– Нам нужно собрать информацию. Мы с Оптимусом отправляемся на разведку. Вы пока остаетесь здесь.
– Но, пап!
– Никаких «пап»!» - Кейд нацелил указательный палец на Тессу.
– Я не могу подвергать тебя опасности, – он поцеловал ее в лоб и многозначительно уставился на Шейна.
– Мы вернемся через несколько часов. Ждите нас, не высовывайтесь.

Кейд вышел на улицу, красный тягач распахнул дверцу. Йегер схватился за нее, забравшись на подножку. Он никак не мог отделаться от ощущения, что его прикосновения к Прайму несут какой-то двойной смысл.
Водрузив себя на место водителя, Кейд вдохнул приятный запах кожаной обшивки. Внутри Оптимуса пахло, как в самой дорогой машине из лучшего автосалона. Кейд хмыкнул: автосалон, откуда прибыл Прайм, располагался даже не на этой планете.
Ремень мягко прижал Йегера к спинке.
– Для безопасности, – пояснил очевидное Оптимус. Кейд провел ладонью по гладкому материалу. Двигатель загудел, лаская слух, в его приглушенных звуках угадывалась скрытая мощь.
– Я постарался скопировать дизайн земных машин. Удобно?
– Еще бы, – пробормотал Кейд, откинувшись на сидении.
Оптимус мягко снялся с места.
Пейзаж за окном поражал однообразием: жалкие зеленые кусты на фоне песка и гор. Солнце сияло старинной золотой монетой, стоял разгар лета, и все они маялись от духоты. Но в кабине было прохладно и спокойно.
Кейд задумчиво кусал губы. Как так вышло, что всего за пару дней все встало с ног на голову? Он не успел свыкнуться с мыслью, что у него больше нет ни дома, ни всей его жизни. Зато есть вооруженные бандиты из правительства на хвосте. В одночасье он оказался никем в «стране Бога и его».
И если бы не Оптимус, трудно представить, как бы они выживали.
Если бы не Оптимус...
Кейд обвел взглядом торпеду. Ни пылинки, все блестящее, хромированное, дорогое. Как странно, что такому здоровому железному парню понадобилась помощь обычного изобретателя. Прайм мог бы справиться и сам. Он был озлоблен на весь мир и имел на это полное право. Только именно из-за автобота Кейд лишился дома и жизни. Очередная его ошибка и огромная при том. Но что самое поразительное – как же так получилось, что пришелец, чуждая ему форма существования, враг, как уверяли СМИ, оказался смелым, надежным, чувствительным, в то время, как собратья по роду и племени приставили ствол к голове его дочери? Кейд не замечал за собой склонности к философии, но теперь это занятие составляло немалую часть недавно начавшейся новой жизни.
Он машинально потянулся к аудиосистеме и попробовал несколько кнопок. Оптимус отозвался неопределенным глухим вздохом.
– Извини!
– Трогай, где хочешь, Кейд.
– Ты настолько мне доверяешь?
– Ты уже щупал меня везде, где мог, пока чинил.
Кейд в замешательстве кашлянул:
– Когда я тебя ремонтировал, я ничего такого...
– Ты спас меня, и я помню об этом.
Ремень стянул Кейда сильнее, стрелка спидометра поползла по кругу.
– Как насчет прокатиться с ветерком?
– Я крутой парень из Техаса – не забывай об этом.
Оптимус приятно рассмеялся.
60 миль, 100, 120...
Дорога с шорохом летела под колесами. Оптимус перестал отвечать, и Йегер забеспокоился. Он никогда не претендовал на то, чтобы разгадать автобота: в нем было что-то дикое, яростное, что пыталось высвободиться через преграду из слоев брони. Кейду казалось, что в Прайме живет опасный зверь, каждый раз, когда слышался густой шум его двигателя на переключении передач. Он рвался наружу, и стрелка спидометра пугала Кейда своими колебаниями. Оптимус был неукротим и безжалостен. Человеку нечего было противопоставить такой мощи. Он беспокойно вцепился в ремень.
– Я фиксирую повышение частоты пульса и дыхательных движений. Ты испытываешь радость, Кейд?
Йегер только глянул на пролетавший за окном пейзаж, слившийся в желто-зеленую реку, и сглотнул. Кто разберет, что у Прайма сейчас на уме? Дорога была пустой, и Оптимус произвольно менял полосу, слегка раскачиваясь и развлекаясь таким нехитрым образом.
– Честно говоря, даже для техасского рейнджера, вроде меня, это слегка перебор.
Оптимус резко вдарил по тормозам, уходя в занос. Кейд зажмурился, закрывая лицо руками, и чуть не закричал. Инерция бросила его вперед, и ремень впился в грудь. Оптимус остановился.
Кейд нащупал ручку и буквально вывалился из кабины. Его подташнивало.
Оптимус грузно трансформировался, с грохотом и лязгом превратившись на долю секунды в хаотичное нагромождение отдельных деталей. Кейд задрал голову. Из-за разницы в росте и скудной мимики Прайма сложно было понять, сердится тот или благодушен.
Кейд на всякий случай отступил, хотя остался в гигантской тени автобота, поглядывая на его длинные ноги. Оптимус тягостно молчал, обдумывая что-то.
Вдруг Кейд сказал или сделал что-то не то? Бросит сейчас его посреди пустыни – и делай что хочешь. Оптимус умел быть обидчивым.
– Прости, – изрек наконец автобот, переступил с ноги на ногу, и свободные пластины брони качнулись в такт, сбивая Кейда с мыслей.
Оптимус опустился на колено, вглядываясь в человека. Он аккуратно протянул манипулятор, коснувшись кончиками пальцев плеча Кейда:
– Ты такой хрупкий, – Прайм обреченно покачал головой, – я должен помнить об этом.
Он осторожно сгреб Йегера пятерней и подтянул к себе. Оллспарк свидетель, в альтмоде он представлял для человека куда меньшую опасность.
Кейд боялся этого момента, черт возьми, он боялся как мужчина, как человек и вообще, как существо из плоти и крови.
Прайм излучал что-то, радиацию или что похуже, транслировал какой-то вирус, отчего у Кейда замыкало в голове и вдруг становилось жарко и необыкновенно хорошо. Небось, заразил его еще тогда, в мастерской, иначе как объяснить, что творилось с простым мирным техасцем каждый раз, когда Оптимус находился так близко.
Йегер не мог удержаться и потерся головой о прохладный металл пальцев.
– Доверие – странная штука, Кейд. Что заставляет нас вверять себя незнакомцам? Что заставляет верить в их добрые намерения?
– Что заставило тебя?
Оптимус отвел взгляд, задумавшись:
– Я считаю, если мыслящие существа, наделенные искрой или душой, как ты ее назвал однажды, перестанут доверять друг другу, мы будем обречены. Я продолжаю верить в добрую волю, оставляя каждому жителю любого из миров шанс, несмотря ни на что, а ты?
Он ласково провел большим пальцем по груди Кейда:
– Ты рискуешь гораздо больше меня.
– Не знаю, – из-за тяжелых прикосновений Кейд с трудом соображал, он откинулся на его ладонь и прикрыл глаза.
– Мы оба незнакомцы, и мы оба рискнули. Но мне хорошо, когда ты рядом. Может, это от того, что ты – Оптимус, даже если лихачишь на трассе.
Кейд вяло усмехнулся.
Оптимус приблизил лицо, разглядывая Йегера волшебными небесно-голубыми глазами, Кейд, не сдержавшись, провел руками по неровным краям лицевых пластин.
Они многое потеряли и теперь, казалось, цеплялись друг за друга, заново пытаясь обрести себя в этом мире, отторгающем обоих.
Кейда завораживал огромный механизм, пульсация его таинственной жизни, едва уловимое движение отдельных деталей корпуса, гул вентиляционных систем и то, как Оптимус совсем по-человечески моргал, вглядываясь в его собственное лицо.
Кейд мягко целовал сегменты его фейсплета, целовал прямо в холодный, недовольный рот. Оптимус шумно гонял воздух, подставляя лицо непривычным, едва ощутимым человеческим ласкам.
Кейд отстранился, когда губы стали такими раздраженными, что начали кровить, и слизнул металлический привкус.
– После Тессы ты моя главная ошибка. Но и о ней я не жалею ни на секунду. Что бы ты ни стал делать дальше, я буду на твоей стороне.
Оптимус какое-то время молчал, потом осторожно отпустил Кейда и выпрямился:
– А я - на твоей. И если понадобится, я буду готов убить ради тебя.