Оплавленную крышку реактора ему пришлось открывать вручную. Он бесцеремонно использовал для этого простой металлический лом - поддевал искореженные панели за края и раздвигал в стороны. Это было болезненно, но я терпел. Его ноги с трудом удерживались на скользких топливных магистралях в глубине секции, но он, забыв все на свете, созерцал открывшуюся перед ним картину. Я мог только догадываться, какое впечатление могли произвести кибертронские детали на пытливую натуру земного изобретателя. Он нюхал, трогал каждый выступ, забирался масляным щупом в емкости, и один раз даже не побоялся погрузить собственный палец в энергон, тут же, правда, вытер его о свои невероятно грязные брюки.

Наконец он приступил к блокам, выбрав нужные соединения, и приложил к ним электроды. Его приборы, которые он называл тестерами, загудели, в них зашевелились стрелки, ожили примитивные микросхемы. Он менял положения проводов, иногда считывая показатели с поверхности, а иногда забираясь в глубокие щели. Тогда там, где чувствительность сохранялась, я ощущал неприятные уколы. Человек поступал со мной бережно и жестко одновременно. Но главенствующей эмоцией в его поведении был азарт. Шло время, но я чувствовал, что возбуждаю этот азарт все больше и больше. Движения человека стали плавными и мягкими.

«Прирожденный ремонтник» – думал я, глядя на него. – «Так поступают фанатики своего дела. Но фанатики могут быть как самыми надежными друзьями, так и самыми опасными врагами. Они – одержимые. И важно знать, что движет таким одержимым».

Доверие внезапно снова сменилось удушливой волной сомнений. Видимо, мое агонизирующее сознание отчаянно генерировало самозащиту – еще более примитивную, чем его приборы. Я внимательно смотрел, как он копошился во мне, изучая каждую деталь.

«Убить его уже не хватит сил. Да это и бессмысленно. Я уже не встану, нет сил ни трансформироваться, ни найти новое убежище… И даже на ненависть нет сил…»

Я собрал волю в кулак и погасил линзы, стараясь не выдать мук собственного выбора.

«Чтобы спастись, Прайм, ты должен не убивать его, а … довериться. Что бы им ни двигало – он способен тебе помочь».

- Прости! – он решил, что ненароком причиняет мне боль.

Его голос вырвал меня из пучины.

- Из всех семи блоков шесть полностью вышли из строя!

В его голосе звучала тревога, и я поверил в точность его измерений. Я знал, что все плохо, но… Но один-то блок все же остался!

- Что с последним? – хрипло спросил я.

- Он цел, но повреждена связь с центральным кабелем.

- Ты можешь ее восстановить?

Он прекрасно видел, как вспыхнула моя оптика, и знал, что от его ответа зависит моя жизнь. Он замялся.

- Что тебя смущает?

- Размер соединения. По земным меркам это полтора метра кабеля, толщиной в… толстое бревно.

- У тебя нет такого проводника?

- Нет, но это можно решить другим способом – наплавить дорожки из диэлектрика, а поверх них – из земного металла. Это будет ужасно некрасиво, но зато действенно.

Я не успел ничего ему подсказать, как вдруг в его глазах сверкнула радость, он засмеялся, едва не танцуя на моих обгоревших внутренностях.

- Я только что придумал, как это сделать! Я спасу тебя, Прайм!