представление об изначальном и последующих применениях этого принципа, но в итоге Праул только покачал головой.

— Ваши познания приземлённы, а рассуждения нелогичны.

— Тем не менее, ты не сможешь обсудить это ни с одним другим животным на Земле. Да и, хочу заметить, до сих пор мы не сталкивались с иноземными цивилизациями, которые могли бы поставить нас на место. По крайней мере, широкая общественность. Видимо, все, кто знает о нашем существовании, тоже считают нас примитивными и не достойными внимания.

— Людям следовало бы радоваться этому, — заметил Праул. — Иначе ваша планета едва ли сохранила бы к этому времени свою первобытную уникальность. Расы, колонизирующие планеты, относятся варварски к их исконному населению.

— Звучит очень знакомо… Вы, ребята, не из таких?

— То, что мы оказались на вашей планете, просто стечение обстоятельств, которое никак не зависело от нашего желания. Однако… — Взгляд Праула приковала молодая пара, которая за обе ручки вела весёлого карапуза, смеющегося и, подпрыгнув, повисающего на руках родителей. — Однако это можно назвать большим везением. Ваш мир… — Автобот поднял голову, смотря на жёлтых птиц, которые, подлетев к гнезду с верещащими птенцами, принялись кормить своих отпрысков: — Он невероятен.

— Это приятно слышать от представителя высокоразвитой цивилизации, — иронически заметила женщина, но улыбнулась всё же искренне.

— Присущая органике способность к репродукции… Вы кажетесь такими слабыми и примитивными на первый взгляд, но мне сложно понять этот очевидный для вас процесс.

— Ты удивишься, когда узнаешь, как много живое имеет путей этой самой репродукции.

— Расскажи мне?

— Боюсь, тебя могут интересовать такие тонкости, в которых не сильна даже я. Ты можешь без труда найти информацию об этом в открытых источниках. Штука только в том, что ты можешь задаться вопросами, которые тебе не откроют даже они.

— Почему? Для этого нужен определённый уровень доступа?

— Можно и так сказать. Уровень доступа, который не доступен пока даже нам.

— Боюсь, я тебя не понимаю, — автобот беспомощно развёл манипуляторами.

— Все эти процессы, базовые для любого живого организма, были запущены полным ходом настолько давно, что человек даже не мог подумать о том, чтобы наблюдать и исследовать их. Тогда и человека-то не было. Мы здесь долгие столетия, ничтожные по сравнению с временем существования жизни, изучаем все эти базовые закономерности, точно это и не наше тело, точно мы такие же чужаки, как и вы. Вы — машины, вы, должно, создаёте сами себя, поэтому знаете процесс в деталях. Не удивлюсь, если тебе будет это сложно понять.

— Это… — Праул резко осёкся, словно на секунду выпадая из реальности, но тут же потряс головой, возвращаясь в первоначальное русло размышлений, — это отчасти так. Но это, чтобы внести ясность, имеет мало общего с производством на «Самдак Систем»; сходство в том, что у нас нет такого явления, как преемственность, при создании новой формы. У вас каждый организм уникален при всей своей похожести хотя бы внешне, но он сочетает в себе черты предыдущих форм. У нас далеко не всегда наблюдается внешнее различие, например, когда речь идёт об одной модели… — недолго подумав, он счёл за благо сменить тему: — Что за места, которые «гораздо прекраснее, чем Детройт в любое время его существования»?

— А откуда ты черпал информацию о земных созданиях?

— В основном из сообщений по телевиденью. Документальные передачи.

— Ты даже не был в настоящем лесу? — удивилась женщина.

— Я здесь нахожусь не так долго. Но я видел только отдельные деревья. Ничего похожего на засилье природы, которое показывают в телевизоре, а это зрелище и вправду завораживающее.

— В этом всё и дело, — женщина вздохнула. — Близ Детройта не найти толком этого засилья: бетонные джунгли и немного полей вдоль дороги из города. По всему миру лесов становится всё меньше и меньше с каждым годом.

— А все те организмы, населяющие их. Огромное множество. Как они приспосабливаются к новой обстановке? Кажется, для живого у вас это важное требование?

— Основополагающее. Знаешь, робот, вот ты говорил, что в нас слабо развиты приспособительные способности, что системы у нас несовершенные. Это так, но только отчасти. Знаешь, скольких видов ты уже не увидишь нигде, кроме записей в документалках и рисунков в справочниках? Многих из них мы, маленькие и слабые люди, пережили. А многих и выжили.

— Как? Вы их уничтожали? — ужаснулся автобот. — Зачем?!

— Не всегда целенаправленно. В большинстве случаев это лишь побочный результат, который мы предвидели, но которым пренебрегли. А впрочем, ты и сам об этом можешь узнать. Ты, я смотрю, пытливый.

— И что же?.. Вы истребили всех здесь?

— Практически. Всё, что ты видишь, это очень шаткая и неравновесная урбосистема. Здесь выжили те, кто лучше приспособлен. Понимаешь, о чём я? Все организмы на Земле развиваются по принципу большей приспособленности. Мы такие же животные, если ты не знаешь, как эта дворняга, как те птицы. Просто наша специализация — мощнейший мозг, который позволил нам задуматься о необходимости антропного принципа. Ну, не куксись. Не всё так плохо. По секрету, есть тут одно место. Когда была моложе и сильнее, я часто туда выбиралась, оно было моим вторым домом. Там же я работала. Вот как ты тут, часами сидела и наблюдала, исследовала, — женщина с нежной тоской улыбнулась. — Это место никому и не нужно пока, к счастью. Ни Самдаку, — внезапно в её голосе отчётливо вспыхнула неприязнь, — ни градостроителям, ни ещё каким-нибудь амбициозным денежным варварам.

— Ты проводишь меня туда? — с замиранием уточнил Праул, чуть даже подаваясь вперёд, к своей собеседнице.

— Какая из меня провожатая? — усмехнулась женщина, поглаживая поручни инвалидной коляски. — Не берегла в молодости свой слабый, несовершенный человеческий организм, вот теперь и расплачиваюсь.

— Если вопрос только в твоей физической слабости, то я могу оказать помощь, — упрямо возразил автобот. — Отнести.

Его собеседница рассмеялась, исполненная совсем не старческого задора и веселья. Утерев выступившие слёзы, она произнесла:

— Вот ведь надо же, не думала на склоне века услышать такое предложение от мужчины, пусть и машины!

Праул не понимал её веселья.

— Прошу тебя, — он приложил манипулятор к грудной пластине. — Я даю слово сохранить это место таким, какое оно есть, и оберегать его.

— И разве ж я могла подумать, что вот так буду передавать своё наследие… — уже задумчиво проговорила старая женщина. — До туда не так сложно добраться. На причале озера Эйри есть аренда водного транспорта. Впрочем, с твоими размерами нужна как минимум баржа, а их в аренду не дают… Но если плыть строго на север, то часа не пройдёт, как ты увидишь остров, заросший лесом. Когда-то там была активна шахтная выработка, но давно её забросили. Если ты хочешь увидеть всю красоту и силу природы — тебе туда.

— Я предлагаю тебе шанс снова оказаться в месте, которое, видимо, ты так любила. Почему ты отказываешься?

— Не хочу ворошить прошлое. Много времени утекло, не хочу ещё раз вспоминать, насколько я стара. Люди, знаешь, существа сентиментальные, и боли мы боимся не только физической. Ещё одна наша подавляющая слабость, — она потёрла глаза сухонькой ручкой и вздохнула. — Ладно, мальчик, не хочу тебя задерживать. Тебе и так, наверное, не терпится проверить мои слова на деле — могу тебя понять.

Праул не сдвинулся с места, внимательно глядя на неё.

— Все люди обладают этой информацией?

— Смотря о чём ты. Про остров — многие, кто имел к деятельности на нём непосредственное отношение…

— Я про живое. Про то, что ты мне рассказывала.

— О, это жалкая и обобщённая часть того, что я узнала. Но проблема в том, что всё, что знаю я, уже известно. Не каждому конкретному человеку, конечно. У многих людей, как правило, так оно и происходит: разум каждого нового человека в этом мире — чистый лист, и мы тратим всю жизнь, чтобы аккумулировать в себе как можно больше знаний прошлых поколений. И всё для того, чтобы иметь шанс внести свою лепту в огромное полотно картины понимания нашего мира. Такую категорию людей у нас зовут учёными. Тщеславная компания. А если не удастся открыть… тогда они, как я сейчас, кое-как доживают свой век и размышляют: а стоило ли свою и без того короткую жизнь и всего себя класть на поприще исследования чего-то настолько огромного и заведомо необъятного, забыв о том, что сам ты всё-таки смертный человек, маленький, со своими жалкими смертными потребностями, которые, однако, рано или поздно, — она вновь погладила поручни своей коляски, — станут для тебя значительнее, чем весь этот мир.

— Так значит, ты — учёный?

— В свои лучше годы. Теперь — просто старуха, которая упорно ищет, с кем бы ей поговорить, — она тихо рассмеялась с безрадостной самоиронией.

— Когда нас создают, в нас загружают всю известную информацию о нашем мире — это общая база данных, в ней бессрочно сохранён исследовательский опыт неисчислимого множества автоботов. Вам, с вашей преемственностью, сложнее, — автобот призадумался. — Если у тебя нет того нового организма, которому ты должна передать свои знания, их хранилищем могу стать я. Для меня любая информация о вашем мире будет открытием.

— Ну что ж, а я буду рада почувствовать себя полезной.

— Где я смогу тебя найти?

— Ищи здесь, я теперь люблю это место. Здесь сконцентрировано так много остатков живой природы, как мне только сейчас доступно.

***

— Тебя что-то мучит? Новый вопрос?

— Да. Я не могу понять, как ты можешь довольствоваться только этим, если когда-то в твоём распоряжении был целый остров.

— А из чего мне выбирать? Понимаешь, когда ты теряешь всякую мобильность, с ней у тебя уходит и привередство. Впрочем, конечно, да, закаты там — не чета этим, особенно на вершине скалы.

— Не понимаю. И как раз этого в вашей природе я не хочу понимать. Смирение такого рода не способствует развитию.

— Тут ты прав, мой друг. Не первый год я в таком плачевном состоянии, а спутником моего смирения исправно остаётся сожаление. Да и «смирение» тут не самый подходящий термин.

— Был и другой. Но мне не хотелось ранить.

— Ты делаешь успехи в понимании человеческой природы, поздравляю. Это было бы обидно, думаю, но справедливо…

— Всё, достаточно этих бессмысленных людских страхов. Твой инстинкт самозащиты накопил слишком много — как это слово?.. — мутаций за время своей работы. Этот закат ты будешь наблюдать с вершины скалы.