26 декабря 2004 года – день, когда мир содрогнулся. Всё произошло, когда на западном полушарии отмечалось рождество: небольшая вечеринка на Арке немедленно завершилась при включении системы тревоги Телетраана-1. Автоботы сгруппировались, поначалу решив, что это внезапное нападение десептиконов, чтобы в итоге растеряно и беспомощно наблюдать, как высокая стена воды врезалась в страны, расположенные вдоль берегов Индийского океана, сметая всё на своем пути: пальмы, имущество и людей. Долгое время никто не осмеливался нарушить тишину. Затем заговорил Джаз, понизив голос до шепота:

– Прайм… мы должны чё-та предпринять.

Это подтолкнуло Оптимуса Прайма к действию.

– Верно, – сказал он. – Телетраан, дай мне отчет о каждой пострадавшей от волны стране. Если мы собираемся помогать, то следует понять масштабы проблемы. Бичкомбер, Персептор, выясните причину и, если возможно, попробуйте спрогнозировать последствия. Остальные – ожидайте дальнейших инструкций после того, как мы поймем, с чем имеем дело.

Два вышеупомянутых автобота поспешили собрать данные, запрошенные лидером. Хаунд и Уилджек пошли с ними, чтобы помочь. Некоторые посетили основные новостные веб-сайты Земли, пока другая группа направилась в гостиную, чтобы просмотреть новости и заодно прибраться. Остальные обосновались в командном центре, ожидая доклада от Телетраана.

В течение следующих нескольких часов цифры, посыпавшиеся с отчетов, росли в геометрической прогрессии. Новостные блоки сообщили, что цунами вызвано массивными подводными землетрясениями, эпицентр которых недалеко от северо-западного побережья индонезийского острова Суматра; группа Персептора подтвердила эти данные.

– Непосредственная угроза позади, но есть вероятность возникновения толчков, несущих опасность для тех стран, которые напрямую прилегают к эпицентру первичного землетрясения, а оно, кстати, имеет отметку в 9 баллов или выше, – информировал коллег Персептор. – Это, вероятно, четвертое сильнейшее землетрясение в современной истории Земли. Так случилось, потому что часть Индо-Австралийской плиты начала толкать Евразийскую, подлезая под нее. Результат: приливная волна, когда часть Евразийской плиты поднялась. Это восхитительно…

– Восхитительно! – прервал его Джаз, хмурясь. – Там народ страдает, а ему восхитительно! – черно-белый мех звучал довольно сердито – совсем не как обычно.

– Ну, нет, я не в этом смысле, – Персептор выглядел немного взволнованным. – Я имел в виду с геологической точки зрения…

– Эт не важно сейчас. Мы должны быть там, стараясь помочь, а не здесь точить лясы обо всей этой шлаковой научной абракадабре.

Некоторые бормотали что-то из солидарности. Проул положил ладонь на плечо Джаза. Рэтчет скрестил руки на груди.

– Хоть раз я с ним согласен, – сказал он, ткнув пальцем в диверсанта.

– Всё не так просто, Рэтч, – заговорил Айронхайд. – Если эти государства не захотят нашей помощи – мы не вмешаемся.

Джаз нехарактерно скривил губы.

– Ты на экран глянь, чувак! – рявкнул он. – Это – страны третьего мира. Думаешь, сейчас их волнует политика и бюрократия? У них нет ни ресурсов, ни свободных рук, чтобы помочь собственным людям. Наименьшее, что мы можем сделать для начала – протянуть им руку помощи. Чем дольше мы тут стоим и болтаем, тем больше людей там умирает! Давайте, Праймуса ради, немедля расставим приоритеты! – визор на мгновение вспыхнул, прежде чем мех вскинул руки и вышел из комнаты.

– Он прав, – привычным спокойным тоном сказал Проул спустя долгий миг тишины. – Если мы собираемся помочь, то нам лучше идти сейчас, или не идти вообще.

– А как насчет десептиконов? – спросил Рэд Алерт. – Естественно, они не прекратят воевать с нами только из-за какой-то человеческой катастрофы.

Прайм вздохнул.

– Я постараюсь поговорить с Мегатроном. Может быть, нам удастся договориться до своего рода перемирия…

До того, как последнее слово прозвучало, экран Телетраана потемнел. Когда он вновь включился – показал изображение самого лидера десептиконов.

– Приветствую, Прайм, – сказал он.

– Мегатрон, в чем дело? – спросил Оптимус.

– Вы осведомлены о катастрофе?

– Да.

– В таком случае, я здесь, чтобы договориться о временном перемирии.

– С какой это стати?

– Похоже, что мои конструктиконы до сих пор сохраняют маленькую частичку прежних себя, и настойчиво упросили, чтобы я позволил им помочь в начальной стадии поисково-спасательной операции в Индонезии.

– Ты серьезно? – Оптимус задрал надоптиковую дугу.

– К сожалению, да, Прайм… И я понимаю, что большинство из вас, сентиментальных автоботов, тоже не хотят ничего, кроме как сорваться с места, чтобы помочь белковым. Так что скажешь, Прайм?

– Почему я должен тебе верить, Мегатрон? – спросил он. – Откуда мне знать, что это не своеобразная уловка.

– Не узнаешь, – ухмыльнулся Мегатрон. – Предполагаю, тебе остается только мне довериться. Один месяц, Прайм.

Главный экран Телетраана снова потемнел, а потом вернулся к показу новостных сводок.

– Что думаешь, Оптимус? – спросил Айронхайд. – Не похоже на десов – хотеть помочь людям.

– Нет, впрочем, если это трюк – то никакой выгоды он из этого не получит. Мегатрон знает, что мы ни за что не оставим Арк без присмотра во время нашего отсутствия. Смею надеяться, что это правда… во всяком случае, по отношению к конструктиконам. Они не всегда были злыми.

– Оптимус, раз так, то я и Хойст хотели бы присоединиться к ним, – заявил Граппл. – Мы всегда хорошо работаем вместе, когда не воюем.

– Разрешаю, но смотрите в оба. Уверен, что предыдущий раз вы не забыли.

– Никогда не забывали, – сказал Хойст. – Спасибо, Прайм.

Оба вышли из комнаты, а Прайм обернулся к Телетраану-1, нажимая несколько клавиш. Через мгновение на экране возник Ультра Магнус. Он быстро объяснил ситуацию командиру Города Автоботов.

– Я не думаю, что Мегатрон что-нибудь выкинет, – сказал Оптимус. – Но все равно – охрану распускать нельзя. Я полагаюсь на тебя и вновь прибывших с Кибертрона: сохраните Арк и Город Автоботов в целости. Я понимаю, что это нелегко, но знаю, что ты меня не подведешь.

– Можешь рассчитывать на нас, Прайм, – заверил Магнус. – Я сожалею только об одном: что мы не можем выехать и помочь вам.

– Если что-нибудь случится – ваша помощь нужна будет здесь. Я буду связываться с тобой через определенные промежутки времени, чтобы узнать, как обстоят дела.

– Понятно, Оптимус. Конец связи.

– Ты же не собираешься оставить Арк полностью пустым, верно, Оптимус? – спросил Рэд Алерт, когда тот обернулся к остальным, позволяя Телетраану возобновить новостные сводки.

– Нет. Я уже подумал об этом, – ответил он. – Я хочу, чтобы Бластер, Персептор и диноботы остались и позаботились об Арке.

– Как прикажешь, Прайм! – сказал Бластер.

– Запрашиваю для Блюстрика разрешение остаться, – заговорил Проул.

– Но я не против пойти, правда, в смысле, я мог бы помочь и все такое… – стрелок начал заметно нервничать, разглядывая изображения на экране компьютера.

– Я считаю, что то, с чем мы столкнемся в зоне катастрофы – может его травмировать, – продолжал тактик.

– Согласен, – кивнул Прайм. – Блюстрик, можешь остаться.

Блюстрик вздохнул с облегчением и бросил благодарный взгляд на Проула, который лишь кивнул.

– Так как мы собираемся это провернуть? – поинтересовался Рэтчет. – Скоро утро, а я, квинт его побери, хочу знать шлаков план действий, чтобы выспаться перед отъездом!

– Мы разделимся на команды. Вероятно, мы не сможем спасти всех, учитывая, что катастрофа распространилась на несколько территорий, но мы сделаем все, что в наших силах. Сильверболт, – Оптимус повернулся к лидеру аэроботов, который стоял в углу с остальной частью команды. – Я хочу, чтобы ты с аэроботами направились в Сомали. Вы лучше ознакомлены с этой территорией, чем многие из нас.

– Как прикажешь, Прайм, – согласился Сильверболт. – Давайте, ребята, вы слышали босса, идемте готовиться.

Они ушли, жужжа как улей. Далее лидер обратился к нескольким присутствующим миниботам.

– Соберите остальную часть команды вместе и отправляйтесь на Мальдивские острова… Хот Спот, ты и протектоботы поможете в Таиланде. Это достаточно близко к Индонезии, так что вы сможете поддержать Граппла и Хойста, если они попадут в беду. В дополнение: Трэкс, Скидс и Смоукскрин, вы отправляетесь на задетое побережье Малайзии. Оно пострадало не так сильно, в сравнении с другими областями, поэтому много времени у вас это не отнимет, следовательно, потом окажете помощь командам Таиланда и Индонезии.

– Понял, Прайм, – кивнул Хот Спот.

– Считай, что мы уже там, – сказал Смоукскрин.

– Можешь рассчитывать на нас! – заверил Бамблби.

Три команды покинули комнату.

– Проул, возьми Джаза, Рэтчета, близнецов, Скайфайра и езжайте в Шри-Ланку. Я считаю, что это вторая после Индонезии наиболее пострадавшая страна. Я возьму Айронхайда, Уилджека, Инферно, Рэд Алерта и Омега Суприма в Южную Индию, где мы организуем поисково-спасательную операцию.

– Принято, – сказал тактик.

– Я пойду скажу Джазу, – предложил Сайдсвайп.

– И я предлагаю всем пойти и перезарядиться, пока есть время, – добавил Проул. – Мы уезжаем сегодня вечером.

***

На следующий день после катастрофы, Джаз оказался стоящим на усыпанном мусором пляже южной Шри-Ланки, в прибережном городе Галле, глядя поверх кристально-чистой водной глади – такой спокойной сейчас, и неистово бушующей всего сутки ранее. После полудня солнце засияло над головой на ясном голубом небе и Джазу бы это нравилось, если бы вокруг него не царила картина разрушения и опустошения.

Первое, на что вызвалась команда Проула после прибытия ранним утром – поиск выживших в обломках пассажирского поезда-экспресса. Волна не просто сбила поезд – она оказалась достаточно мощной, чтобы сорвать и искорежить металлические рельсы. Всего несколько драгоценных жизней удалось спасти. После этого команда разделилась еще больше: Проул, Рэтчет и Джаз остались, а Скайфаер и близнецы ушли в северную и восточную части страны, чтобы помочь там. Поскольку государственная поддержка пока что отсутствовала, большинство поисково-спасательных работ проводилось неправительственными организациями, группами волонтеров из города и самими пострадавшими. По этой причине все они были благодарны автоботам за помощь.

Но сама по себе работа была крайне удручающей. Он оставил Проула и Рэтчета в руинах того, что когда-то было большой автобусной станцией, а сам направился к подножью – к простой рыбацкой деревне, где вырисовывалось больше кадров смерти и страданий. Все, что Джаз делал до сих пор – вытаскивал из обломков тело за телом: в основном, женщины и дети. Женщины, пытающиеся спасти своих детей; дети, которые были слишком слабы, чтобы убежать от волны. Каждый раз, когда он останавливался, отдыхая от физического давления – настигало эмоциональное.

Ему часто доводилось слушать истории выживших о том, как они спаслись, а их семьи – нет. Мужья оплакивали погибших жен, жены страдали из-за гибели мужей, родители скорбели о потерянных детях, а Джаз ничего не мог предложить им, кроме нескольких слов утешения, прежде чем вновь возвратиться к работе. И как же часто тишину рассекали мучительные крики: он поднимал голову, наблюдая, как очередной человек ревёт навзрыд, вырывая на себе волосы при виде покойных родных и близких.

Несколько раз ему приходилось приостанавливать работу, чтобы вытереть выступившую на оптике жидкость, изо всех сил стараясь игнорировать крики горя вокруг, вместо этого сосредотачиваясь на своей задаче. Проул спустился позже и, увидев товарища, который в состоянии полного отчаяния расчищал щебень и развалины, не задумываясь, что может найти под ними, приказал ему взять перерыв и собрать себя в кучу во избежание отправки домой. Поскольку Джаз был тем, кто в первую очередь хотел поехать – у него не было других вариантов.

Тем не менее, эмоциональное напряжение брало верх над обычным жизнерадостным настроем. Он еще никогда не видел смерти мирных жителей и разрушений в таких масштабах – даже на Кибертроне во время войны. Он поежился, в очередной раз радуясь, что Блюстрик не пошел с ними. Одно дело видеть изображение на экране, но в живую – совершенно другое; и если у Джаза возникали проблемы с текущей ситуацией, то сложно представить, каково будет справляться Блюстрику с его-то нежной натурой и травматичным прошлым. Со стороны Проула – это был добрый жест.

В некоторых ситуациях Джаз отчасти завидовал отрешенности Проула и Рэтчета, повышающей эффективность работы. В то время как его собственные эмоции позволяли быть невероятно чутким и понимающим; в такие времена – это доставляло проблемы, поскольку чувства захлестывали, вынуждая останавливаться, чтобы вновь найти себя и не сломаться окончательно.

Он покачал головой и глубоко вдохнул, когда бриз повеял с моря. Соленый запах расслабил и прояснил сознание. Да, он в состоянии делать то, зачем пришел сюда, не перенапрягаясь от эмоционального шторма вокруг. Просто следует меньше зацикливаться на чувствах и больше – на помощи. Взбодрившись, мех отвернулся от искрящейся в лучах солнца водной глади, еще раз встретившись с зоной катастрофы. Осторожно ступая, он направился на пляж, где группа рыбаков старалась поднять рыболовную лодку из останков того, что когда-то было кирпичным домом.

Внезапно Джаз остановился в полушаге, напрягая острый слух, чтобы зафиксировать звук, который точно услышал мгновение назад. Он снова глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и блокировать остальные шумы – аудиорецепторы работали на всю мощь.

– Пожалуйста, пусть это окажется не разыгравшимся воображением, – тихо пробормотал он.

Да! Вот опять оно! Хныканье – слишком слабое и едва уловимое для человеческого слуха, но тем не менее. Теперь все, что нужно сделать – проследовать к источнику. Джаз, полностью сфокусировавшись на звуке, сделал несколько осторожных шагов туда, где недалеко от пляжа лежал в руинах очередной дом, надеясь, что тот, кто издает шум, не умрет до того, как его отыщут. Опять стон, на этот раз слабее, но ближе – исходит от развалин, определенно. Он ускорил шаг, а затем около обломков стал коленями на песок, прислушиваясь. Прошло пять минут, доносился лишь шум от волн и других людей на заднем плане.

– Я же не спятил, – мысли вслух. – Мне не послышалось. Здесь внизу точно что-то есть, ставлю на это свой визор.

Он начал отбрасывать с дороги кирпичи, ветки и полосы оцинкованных листов. Наконец он поднял тяжелую деревянную доску и чуть не выронил ее от неожиданности – по визору прошлись яркие отблески, выражая тревогу и удивление. В рытвине между двумя балками лицом вниз на мокром песке лежал ребенок – предположительно девочка, если судить по длинным черным волосам – одетый лишь в рваную перепачканную белую кофту и розовое нижнее белье. Последним рывком он отбросил доску в сторону и склонился над ней.

– Праймус, пожалуйста, – молил он, – не приведи, чтобы я пришел слишком поздно.

Кончиком указательного пальца правой руки он бережно коснулся ее голого плеча, опасаясь, что оно окажется холодным и безжизненным, но, несмотря на окружающую влагу и сырость, знакомое тепло кольнуло. Радость прошлась по внутренним системам, когда он торопливо провел сканирование.

– Слава Праймусу, – выдохнул Джаз. – Живая.

Девочка вздрогнула и обессилено подняла голову, реагируя на звук незнакомого голоса. Тусклые карие глаза, встретившись взглядом с визором, через секунду наполнились слезами – она начала жалобно плакать. Звук прошел сквозь искру словно кинжал.

– Ш-ш-ш, всё в порядке, дорогуша, я тебе больно не сделаю, – тихо проворковал он. – Теперь ты в безопасности, я тебе помогу.

Он вонзил пальцы в песок рядом с ней, чтобы зачерпнуть девочку в ладонь и поднять. Затем встал на ноги, бережно, словно мотылька, удерживая ее в сложенной лодочкой ладони. Он поднес ее ближе к груди, защищая от морского ветра, и осмотрел. Не глядя на незначительные порезы и царапины на руках, ногах и теле, она, кажется, избежала серьезных травм. Счастливица. По-видимому, хижина накрыла ее после падения, тем самым помешав волнам унести в море, как большинство других жертв. Джаз мягко погладил всхлипывающую в его ладони девочку по волосам, стараясь придумать способ успокоить и разговорить: может быть, она сообщит ему некоторую базовую информацию о себе – имя, для начала. Вряд ли найдутся слова, способные успокоить напуганного и травмированного ребенка, так что он порылся в банках памяти и, не веря, что еще помнит такое, нашел нечто.

– Эй, малыш, – его голос стал звучать более мелодично, переключившись с разговора на пение:

Подними голову и улыбнись.
Новый день грядёт,
Дождись!
Скоро ночь пройдёт,
Крепись!
И придёт момент:
Ты увидишь свет.
Поэтому, малыш,
Подними голову и улыбнись!

Джаз пел, улыбаясь девочке в ладони; она перестала плакать и посмотрела на него, все еще широко распахнутыми карими глазами: на этот раз с изумление, а не страхом.

– Хе-хе, понравилось, да? – спросил он. – Ну, ща посмотрим, смогу ли я припомнить остальную часть песенки, пока буду стараться найти кого-нить, кто сможет тебе помочь.

Тихо напевая, он пошел по пляжу, накрыв девочку второй рукой как одеялом; полностью загипнотизированная голосом, она лежала тихо, лишь поглядывая на него. В конце концов, показалась главная дорога, а около нее – наспех созданные для лечения раненых палатки по оказанию первой помощи, куда немедля направился Джаз. Остановившись у входа, он опустился на колени.

– Никто не возражает, если я попрошу кое-какой помощи, а? – позвал он.

– В чем проблема? – полный мужчина средних лет вышел и посмотрел на него.

Джаз опустил руку.

– Я нашел ее на пляже, под обломками. На первый взгляд с ней все в порядке, но я не уверен. Можно оставить ее здесь, с вами?

Человек, который, как предположил Джаз, являлся врачом, натянул очки и бегло ее осмотрел. Девочка поежилась, выглядя так, словно опять собиралась залиться слезами.

– Ш-ш, все нормально, с тобой все будет хорошо, – подбадривал Джаз.

Человек выпрямился.

– Я боюсь, на данный момент мы ее забрать не можем.

– А? – Джаз моргнул. – Почему нет?

– Сейчас мы ужасно укомплектованы, имея лишь базовое оборудование. Принимаем самых тяжелораненых. А она вполне здорова. Вам только следует обработать эти поверхностные ссадины и держать ее в тепле.

– Но… мне нужно вернуться к подножью, чтобы продолжить искать выживших – я не могу взять ее с собой.

– Уж лучше ей оставаться с вами, чем здесь, у нас. В медсанчасти нет места для ребенка. Придержите ее у себя, пока не найдете родителей или тех, кто будет в состоянии позаботиться о ней.

– Ну ладно, а могу я хотя бы попросить для нее одеяло или вроде того?

Мужчина сказал что-то на местном диалекте, и другой человек вынес длинное покрывало; врач забрал его, передавая меху. Затем люди вернулись в палатку, а Джаз поднялся и нахмурился, накинув покрывало на плечи девочки и тщательно укутывая. Вздох. Он знал, что отчасти доктор был прав: не стоило оставлять ребенка одного среди изувеченных людей – это напугает до смерти; и, по правде говоря, он начинал привязываться к малышке. Что ж, если ему предстоит сделать это…

– Джаз Проулу.

– Проул слушает, в чем дело, Джаз?

– Я нашел выжившего.

Он почти мог слышать в голосе Проула терпеливый вздох.

– Это мило, Джаз, и я уверен, что может быть еще – продолжал искать.

– Погодь, чувак, ты не догнал. Выживший – маленькая девочка, уполномоченные властями люди ее брать не хотят – мол, они и так слишком завалены жертвами.

– Она ранена?

– Есть парочку порезов и царапин на коже, но больше ничего такого на первый взгляд. Может быть, Рэтчет мог бы…

– Ответ отрицательный. Рэтчет занят тем, что перевозит раненых в госпитали и другие медучреждения. Мне жаль говорить это, Джаз, но мы не можем все бросить ради одной маленькой девочки – ситуация не позволяет. Она – всего лишь очередной выживший, который вынужден справляться сам, ибо сейчас – не в приоритете. Мне жаль, Джаз.

– Я понимаю. Придется придумать че-т другое.

– Думай быстро. Еще многие нуждаются в твоей помощи, не только она. Конец связи.

Линия связи закрылась. Джаз вздохнул и посмотрел на сидящего в руке ребенка, который в ответ смотрел на него. Он криво усмехнулся.

– Ты мне жизнь не облегчаешь, в курсе? С одной стороны Проул прав – я не могу бросить работать из-за тебя. С другой – я не могу просто оставить тебя где попало, – он взглянул на небо. – Скоро наступит ночь, не так уж и много времени, чтобы что-то придумать.

Девочке каким-то неведомым образом удалось встать, хотя и неуверенно, и сделать несколько шатких шагов по ладони к большому пальцу. Достигнув цели, она обхватила палец тонкими ручонками и прислонилась щекой к его кончику. Джаз беспомощно улыбнулся.

– Ладно, девочка, я понял намек – останусь с тобой. Только сегодня. Утром нам следует подыскать тебе пристанище… и я до сих пор не знаю твоего имени, – он поднял руку так, чтобы она была на уровне лица, мягко спросив: – Как тебя зовут, кроха?

Но все, что она сделала – с едва заметной улыбкой крепче прижалась к пальцу.

– Хм, я так и думал. Ну что ж, придется мне самому тебя назвать, – Джаз поднял надоптиковую дугу, задумавшись. – Кажется, тебе понравилось мое пение настолько, что ты перестала плакать, так почему бы не назвать Синху – на местном диалекте обозначает песню, если я не ошибаюсь.

Ребенок посмотрел вверх при упоминании родного слова и его губы дрогнули.

– А, так тебе нравится это имя. Ладненько, тогда будешь Синху, – он нежно провел пальцем по ее влажным спутанным волосам. – Теперь надо бы тебя почистить слегка. Я не медик автоботов, и знаю куда меньше о человеческой медицине, но если не позаботиться об этих порезах – будет нехорошо, – он подошел к береговой линии. – Лекарств при себе у меня нет, но у нас все еще есть старая добрая морская вода.

Он аккуратно шагал по мелководью, пока волны слабо разбивались о голени, а затем опустился на колени. Удалил одеяло, пряча в субпространство, он осторожно отнял у девочки свой палец, оставив ее просто сидеть на ладони. Он еще раз тщательно ее осмотрел, подмечая каждый порез и царапину, которые следует обработать. А также рваные остатки одежды.

– Это оставить нельзя, – вздохнул Джаз. – На самом деле мне не хотелось бы смущать тебя и все такое, юная леди, но если это не убрать – ты можешь заболеть.

Кончиками пальцев сняв с хрупкого тела порванную кофту и нижнее белье, он зачерпнул немного успокаивающе прохладной воды свободной рукой и вылил на спину ребенка. Синху поморщила лицо от боли, а по щекам заструились слезы, когда соль ужалила раны.

– Все хорошо, дорогая, еще немного – и закончим.

Джаз промыл ранения так быстро, как только мог, а затем выудил из субпространства плед и завернул ее так тепло и надежно, как умел. Девочка перестала плакать, а он, пока выходил из воды обратно на берег, нежно вытер дорожки от слез на ее лице. Поиск проходил в молчании, пока не дал результат: сухой участок бетона, когда-то бывший фундаментом чьего-то дома. Здесь было тихо и немноголюдно, в сравнении с другими участками пляжа – подходящее место для привала. Ребенок, свернувшись калачиком, лежал на ладони лицом к меху, а спиной – к морю. Небо потемнело, вырисовывая на черном пологе мириады мерцающих звезд. Джаз посмотрел вверх, рассматривая их, а потом вниз, на Синху.

– Крошка, я думаю, сейчас тебе стоит попытаться поспать, – сказал он.

Она издала глубокий вздох, закрыла глаза и провалилась в сон раньше, чем мех договорил – может быть, и вправду была истощена или, может быть, поняла слова Джаза. Он накрыл ее второй ладонью, как щитом от ветра, и приглушил активность некоторых своих систем.

– Спокойной ночи, малыш, – прошептал он.

***

Проснулся Джаз утром, когда Рэтчет толкнул его в плечо. Он осторожно сел, по-прежнему бережно удерживая кроху в ладони.

– Что, во имя Праймуса, ты здесь делаешь, Джаз? – спросил Рэтчет.

– Тебе тоже доброе утро, Рэтч, – ответил черно-белый мех. – Валяюсь в отключке, как видишь. Тебя-то как сюда занесло?

– Не пойми неправильно, Джаз, но мы тут на спасательной миссии. То, что ты нашел одну маленькую девочку – не значит, что твоя работа окончена. Там еще сотни ожидающих, что их найдут.

– Я осведомлен, Рэтч, но что могу поделать? Не бросать же ее, – он убрал одну руку, показывая свернувшийся на ладони комочек. – Сама она умрет. Как бы ты поступил на моем месте?

Рэтчет вздохнул. Он понимал, что время – это важно, хотя иногда был так же мягок, как и Джаз, особенно, когда речь заходила о маленьких земных детях. Проул будет не в восторге, но…

– Хорошо. Утро в твоем распоряжении. До полудня найди того, кто о ней позаботится, иначе нам придется оставить ее в одном из приютов.

– Спасибо, Рэтч, – Джаз поднялся и протянул ему девочку. – Подержишь, пока я трансформируюсь, а затем положи ко мне на заднее сидение.

Медик сделал как просили, бережно укладывая ее в альтформу черно-белого Порше; убрав руки, закрыв дверь, Рэтчет похлопал Джаза по крыше.

– И помни: у тебя времени до полудня, – сказал он.

– Я усёк, чувак, увидимся позже.

Джаз поехал, медленно лавируя на заваленных мусором улицах и переулках. Люди неспешно выходили отовсюду, где им приходилось ночевать, чтобы продолжить поиск выживших. Мех видел группу молодых людей, пытающихся перевернуть упавший автобус. Хотелось остановиться и помочь им, но он помнил о малышке Синху, спящей на заднем сидении. Он надавил на газ, торопливо выезжая на главную дорогу, ведущую прочь из города. На госпитали и школы – надежды нет. Они и так полны под завязку и одну маленькую девочку будет так легко забыть. Нет, следует найти небольшое и тихое место, где за ней хорошо присмотрят.

В нескольких милях от города, на обочине дороги красовалась деревянная вывеска, указывающая путь к, как писали, Часовне Святой Марии. Без лишних раздумий Джаз плавно свернул с трассы на усыпанную гравием тропу, которая была не шире него самого: оставалось только надеяться, что навстречу никто не поедет – из-за задержки потеряются драгоценные секунды. К счастью, дорога оказалась чиста, и спустя две минуты он остановился около маленькой церкви. Место казалось нетронутым, не беря в расчет некоторый хлам и пальму, упавшую на крышу. Люди мельтешили внутри.

Джаз несколько раз просигналил, и вскоре на пороге появилась чернокожая монахиня средних лет. Мгновение она оглядывалась вокруг, пока не заметила броский белый спорткар. Она поспешила к нему, а Джаз открыл дверь со стороны пассажира.

– Добрый день вам, я автобот Джаз, – представился он.

– А я сестра Люсия, – ответила она. – Чем могу быть полезна?

– Ну, я вот думал, сможете ли вы мне помочь с малышкой, спящей на заднем сидении.

Монахиня мгновение смотрела на него, а затем заглянула через открытую дверь.

– Боже милостивый, – воскликнула она. – Что с ней случилось?

– Нашел ее на пляже под обломками. Не могу найти никого, кто бы за ней присмотрел, а бросать на произвол судьбы – тоже не вариант. Однако я не могу заботиться о ней сам, потому что должен возвращаться обратно и оказывать поддержку в спасательной операции. Можете помочь мне, сестра?

Она обернулась, глядя через плечо на церквушку и людей позади себя.

– Много людей пострадало от этого, – сказала она. – Когда пришла волна – люди примчались сюда с пляжа. Их домов больше нет, и до тех пор, пока их не отстроят, мы приютили всех. На данный момент здесь около десяти семей.

– Мне больше некуда обратиться, – спокойно проговорил Джаз. – И я хотя бы буду уверен, что здесь она в безопасности.

– Почему для вас это так важно?

– Она – олицетворение надежды. Там дела не очень: большую часть времени мы достаем из-под завалов трупы, а не живых. Я приехал сюда, чтобы помочь в спасении людей, и пока что она – единственная, кого я нашел. Сам факт ее выживания дает мне надежду, что мы пришли сюда не только для того, чтобы собирать мертвецов. Может быть больше выживших, если мы посмотрим чуть усерднее.

– У вас доброе сердце, автобот Джаз, – улыбнулась сестра Люсия. – Хорошо, давайте ее сюда. Я лично присмотрю за ней.

– Благодарю, мэм.

Он опустил спинку переднего сидения, чтобы она могла дотянуться до ребенка.

– На ней только одеяло, – объяснил он. – Когда я ее нашел, ее одежда являла собой мокрые тряпки. Так что я их убрал и немного ее почистил.

– Я уверена, что мы подберем что-нибудь среди пожертвований благотворителей.

Когда сестра Люсия потянулась к Синху, та проснулась, вздрогнула и стремглав отпрянула, оказавшись за спинкой водительского сидения. Ее глаза наполнились слезами, а из горла вырвался испуганный писк.

– Воу, спокойней, – Джаз немедленно попытался ее успокоить. – Она не навредит тебе, а позаботится, пока я не вернусь вечерком.

Услышав его голос – она незначительно расслабилась, дав сестре Люсии возможность мягко объяснить все на родном языке, заботливо уговаривая подойти к ней. Синху какое-то время смотрела на нее, а потом оглядела салон автомобиля. Джаз догадался, что она искала его.

– Давай, малышка, – сказал он. – Иди с доброй тётенькой – она тебе поможет.

Синху вновь огляделась, и на этот раз все-таки решилась пододвинуться к двери напротив, где сестра Люсия смогла взять ее на руки. Как только люди отошли, Джаз трансформировался и опустился на одно колено рядом с ними.

– Умница, – сказал он с улыбкой, бережно касаясь ее щеки указательным пальцем. – Горжусь тобой. Ты храбрая юная леди.

– Кажется, она вам доверяет, – заметила сестра Люсия. – Как ее зовут?

– Э-э… хех… по правде говоря – без понятия, – Джаз потёр шею ладонью. – С момента, как я ее нашел, она не сказала ни слова; поэтому я назвал ее «Синху», поскольку она вродь успокоилась, когда я ей напевал.

– Слово, означающее «песня». Вы музыкант?

– Был им, но очень-очень давно, – улыбку тронула тень печали. Затем он взглянул на церковь. – Проблема с деревом?

– Дошедшая до нас вода ослабила почву – дерево упало. К счастью, никто не пострадал, но нет никого, кто бы мог его убрать.

– Ну-с, позвольте мне попробовать, – Джаз встал и пошагал в сторону церкви. – Прикажите народу внутри разойтись, я попробую его поднять.

Сестра Люсия подошла к одному из боковых входов и призвала людей отойти от того места, где в крыше зияла дыра. Потом она посмотрела на черно-белого меха и кивнула.

– Вам бы тож лучше отойти, – попросил Джаз.

Когда все удалились на безопасное расстояние, Джаз подошел, обхватил ствол и, прилагая недюжинные усилия, поднял дерево с крыши, укладывая на земле. Затем он выудил фотонную винтовку, убавив в ней мощности до минимума, и ловко разрезал ствол на доски, которые пригодились для латания прорехи в крыше. И, наконец, он отступил назад, отряхивая руки.

– Так-то лучше. Негусто, но, по крайней мере, выдержит суровые дожди, пока вы не найдете того, кто исправит всё должным образом. Пособирайте упавшие кокосы для ребят внутри, и, может быть, они захотят использовать листья, чтобы свить эти милые корзинки, которыми вы так славитесь.

Сестра Люсия окрестила его правой рукой.

– Благословляю вас, друг мой, – сказала она. – Спасибо.

– Рад был помочь, сестра, – Джаз наклонился и взъерошил волосы Синху. – Будь умницей. Я должен помочь Рэтчету и Проулу, но позже вернусь. – Он подошел к дороге и трансформировался. – Еще раз спасибо, сестра, – бросил он напоследок и уехал.

***

– Кажется, сегодня твое настроение улучшилось, – заметил Проул, когда они с Джазом помогали погрузить в самосвал обломки.

– Я таки нашел кое-кого, кто сможет позаботиться о девчушке, спасенной вчера, – ответил мех, отряхивая руки и отступая.

– Рад слышать, – кивнул Проул. – Похоже, найдено больше выживших. Ночью с нами связался Санстрикер: сообщил, что ему, Сайдсвайпу и Скайфайру тоже удалось помочь некоторым людям.

– Это ж отлично, чувак! Я знал, что мы не ошиблись, приехав сюда для помощи.

– Верно, – согласился Проул. – Но остаться мы можем только до тех пор, пока не выполним тяжелую работу. К тому времени прибудет большинство человеческих групп обеспечения, а мы передадим им наши обязанности.

– И сколько у нас времени?

– Я бы сказал: два-три дополнительных дня, учитывая наш уровень эффективности, – он направился к останкам того, что когда было стадионом для крикета, останавливаясь около упавшего табло.

Джаз обошел экран, став с противоположной стороны, и помог поднять, поставив вертикально.

– Как у Рэтчета дела?

– Что ж, – усмехнулся Проул, – он запугал карой Праймуса многие медбригады области, вынуждая их работать на совесть.

Джаз хихикнул.

– Похоже, у Рэтчета всё нормуль, – он обвел взглядом стадион, усеянный мелкими остатками мусора. – На этом месте проходили матчи международного уровня. Как думаешь, они еще сыграют здесь?

– Естественно, если захотят двигаться вперед. Меня больше беспокоит, сколько времени это займет. События сродни этого могут удерживать внимание средств массовой информации достаточно долго, пока не перейдут в разряд «старых новостей». А когда потеряют статус «первой полосы» – страны лишатся пожертвований. Люди начнут забывать.

Порш нахмурился, посмотрев на дорогу: мужчина почти волок горько плачущую женщину, сопровождая от того места, где, как все знали, располагался импровизированный морг. Джаз покачал головой.

– Мать, у которой волны вырвали из рук ребенка и унесли в море, будет помнить до конца своих дней, – высказался он. – Эт не то, что можно с легкостью забыть, просто не получится.

Проул подступил и положил ладонь на плечо диверсанта.

– Время покажет.

– Время лечит, да? – Джаз улыбнулся ему с благодарностью. – Просто надеюсь, что оно справится со всеми этими шрамами.

– Давай вернемся к работе, – кивнул Проул. – До отъезда нам еще многое нужно сделать.

…

… Вечером того же дня Джаз вернулся в церковь Святой Марии, чтобы проверить, как дела у Синху, и посмотреть, не нужна ли сестре Люсии помощь еще с чем-то. Он был весьма измучен, но не мог успокоиться, не проверив. Автомобиль тихо миновал подъездную дорогу, объехав церковь и останавливаясь на патио, напротив комнаты монахини. Затем он трансформировался, встал на колени и мягко постучал в дверь.

– Это Джаз, – предупредил он.

Замок звучно скрипнул при повороте, и деревянная дверь отворилась: сестра Люсия вышла на порог, держа в руке свечу.

– О, добрый вечер, Джаз, – поздоровалась она. – Как сегодня все прошло?

Джаз скорчил гримасу.

– Попробуй объяснить парню, почему другой отец нашел своего сына, а его ребенок потерян навсегда. Или почему мы вынуждены хоронить погибших в братских могилах, а не возвращать каждого к семье, которая похоронит его по соответствующему ритуальному обряду.

– Тяжелый день у тебя выдался. Прости.

– Я думаю, что переживу это. Как там малыш поживает?

– Мне удалось ее накормить и найти кое-какую одежду по размеру, но она мне и слова не промолвила. Наверное, слишком травмировала, чтобы начать говорить.

– Я тоже так думаю, – согласился Джаз. – Следует дать ей очень много времени и очень-очень много любви, надеясь, что она постепенно сможет прийти в себя.

В этот момент маленькая фигурка выглянула из-за одежды Люсии. Джаз склонил голову, чтобы получше разглядеть ее: Синху узнала его, вознаградив мягкой улыбкой, прежде чем вновь застенчиво спрятаться за старшую. Сестра усмехнулась.

– Ну, ты ей нравишься, – заметила она.

Джаз не сдержал улыбку, глядя на Синху, которая в ответ наблюдала за ним.

– Вам уже пора в кроватку, юная леди.

Сестра Люсия перевела сказанное на родной язык, и девочка быстро сделала несколько шагов назад, пока не исчезла за занавеской.

– Удивительно, – проговорила женщина. – Я пыталась уложить ее спать в течение прошлого получаса, но она меня не слушалась. Кажется, тебя она любит больше.

Джаз скромно передернул плечами.

– Я уверен, она скоро привыкнет к тебе. Надеюсь на это, потому что долго оставаться рядом я не смогу.

– Что ж, мы разберемся с этим, когда придет время. Тебе тоже следует пойти и отдохнуть – ты выглядишь истощенным.

– Ага, так и есть. Спокойной ночи, сестра.

– Спокойной ночи, Джаз.

Черно-белый мех поднялся и трансформировался в альт-мод. Затем заехал на утопающий в тени от небольшого дома участок, где решил переночевать, позволяя размеренным звукам сельской местности медленно подвести ко сну.

***

Три вечера спустя, в новогоднюю ночь, когда с момента их приезда для спасательной миссии миновало пять дней, Джаз, Проул, Рэтчет, Санстрикер и Сайдсвайп сидели на валах старинной голландской крепости в южной части города Галле, свесив ноги над кристально-чистой водной гладью и глядя на море. Все молчали, наблюдая, как солнечный диск медленно опускается к краю горизонта.

Сайдсвайп подвинулся и осторожно положил голову на плечо брата; на этот раз не заботясь, увидит ли кто, Санстрикер приобнял его рукой. Джаз взглянул на них, и этого оказалось достаточно, чтобы понять: они видели свою долю ужасов – это отражалось в оптике.

– Санни, помнишь ту пожилую женщину, которую я спас, когда волна свалила на нее чью-то крышу? – спросил Сайдсвайп.

– Да, помню, – ответил желтый близнец. – Ты еще взлетел и крикнул: «Мы нашли одного выжившего!».

– Как раз перед тем, как мы ушли, они сказали мне, что она умерла.

– Ох, мне жаль, Сайдс, – Санстрикер неудобно поерзал. – Я нашел целую семью, выкинутую на берег. Родители и четверо маленьких детей. Дедушке пришлось их идентифицировать, – он покачал головой. – И он спросил у меня: почему его внуки мертвы, пока сам он все еще жив.

– Смерть нелегко объяснить кому-либо, – сказал Проул. – Особенно, такую смерть.

Рэтчет хмыкнул.

– Вез роженицу в больницу. Слава Праймусу со мной ехал врач. Так она пыталась прервать беременность, а объяснила это тем, что у нее больше нет дома или денег даже на то, чтобы купить новорожденному молока, – он скрестил руки. – Не знаю, что случилось с ней и ребенком после того, как я их высадил. Родился, кстати, мальчик, – затем медик взглянул на Проула. – Ты уверен, что нам стоит уходить? Многие люди до сих пор нуждаются в помощи.

– Человеческие органы по оказанию помощи начинают прибывать. Мы им только помешаем. И Прайм отметил, что для них настало время полагаться на представителей своего вида, а не только на нас, – ответил Проул.

– Да и Мегатрон наверняка возобновит боевые действия, – добавил Джаз. – У людей своя работа, а у нас – своя.

– Говоря о людях, что стало с той девочкой, которую ты нашел, Джаз? – полюбопытствовал Санстрикер.

Какое-то мгновение Джаз молчал; его визор отражал блики от лучей заходящего солнца. Чтобы попрощаться с Синху и сестрой Люсией, он заехал в церковь Святой Марии до того, как встретиться с командой в ожидании Скайфаера. Обе опечалились его отъездом, девочка – в особенности. Синху до сих пор не разговаривала, но горькие слезы на глазах так растрогали Джаза, что он бережно поднял ее, поднеся ближе, чтобы она могла его обнять. Крошечные ручонки никогда бы не смогли обхватить шею меха, но она все равно попыталась. Как только Синху поставили на землю, она выудила из кармана юбки сложенный листик, протягивая ему.

Теперь он смотрел на бумагу в руке и, по неизвестным причинам, не решался развернуть.

– Джаз? – переспросил Санстрикер.

– О ней заботятся в церкви неподалеку, – ответил он. – Старшая монахиня лично взяла над ней шефство. Хотя я немного беспокоюсь о психологических последствиях после всего произошедшего. Со дня, как я ее нашел, она ничего не сказала.

– Дети податливы, Джаз, – сказал Рэтчет. – Дайте подходящее окружение – и все будет отлично.

– Чей-то у тебя там в руке? – спросил Сайдсвайп.

– О, – Джаз взглянул на листочек. – Это она мне дала.

– И что там?

– Не знаю. Еще не смотрел.

– Ну, будет мило, если соизволишь посмотреть до конца года, – пошутил Санстрикер.

– Было бы остроумнее, если бы этот год не подходил к концу через пять часов, – заметил Проул.

Тем временем Джаз осторожно развернул листок бумаги, на котором детской рукой был небрежно выведен рисунок восковыми мелками. Фон поделен по горизонтали и кое-как заштрихован двумя оттенками синего. На верхней, голубой части рисунка – в которой Джаз признал небо – была изображена черно-белая человекоподобная фигура с распахнутыми за спиной крупными желтыми крыльями. Она вытягивала руки, поднимая с темно-синей половины девочку со смуглой кожей и черными волосами. С краю, как раз позади девочки по центру, синеватые полосы образовывали волну, гребень которой задевал ее пальцы.

В верхнем правом углу листа красовалось пустое пространство с нацарапанной на родном языке надписью: «Спасибо тебе».

– Да, – сказал Джаз, широко улыбнувшись. – У нее все будет отлично.