«Я не буду подстилкой для бывшего гладиатора!» - высокий голос с характерными нотками как наяву раздается в процессоре. Повелитель десептиконов устало отключил оптику. Это так глупо…
Мегатрон ненавидел его. Нет, даже не так – НЕНАВИДЕЛ. И эту презрительную ухмылку, которой так часто награждал его заместитель, и эти белые, отполированные крылья – манящие и слишком прекрасные, чтобы к ним кто-то прикасался. И алую оптику, часто пылающую ненавистью, отчего она становилась только выразительней. И гордый нрав, не позволявший склониться ни перед кем. Даже перед Мегатроном. Особенно перед ним. Как бы десептикон не пытался, какие бы изощренные наказания не придумывал, сколько бы не слышал лживых заверений… серый мех смотрел в эту оптику и понимал – нет, не получится. И покушения будут продолжаться. Холодная логика советовала тихо пристрелить предателя… но быстро замолкала, погребенная под множеством доводов против: полезность авиатора была неоспоримой, да и подчиненные восприняли бы сей факт неоднозначно… Последнюю точку в мысленном споре поставило мнение Саундвейва о необходимости «карманного предателя» с точки зрения политики. За этим всем тихого голоса искры слышно не было… хотя, связист-телепат если и не знал точно, то наверняка догадывался, что снисхождение к заму повелитель десептиконов проявляет не просто так. Но молчал и не вмешивался, ведомый какими-то своими мотивами. А Мегатрон… Мегатрон, впрочем, недолго размышлял над проблемой неразделенной любви к Старскриму. Ведь на носу битва с автоботами и тратить время на сантименты просто глупо…
… Сложно сказать, чувствовал ли что-нибудь Гальватрон, когда увидел коронацию Старскрима. Если и да, то это была только ненависть. Ведь Юникрон все-таки мастер своего дела. А сикер сам во всем виноват…