Необходимые пояснения: 1. Дело происходит в России, в наши дни. Кибертрон в основном под контролем десептиконов. Автоботы на Земле уже, ну, года два. В США они вполне укрепились и десептиконов оттуда выставили. Тогда «фиолетовые» направились воровать энергию на другую сторону планеты, и части автоботов под предводительством Айронхайда пришлось передислоцироваться в Евразию и продолжать бои там. Российское правительство предложило им устроить базу на своей территории. Автоботы согласились и теперь, по мере сил, защищают россиян и прочих евразийцев и их энергетические ресурсы от десептиконов.
2. Когда трансформеры разговаривают друг с другом по радиосвязи, им не обязательно произносить слова вслух. Они могут просто посылать мысленный сигнал, который преобразуется их процессором в звуковую волну, соответствующую голосу говорящего, с соблюдением всех интонационных и эмоциональных оттенков.
3. Большинство людей знают, разумеется, о присутствии трансформеров на Земле, и в новостях их неоднократно видели, но вот лично с трансформерами знакомы далеко не многие, только военные, главы государств, и, может быть, работники энергетических станций. Рядовые же граждане за ручку с ними не здоровались и вообще с трудом могут представить себе, каково это – оказаться «лицом к лицу» с такой махиной. Отсюда – сюжет:

Глава 1:

– Блэйдз вызывает Фёстэйда, Блэйдз вызывает Фёстэйда! Фёстэйд, ты меня слышишь?
– Фёстэйд на связи, – появился в голове немного отстранённый голос – похоже, медик-протектобот был чем-то занят. Впрочем, он всегда был чем-нибудь занят, но это не мешало ему, при необходимости, переключаться на другое дело и приходить на помощь товарищам. – Я тебя слушаю, Блэйдз.
– Понимаешь, тут такое дело… Мне нужен твой совет, – нерешительно начал объяснять протектобот с трансформой вертолёта. По радиосвязи он говорил мысленно, чтобы ни единый звук от него не вплетался в окружающую среду. – Я человека спас…
– Так, – отозвался Фёстэйд, поощряя Блэйдза продолжать и явно не отвлекшись ещё от своего занятия.
– Я летел мимо, увидел, как она в яму провалилась, вокруг никого, лес сплошной. Ну, я спустился и вытащил её, а она как закричит… У меня чуть слуховые мембраны не лопнули! Не знал, что люди так могут.
Несколько секунд в эфире висело напряжённое молчание. Наконец, Фёстэйд вкрадчиво уточнил:
– Ты что, хочешь сказать, что взял в руки человека? Гражданскую женщину? И она при этом была в сознании?
– Ну… да… А что мне было делать? Бросить её? Самой бы ей оттуда не выбраться, – попытался оправдаться Блэйдз.
– Ты же… – голос Фёстэйда зазвучал медленнее, но по-прежнему спокойно. Воистину, этому автоботу можно было поставить памятник за терпение и незлобивость, потому что другой на его месте уже давно бы изливал на Блэйдза поток ругательств. – Столько раз ведь было сказано, что нам нельзя прикасаться к людям, которые к этому не подготовлены! Исключение составляют лишь случаи, когда они находятся без сознания.
– Говорю же…
– Думаешь, это просто так ЗАПРЕЩЕНО? Ты же протектобот! Неужели ты не знаешь, что мог нанести ей серьёзную психологическую травму? Что человеческая нервная система очень плохо подлежит восстановлению? Где были твои аудио, когда Рэтчет говорил об этом?!
– Ну, ладно-ладно! Дело-то уже сделано. Лучше скажи, как мне быть-то теперь? Что предпринять?
– А ты всё ещё там?
– Где же мне быть?! Я, знаешь ли, не из тех, кто нашкодит и сбежит!
– Так… Для начала, вышли мне свои координаты.
– Сделано.
– А теперь расскажи всё по-порядку: ты её вытащил, она закричала, дальше что? – Фёстэйд полностью погрузился в решение проблемы своего сослуживца, хотя и не был уверен, что сможет помочь ему как-то уладить ситуацию, тем более вот так, виртуально. Хоть он как врач-спасатель и изучал человеческую анатомию и психологию, всё же иметь с этим дело на практике ему приходилось редко. С психологией, если честно, ни разу – он-то ведь, в отличие от своего импульсивного коллеги, правила соблюдал.
– Когда я спустился с неба и заглянул в яму, она лежала там на боку. Я, честно говоря, тогда не понял, в отключке она или нет, только она не шевелилась, и ноги к животу были подтянуты. Я опустил туда руки, подхватил её и поднял наверх, посадил на землю. Она сначала несколько секунд неподвижно смотрела на меня, а потом вдруг как закричит…
– И что ты сделал?
– Я спрыгнул с холма и спрятался. Потом связался с тобой.
– Хорошо, хоть на это у тебя ума хватило! Значит, сейчас она тебя не видит?
– Нет. Здесь песчаный обрыв, раза в полтора выше меня, под ним я и стою, сбоку, а она наверху. Так что мне её видно, если выглянуть немного, а ей меня – не должно быть. Да она и не смотрит, – после небольшой паузы добавил Блэйдз.
– Что она сейчас делает? Всё ещё кричит?
– Нет, давно уже не кричит. Сидит на земле. Из глаз течёт жидкость… прозрачная.
– Плачет?
– Что? А, да-да, это так называется. И ещё она одной рукой вторую придерживает, ту, на которой она в яме лежала. Слушай, а может она не потому закричала, что меня испугалась, а потому, что повредилась, а я ей случайно сделал больно? – предположил вертолёт, и его голос зазвучал бодрее. Но медик тут же разочаровал его:
– Нет, Блэйдз, тогда бы она закричала сразу… Впрочем, может, это хорошо, что она закричала, и хорошо, что плачет сейчас.
– Что же в этом хорошего? – удивился вертолёт. – Разве люди плачут не тогда, когда им плохо?
– Да, именно. И это – крик, слёзы – своего рода разрядка для них. Таким образом они как бы удаляют из себя излишек отрицательной энергии, то, что иначе вызвало бы перегрузку их систем. Поэтому психика тех, кто по каким-то причинам не может этого сделать, страдает гораздо сильнее, чем у тех, кто успевает вовремя закричать или заплакать.
– Ну, в целом, довольно складная теория, – в голосе вертолёта послышалась лёгкая ирония, – полагаю, мне повезёт, если она верна. Только ты так и не сказал мне, что делать.
– Лучше всего было бы, если бы все дальнейшие действия исходили не от тебя, а от кого-нибудь из её вида. Вот что: я попробую связаться с местной медицинской службой, а ты сиди тихо, не выдавай своего присутствия и присматривай за ней. Я выйду с тобой на связь, когда добьюсь каких-нибудь результатов, хорошо?
– О'кей, отбой! – связь отключилась, и в голове Блэйдза наступила тишина.
Если бы кто-то проходил сейчас мимо с фотоаппаратом, он мог бы сделать довольно необычный и редкий снимок, нечто в духе «фото-прикола» и, что особенно ценно, без применения «Фотошопа». Его взору предстала бы почти шишкинская картина: мирный летний пейзаж северной полосы России – слева лес, справа лес, обрыв из жёлтого песка, на его верху тоже лес, сосны, берёзы, осины. Пустынная, а потому почти не разбитая, дорога, за ней неширокая река… Девушка в голубом платочке, завязанном назад, с размётанными по плечам волосами цвета выросшей без солнца травы, сидящая у края обрыва в позе «алёнушки», утирающей слёзы тыльной стороной ладони. Разве что корзинки с рассыпанными ягодами не было рядом. Что же в этом необычного? Но, позвольте, как здесь оказалось это яркое красно-белое безобразие с чем-то наподобие переломленного вертолётного винта за спиной? Да, это шестиметровое чудо, напоминающее человекоподобного робота или даже огромного человека, с ног до головы закованного в прямые, угловатые металлические латы? И что оно здесь делает, прижавшись к песчаной стене и боязливо поглядывая из-за неё в сторону плачущей девушки? Ах да! Это же один из наших гостей с планеты Кибертрон, про которых столько болтали по телевизору – транс-формер. Трансформер и человек, ну, подвиньтесь друг к другу поближе – вы не помещаетесь в кадр!
– Блэйдз, – голос Фёстэйда в голове отвлёк вертолёт от наблюдения.
– На связи.
– У меня не очень хорошие новости: местные здравоохранительные службы послали меня… – медик осёкся – нехорошо было так говорить о людях, но временами от их безответственности даже его нейроцепи, образно выражаясь, начинало искрить. – В общем, они отказались оказывать какую бы то ни было помощь.
Автоботы ещё не достаточно хорошо были знакомы с менталитетом и особенностями людей этой новой для них страны, России, но Фёстэйду всё больше казалось, что Блэйдз с его порывистым противоречивым характером и с трудом подавляемым принципом «сначала делаю, потом думаю», адаптируется к местной среде гораздо быстрее своих «правильных» товарищей.
– Здорово, – мрачно заметил его сослуживец.
– Но мне удалось договориться с одной из ближайших больниц, – продолжал Фёстэйд. – Сейчас вышлю тебе координаты. Они примут эту женщину, но, Блэйдз… Тебе придётся самому её туда доставить.
Молчание на линии можно было безошибочно перевести «И как я, интересно, должен это сделать?»
– Моё предложение такое, – ответил врач на немой вопрос сослуживца, – трансформируйся в вертолёт (только не у неё на глазах, а где-нибудь подальше), подлети, приземлись, как самое обычное транспортное средство, и предложи ей сесть к тебе в кабину…
– Ты что, думаешь, она не догадается? Даже если я голограмму включу…
– Конечно, догадается. Но тут всё же есть некоторая надежда, что ты в форме привычного для людей транспорта внушишь ей больше доверия, чем в форме гигантского двуногого существа. Всё-таки люди о нас знают и знают, что алый знак на их стороне.
– А если не получится? – уже предугадывая ответ, ехидно поинтересовался Блэйдз.
– Ну, тогда… – протянул Фёстэйд, будто разводя руками.
– Ясно, – усмехнулся его собеседник. – Надо было сразу так и сделать. Дурак я, что осторожничал!
– Нет, я имел в виду… ты всё же… – испугавшись, заговорил врач ему вдогонку.
– Да конечно, конечно! – успокоил его Блэйдз, одновременно изучая поверхность холма над собой, в поисках места, куда мог бы сесть в своём альтернативном режиме. У самого края, ближе к нему, как раз оказалась небольшая «проплешина» без деревьев. – Всё. До встречи на базе! – сказал он на прощание и отключил связь.
Последующие кадры стоило бы уже снимать не фотоаппаратом, а видеокамерой: как, чуть пригнувшись, трансформер ещё раз воровато глянул в сторону девушки, и, убедившись, что она не смотрит, бесшумно и почти грациозно на полусогнутых ногах прокрался в лес.
Вскоре окрестности огласил мягкий рокот вертолётного двигателя, и в небе появилась яркая красная точка. Тамара равнодушно наблюдала, как неподалёку от неё опускается вертолёт, как его белая дверь с крупной алой эмблемой в форме стилизованного лица отъезжает в сторону и приятный мужской голос, старающийся говорить без выражения, как компьютер, предлагает ей зайти внутрь и проследовать с ним в больницу в посёлке Т. Сейчас, наплакавшись вдоволь, она чувствовала себя будто после дозы мощного успокоительного средства – лёгкой, но какой-то чужой и опустошённой. Она и сама не знала, зачем закричала. Наверное, просто от неожиданности – в последний раз так было года два назад, когда ей на голое плечо опустился паук… Вообще-то она ничего не имела против этих восьминогих тварей, рисунки и украшения в их форме даже любила и за живыми могла вполне спокойно наблюдать со стороны. Одного, крупного паука-крестовика с толстым брюшком и полосатыми беловато-серыми лапками, Тамара даже терпела всё лето у окна в прихожей перед своей спальней, где он раскинул свои серебристые тенёта – такого редкого «зверя» просто грех было прогонять. Но когда они вот так, без предупреждения, оказывались на её коже, у неё перехватывало дыхание, как если бы ей резко затянули шнуровку корсета, а потом невольно вырывался этот «ультразвук», и ничего нельзя было поделать. Ну, а заплакала она потому, что очень болела рука, которой она ударилась о корень, торчавший из земли на дне ямы, да и потому, что просто пришло время заплакать – давно хотелось, много всего накопилось, только не было повода.
Вертолёт терпеливо ждал. Тамара повернула голову и посмотрела в сторону дороги. Рука нещадно ныла, размеренно посылая в мозг болевые импульсы, и пеший путь в несколько километров длиной, раньше бывший для неё приятной прогулкой, теперь ужаснул её, а десять минут в живом вертолёте показались несравнимо меньшим злом. Кое-как, с помощью здоровой руки Тамара поднялась с земли и нетвёрдой походкой направилась к призывно открытой двери…

Прошло 2 месяца.
Фёстэйд стоял у откоса, заросшего высокой потускневшей травой и желтеющими кустами и внимательно, с любопытством рассматривал железную лестницу, ведущую наверх, где сквозь наполовину облетевшую с берёз листву проглядывало небольшое здание из красного кирпича.
– Взгляни, как сделано, – обратился он на кибертронском к протектоботу-перехватчику с трансформой полицейской машины, который стоял рядом, скрестив руки на груди. – Лестница поставлена с едва заметным наклоном влево, и вся вода, что попадает на неё от дождя, скапливается в углах и стекает вниз, не задерживаясь. Таким образом, она почти не заржавела, хотя стоит уже лет сорок… Даже краска не до конца облупилась. Здорово, правда?
– Ну, краска не показатель – её могли красить сколько угодно раз, – резонно заметил Стритвайз, искоса взглянув на человеческую конструкцию, которой любовался медик. – Необычно, но ничего особенного.
– Нет, всё равно, меня временами восхищают их незамысловатые изобретения…
Его сослуживец снисходительно улыбнулся в ответ:
– Скорее умение ловко выкрутиться в ситуации, когда нет средств для создания чего-то более высокотехнологичного.
– Так разве это не замечательно?
Полицейский неопределённо пожал плечами – он мог бы ещё долго рассуждать по поводу того, что смекалка по бедности и неспособности разумных существ обеспечить себя современным оборудованием любого характера не есть повод для гордости, но ему не хотелось обижать восторженного молодого врача. Поэтому он промолчал и перевёл разговор на другую тему:
– Знаешь, лучше бы нам говорить на местном языке, а то это неприлично, когда окружающие нас не понимают.
– Да, ты прав, – согласился Фёстэйд и обернулся.
Вокруг действительно уже собралось много народу из посёлка, куда в сопровождении людей-военных полчаса назад прибыл отряд протектоботов, чтобы организовать здесь свою базу. Местным жителям хотелось поглазеть на инопланетных «роботов»-трансформеров, которых до этого они видели только в новостях по телевизору, но близко никто подойти не решался. Все люди, кроме военных, толпились на почтительном расстоянии от гостей – кто у жёлто-белого здания вокзала за двумя линиями железной дороги, кто на площадке за переездом без шлагбаума, кто на краю откоса, спускавшегося к рельсам, кто на холме у краснокирпичного здания больницы. Они тихо переговаривались и, временами, направляли на пришельцев объективы своих фотокамер и мобильных телефонов. База не была секретной, автоботы хотели создать здесь один из спасательных пунктов, точку, откуда будут стартовать на вызовы спасатели, и куда будут доставлять пострадавших из зон боевых действий – подобные объекты десептиконов, к счастью, пока не интересовали.
– Мы ждём уже давно, – снова заговорил врач. – Интересно, где пропадает командование?
– Опаздывает… – не без оттенка укоризны ответил его собеседник.
– Командование не опаздывает, командование задерживается! – по шпалам ближайшего к автоботам пути, перешагивая сразу через несколько, шёл Блэйдз. Под конец он встал на рельс, слишком тонкий для его ступней, и сделал несколько шагов по этому своеобразному «канату», расставив руки в стороны. – Так здесь говорят, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды сослуживцев и, посмотрев в сторону больницы на холме, улыбнулся так, как если бы задумал над кем-то подшутить. – А знакомое местечко. Фёстэйд…
– Да?
– Сколько времени занимает у людей восстановление повреждений?
– Смотря каких.
– Ну, скажем, перелом руки… – протянул Блэйдз, делая вид, что говорит наугад, и к нему лично этот вопрос никакого отношения не имеет.
– Открытый или закрытый? – стал уточнять врач, всё ещё не понимая, зачем вертолёту вдруг понадобилось это знать.
Блэйдз на мгновение был поставлен в тупик, потому что так подробно в классификации человеческих травм не разбирался, но по логике догадался и сказал:
– Закрытый.
– Если трещина в кости, то недели три. Если перелом со смещением, то дольше… – внезапно до Фестэйда дошло. – Но в больнице они с такими повреждениями всё равно не остаются, лечатся дома.
– Жаль… – помрачнел Блэйдз. – А я-то понадеялся… Ладно, пойдёмте уже наверх, к остальным.
Фёстэйд ещё раз бросил взгляд на лестницу, а Стритвайз пошутил:
– Надеюсь, ты не собираешься собой проверять её на прочность?
По голубому визору врача пробежало мерцание – так улыбались те трансформеры, у кого часть лица была закрыта маской.
– Нет, для нас здесь есть более подходящий проход – заасфальтированная дорога с другой стороны больницы, для автомобилей.
Блэйдз и полицейский направились вперёд по грунтовой дороге, огибающей холм.
В этот момент громко и противно задребезжал сигнал на переезде, предупреждая о приближении поезда.
«По второму пути проследует грузовой поезд! По второму пути проследует грузовой поезд!» – гулко разнёсся над перроном голос дежурной по станции.
– Подождите! Давайте посмотрим, – остановил друзей Стритвайз. – У русских красивые локомотивы.
– Так грузовой ведь.
– Всё равно. Над их корпусами, наверное, работал очень талантливый дизайнер.
Протектоботы подошли поближе к первому пути, отделённому от соседнего широкой платформой. Некоторые люди с противоположной от них стороны тоже с любопытством подтянулись поближе и глядели вдаль, козырьком приставив руки ко лбам. Отсюда было хорошо видно, как там, ещё за мостом через реку, поблёскивает желтоватый огонёк прожектора.
– «Фантомас», – громко, видимо, для окружающих, констатировал мужчина в тёмно-голубой рубашке и чёрной расстёгнутой куртке, надетой поверх, когда поезд приблизился на достаточное расстояние, чтобы его разглядеть.
– Интересно, что тащит: «бочки» или вагоны? – сказал его сосед.
– Что значит «фантомас»? – шёпотом поинтересовался Блэйдз у Стритвайза.
– 2 ТЭ 116, – с выражением знатока ответил тот. – Двухсекционный тепловоз электрической передачи, сто шестнадцатая разработка. В народе его прозвали «Фантомас». Почему, пока не знаю.
– Так может спросить у них? – вертолёт кивнул в сторону тех двоих мужчин.
– Нет уж, Блэйдз! Нам ещё твоя прошлая самодеятельность едва дорого не обошлась! – возмутился Фёстэйд.
Блэйдз усмехнулся, а полицейский удивлённо посмотрел на них обоих – о том происшествии с девушкой в лесу он ничего не знал, как, впрочем, и остальные автоботы.
Поезд, тем временем, уже подходил к переезду. Вёл его крупный и длинный тепловоз тёмно-зелёного цвета, весь перемазанный копотью и мазутом, с тремя широкими, ярко-оранжевыми полосами на кабине, прожектором по центру и двумя фарами внизу. Конечно, о такой махине нельзя было сказать, что она выглядит изящно. Изящества в этом прямоугольном локомотиве не было ни на грош. И всё же в сочетании плавного переката крыши, вентиляционных жалюзи и рёбер жёсткости на боках, лёгкого скоса внутрь передних стёкол на его «лице» и короткого козырька над ними виделось нечто благородное. Это было благородство потомственного рабочего – сильного, трудолюбивого, доброго, пусть и немного угрюмого.
Пользуясь тем, что на этом участке пути не нужно снижать скорость, «Фантомас» с грохотом, лязгом и свистом гордо пронёсся мимо своих зрителей, выпуская вверх клубы угольно-чёрного дыма и таща за собой шестьдесят одну цилиндрическую цистерну с горючим, по восемьдесят тонн каждая.
– Да-а, мощное зрелище, – протянул Блэйдз, провожая взглядом хвост поезда. – Астротрейн отдыхает!
– Десептиконов на него нет, – пошутил полицейский, имея в виду почти пять тысяч тонн бензина, которые транспортировал тепловоз.
– У него подача топлива плохо отрегулирована, поэтому дым такой чёрный, – словно больному, посочувствовал Фёстэйд зелёной махине.
Вертолёт и полицейский переглянулись, едва сдерживая улыбки.
– Так давай я догоню и верну – отрегулируешь, – не выдержал Блэйдз и засмеялся.
– Да ну вас, – обиделся медик, развернулся и направился к месту общего сбора.
Двое его товарищей последовали за ним. А сирена на переезде, едва смолкнув, задребезжала снова.
……
Ещё не дойдя до откоса, Тамара услышала, как над станцией гулко и неразборчиво разносится голос дежурной. Впрочем, одно слово она поняла – «электропоезд». И в какую бы сторону этот электропоезд ни шёл, его приближение означало, что на работу она опаздывает. Потому что обычно бодрый «посвист» отправляющейся со станции электрички она слышала уже у себя за спиной.
Она постояла на верху откоса, дожидаясь, когда электричка закончит посадку пассажиров и освободит пути. Наконец, зелёный поезд свистнул и покатился дальше, в Петербург, гудя электромоторами, плавно, но быстро набирая скорость. Тогда Тамара спустилась вниз по земляной лестнице, которую выбили в крутой поверхности местные жители, кому лень было делать большой крюк, чтобы выйти к переезду. Она огляделась по сторонам, перешагнула рельсы и направилась к противоположному склону, чтобы подняться к красному зданию больницы, видневшемуся сквозь деревья. Девушка работала там санитаркой.
Её удивило и насторожило то количество народа, что толпилось у вокзала. Здесь, несомненно, что-то происходило, но из-за продолжительного отпуска и нелюбви к новостям и чтению объявлений, Тамара не была в курсе событий. Впрочем, её это не очень сильно беспокоило – она знала, что, стоит ей переступить порог больницы, ей сразу же доложат обо всех местных происшествиях и сплетнях, так что пробел в знаниях будет принудительно и быстро восполнен. Вверх она собиралась подниматься по той самой железной лестнице, которую с таким вниманием недавно разглядывал Фёстэйд. У её основания, чуть в стороне, стояла группа солдат. Они курили и о чём-то тихо переговаривались. Завидев их, она притормозила было, но тут же передумала и с невозмутимым видом прошла мимо. Военные проводили её нехорошими, хищными взглядами, от которых мурашки побежали по спине. Она ненавидела, когда мужчины на неё смотрели, особенно так. Они пугали её.
Тамара не была красивой – худая, а не стройная, руки и ноги почти прямые, без объёмов, востренькое бледное лицо, маленькие тонкие губы, накрашенные красно-рыжей помадой… Блёкло-серые, вечно недоверчивые глаза, светлые, почти прозрачные ресницы и брови, которые она не подкрашивала, и прямые волосы до плеч цвета выросшей без солнца травы – белые с чуть заметной желтизной. Тамара была природной блондинкой. Она носила свободную одежду, и сейчас на ней был серый вязаный свитер с высоким воротником, бежевая плиссированная юбка до колен, а поверх – расстёгнутая бесформенная тонкая куртка-плащ с капюшоном, яркого, «ядовитого» сиренево-голубого цвета, на ногах – чёрные полусапожки без каблука. Засунув руки в карманы и ссутулив плечи, девушка скорыми шагами поднималась вверх по лестнице, стараясь быстрее скрыться из виду.
Тамара не была красивой. Но она была необычной, редкостью. Поэтому на неё всегда обращали внимание. Как на устрицу – дрянь, а съесть хочется, так сказать, почувствовать себя аристократом.
Поднявшись наверх, она оказалась в узком природном туннеле, в который сплелись ветви кустарников, росших по бокам глинисто-песчаной тропинки. Их мелкие, размером с пятидесятикопеечную монетку, листья были сплошь зелёными и ещё не опадали. Лучи солнца просачивались сквозь свод, бледно-жёлтыми полосами ложась на землю, изрытую корнями деревьев, а выход плотно загораживали спины людей – на площадке перед больницей их собралась целая толпа. Тамара приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть что-то поверх голов. Нет, причину столпотворения она увидела сразу, она была слишком высокой, чтобы её не заметить – несколько трансформеров яркой раскраски группой стояли на месте для парковки машин, и всё внимание собравшихся было сосредоточено на них. Ей вспомнились слышанные краем уха магазинные разговоры о том, что в посёлок должно прибыть какое-то подразделение кибертронцев. «Так значит, это сегодня» – равнодушно отметила она про себя, продолжая вытягивать шею. Трансформеры её не интересовали, и она не хотела задерживаться в толпе, где собрался весь персонал больницы, больные и местные жители, ей хотелось побыстрее продраться ко входу и начать работать. Поэтому она выискивала взглядом Инну Михайловну, завхоза, у которой были ключи от кладовки со всем инвентарём.
Как назло, коротко стриженая голова Инны Михайловны обнаружилась в самых передних рядах. Недовольно вздохнув, Тамара «рыбкой» просунула руки между боков стоящих перед ней и со словами «Разрешите, пожалуйста!» стала пробираться вперёд.
Кое-как протиснувшись, наконец, в первый ряд, она положила руку на плечо женщины.
– А? – сразу же обернулась Инна Михайловна. – А-а! Тамара! – громко, как всегда, воскликнула она и заулыбалась. – Здравствуй! Уже вышла? Ну, как рука? Зажила? – с появлением нового «предмета» интереса внимание завхоза полностью переключилось на него, и ничего вокруг она уже не замечала.
Но Тамара оказалась, как всегда, немногословна. Она приветственно кивнула и, демонстративно посгибав руку, ответила:
– Ничего. Уже не болит и готова к работе. Инна Михайловна, можно ключи от кладовки?
Женщина не перестала улыбаться, но глаза у неё вдруг стали грустными, немного даже обиженными. Она словно хотела сказать: «Как, и только-то?! А как же поговорить?»
Тамара мысленно усмехнулась и протянула руку. Ей было неловко стоять здесь, открытой «всем ветрам» и взглядам, и хотелось поскорее скрыться за синей обшарпанной дверью больницы, в своём маленьком «царстве швабры и ведра». Завхоз пошарила в кармане куртки, вытащила звенящую связку ключей и положила ей на ладонь. Тамара быстро спрятала их.
– И сразу работать? Постояла бы здесь, там нет всё равно никого… Вон, какие именитые гости-то к нам заявились, – уже почти проворчала женщина. – Теперь уж ремонта дождёмся наверняка!
– И хорошо, что нет, – тихо ответила девушка. – Чего я здесь не видела? – она махнула рукой и невольно обернулась в сторону трансформеров. И встретилась с ним взглядом…
Один из трансформеров, красно-белый, с изломленными вертолётными лопастями за спиной, пристально смотрел на неё. Привлёк ли его внимание громкий голос Инны? Но и она почему-то не смогла отвести от него взгляда, всё как-то сжалось внутри, руки похолодели. «Это он?.. Или не он?.. Он ли? Кажется, он…» – навязчиво закрутились мысли в голове, и ей вспомнился лес, яма, боль, крик и… опустошённость. Он не был виновен в этом, но его вид напомнил ей о том дне. Не самом приятном дне в её жизни. Страх, испытанный однажды, почему-то всегда очень долго сохранялся в её памяти, каждый раз звонко отзываясь во всём теле, стоило вспомнить о нём.
Трансформер стоял вполоборота, только светлое лицо с едва заметным оттенком синевы было полностью повёрнуто к ней. Казалось, он тоже сомневается, тот ли это человек, что он думает. И вдруг он плавно и бесшумно повернулся всем корпусом, только камешки захрустели под его ногами, опустился на одно колено и, не сходя с места, протянул к ней обе своих руки, словно приглашая её приблизиться.
«Это он!» – теперь уверенно воскликнула память.
……
– Блэйдз… – Фёстэйд обернулся, но вместо только что стоявшего перед ним товарища увидел пустое пространство. Он опустил взгляд и едва не пришёл в ужас, – Блэйдз, что ты тво…
– Да тише ты! – тут же пришёл сердитый ответ по радиосвязи, – Это же она! Вот совпадение! Не мешай мне… налаживать контакт с местным населением, – его голос уже смеялся.
Фёстэйд ничего не сказал, только удручённо опустил голову и закрыл лицо ладонью. Похоже, с этим будет сложно что-то поделать. Но на медика никто не обращал внимания, все взгляды были прикованы к Блэйдзу и Тамаре.
«Что? Он хочет, чтобы я подошла? Ну, не-ет!» – вяло подумала Тамара и… сделала короткий шажок вперёд, навстречу раскрытым ладоням, ярко-белым, словно перчатки на руках франта-аристократа девятнадцатого века. Затем ещё. И ещё. На зло и вопреки своему здравому смыслу она шла к нему, держа в поле зрения эти зовущие руки, всё больше ощущая напряжение во всём теле, будто её тянуло магнитом, а она безуспешно пыталась сопротивляться. Вот только с какой стороны был «магнит»? На этот вопрос она не смогла бы ответить.
Блэйдз, хотя со стороны виделся расслабленным и дружелюбным, готовым, кажется, ждать целую вечность, внутренне был напряжён до предела. Кто бы знал, с каким трудом ему удавалось сдерживать свой порыв просто метнуться вперёд и схватить землянку. Но первый печальный опыт и наставления Фёстэйда всё же возымели своё действие. Он ждал, сохраняя каменную неподвижность – корпуса, взгляда, мягкой полуулыбки на губах и рук, самое главное – рук! Потому что на них она смотрела в первую очередь. Он словно подманивал редкого и дикого, пугливого зверька. Он чувствовал, одно движение ¬– и она убежит. А так хотелось снова взять её на руки, только по-настоящему, а не как тогда!
Наконец, Тамара сделала последний шаг и оказалась между ладоней трансформера, опущенных на землю ребром. Теперь две белых «стены» закрывали её тело до пояса. Но металлические пальцы почему-то не двигались.
Блэйдз всё ещё ждал, словно давая ей последний шанс передумать. Но девушка не двигалась с места, сосредоточенно разглядывая его ладонь с внутренней стороны. Вдруг она вскинула голову вверх и вопросительно, во всяком случае, так ему показалось, взглянула ему в глаза. Так или иначе, это послужило сигналом – пальцы ловко сомкнулись вокруг её тела и, подхватив под руки, подняли вверх. Блэйдз распрямился и встал во весь рост, держа её перед собой на полусогнутых в локте руках. Светло голубые глаза светились ребяческим торжеством.
Вознесение было стремительным, но Тамара успела почувствовать каждую его ступень – как опора уходит из-под ног, как встречный поток воздуха не даёт вздохнуть, как она всё-таки делает глубокий испуганный вдох и, наконец, зависает на чудовищной высоте от земли, с руками, вытянутыми в стороны, словно крылья, с поджатыми ногами, которым некуда ступить, с растерянным выражением на лице… Она чувствовала эту высоту, хоть и не видела её. Перед ней было только улыбающееся лицо трансформера, его большие светящиеся глаза, так близко, что сквозь светло-голубые защитные стёкла она могла разглядеть белые точки самого оптического механизма, которые и излучали этот свет… Она была зачарована.
Это длилось всего несколько секунд, пока чей-то возглас не разрушил чары. Что-то произошло, вокруг засуетились. Девушка очнулась и завертела головой, пытаясь разглядеть, что происходит. Трансформер тоже повернул голову.
– Ребята, строимся! Они здесь! – прокричал кто-то внизу.
– Айронхайд, – проговорил кибертронец, стоявший рядом, у плеча того, что держал её. Она только сейчас его заметила.
Спокойствие и очарование растаяло, и к сердцу всё больше подступала тревога, что там надвигается нечто гораздо важнее её, что он сейчас расцепит руки и она упадёт. Но вертолёт снова повернул к ней лицо и заговорщицки спросил:
– Как тебя зовут?
– Тамара, – помедлив, прошептала она так тихо, что он мог и не услышать.
Но он услышал.
– Я Блэйдз, – уже торопливо представился он, снова тревожно оглянувшись в сторону. Затем он быстро шагнул вперёд, опустился вниз и осторожно поставил её на землю. – Ещё увидимся, – сказал он, всё ещё не убирая рук и, кажется, подмигнул ей. Потом руки исчезли.
Тамару подхватили сзади и затащили в гущу отпрянувшей назад толпы. На площадь въехала колонна военных машин под предводительством ярко-красного фургона. Она ещё успела увидеть, как этот фургон трансформировался и как все остальные, в том числе и её новый знакомый, выстроились в линию перед прибывшим кибертронцем. Дальше обзор ей закрыли.
Она развернулась, пробралась в конец толпы и нетвёрдой походкой направилась к двери, той самой – синей, желанной. Но тут кто-то выскочил ей навстречу.
– Ну, как? – жизнерадостно спросил запыхавшийся женский голос.
Тамара подняла глаза. Это была, конечно же, Инна Михайловна.
– Что? – не поняла девушка.
– Каково это было? Что ты почувствовала?
На громкий голос завхоза стали собираться ещё любопытные.
– Страшно было?
– А руки у него холодные?
– Я сфоткал вас на телефон. Классно смотритесь! Хочешь, через «блютус» скину? – Мишка, троюродный брат. А он-то тут откуда взялся? Тамара безучастно посмотрела на него и отвернулась. Она продолжала идти. Прежде, чем скрыться за дверью, она сказала всего одно слово:
– Высоко…
Пока это было единственное ощущение, которое она могла вспомнить.

Конец первой части