…Мрачное безжизненное помещение, старые обшарпанные металлические стены. Все расплывается перед оптикой, голубоватый свет мучительно мигает, с трудом прорываясь сквозь мрак. Окуляры не могут сфокусироваться, все, что происходит вокруг остается за гранью понимания.
Резкая, невыносимая боль – и тихий протяжный стон…ее… И еще больнее бьет в искру образ, который она видит перед собой, образ того, которого любит. Его садистская сущность издевается, пытает ее, но голубая оптика фемки несмотря на боль горит нежной любовью к нему…к десептикону, от которого она готова терпеть все, что угодно, ради которого готова страдать...и умереть. Но он не видит ее линз, он не смотрит ей в лицо, забавляясь ее корпусом, истязая его, разрывая в клочья. Протяжные стоны, громкие крики боли еще сильнее подстегивают деса, сенсоры отказываются регистрировать порывы искры истязаемой фемботки. Да и собственная отстранилась от всего, что происходит в подземелье. Лишь извращенный процессор и не насытившиеся страданиями пленницы манипуляторы вершат свое черное деяние.
Из вокодера фемки вырывается глухое рыдание, сквозь которое отчаянно прорывается всего одна лишь фраза: «За что ты так со мной…?» Далее темнота, холодная, безграничная… Нет больше боли, нет страданий, ничего нет, даже его, даже любви… конец...замораживающая пустота… И тут яркой вспышкой вдали проносится жизнь…красные огоньки.. линзы… ЕГО! В процессоре мелькает мысль, что она сходит с ума, что очевидно уже сошла, мечтая…умирая… Холодный голос, доносящийся сквозь пелену резкой боли, кажется странно нежным..и таким любимым…
– ты не умрешь… не сейчас…еще рано..
Странно, но нет страха, нет боли…Искрой овладевает незнакомое чувство радости, предательской, невероятной…ведь она любит десептикона, садиста…и никогда не откажется от этого чувства, даже под страхом смерти…