Тишина была настолько идеальной, что Джаз, сидящий в засаде, начинал нервничать. Он перезагрузил аудиосистемы, запустил проверку и, не глядя, смахнул результаты с внутреннего экрана, едва выцепив одно слово: «Исправно». Но тревога не отпускала. Сенсоры не обнаруживали никого в радиусе мили, для того самого десептиконского патруля, который ожидал диверсант, было еще достаточно времени, однако, эта тишина… Не может же быть настолько тихо? Даже не дребезжало ничего, не было слышно ни шороха от киберкрыс, давно разрушенный город будто сам создавал атмосферу дезактива своей полнейшей тишиной. Или, может быть, звуки есть, но Джаз их не слышит?..

Снова нарастающей волной подступала паника, и, чтобы как-то успокоиться, диверсант несильно хлопнул по броне. Негромкий металлический лязг глухо разнесся в атмосфере, быстро затихая. Это немного успокоило, но ненадолго. Что, если звук — лишь иллюзия процессора, выводящего архивные записи по запросу? Джаз прекрасно понимал абсурдность такого предположения. Этого не могло быть хотя бы потому, что перед тем, как выйти на задание, ему пришлось провести два цикла в медблоке, подтверждая полную функциональность всех систем и в первую очередь аудиолокаторов.

Возможность слушать и слышать для разведчика была всем. От этого, как минимум, зависел его актив, а порой и актив его сознаковцев. И, шлак, Джаз понимал свою уязвимость, но избавиться от аклиофобии никак не мог. Приступы немотивированной паники накрывали каждый раз, когда диверсант оставался один в полной тишине и справляться с ними не становилось легче, несмотря на то, что с того самого рокового раза прошло уже порядочное количество времени.

В тот раз он тоже выехал на разведку, как обычно. Задачей было узнать о новом оружии десептиконов, и так вышло, что при тестировании прототипа его задело. Кто надоумил Мегатрона создать устройство, выводящее из строя все звукоприемные устройства, так и осталось неизвестным, но идея была действительно стоящей. Джаз просто оглох, выдавая себя каким-то скрипом, и едва успевая убраться оттуда, ориентируясь только по зеркалам заднего вида и чудом умудрившись избежать тяжелых повреждений. Не слыша гула турбин и разговоров десов, ориентироваться можно было только с помощью оптики, и именно тогда, унося колеса от двух сикеров, которые спокойно общались прямо в воздухе, прекрасно зная, что автобот не услышит их разговора о задуманном маневре, Джаз понял, какое место в его активе занимает звук. Понял и то, что катастрофически не был готов его потерять. Да и нельзя к такому подготовиться. Лейтенант к дезактиву на поле боя был готов больше, чем к случившемуся. Кто мог вообще о таком подумать?

Следующие пять солциклов были для диверсанта самой большой проверкой на прочность за все время его нахождения в рядах автоботов. Персептор с Уиллджеком искали решение, пытаясь понять, как воздействует прибор, чтобы заменить поврежденные узлы или каким-то образом суметь обратить его действие, Рэтчет отправился обшаривать свои склады в поисках деталей, которые могли понадобиться, а Джаз остался наедине с собой в полной тишине. Без звуков. Без музыки. Солциклы тянулись отвратительно медленно, ученые никак не могли разобраться, не давая никаких гарантий на восстановление, и лейтенант тихо съезжал с резисторов, понимая, что может остаться в этой тишине навсегда. И если бы так случилось, наверное, Джаз бы не выдержал долго, закончив все банальным самодезактивом.

К счастью, обошлось, Перси и Уиллджек в очередной раз продемонстрировали чудеса науки, сумев вернуть диверсанту мир звука, но страх, поселившийся в искре за пять бесконечных солциклов ожидания никуда не делся после разрешения проблемы. Страх перегружал процессор, бессмысленно растрачивая оперативные мощности, страх рассеивал внимание, отвлекая от задания. Разумеется, медику лейтенант не признавался в этом. Да и что для него мог бы сделать Рэтчет? Выдать справку о полной функциональности? Заменить аудиосистему? Помимо того, что это было сложно, так еще и диверсант бы потратил около декацикла на калибровку до нужных показателей и вряд ли смог бы себя убедить в том, что с новой акустикой ему ничего не грозит.

Лейтенант разогнал вентсистему, чтобы хотя бы на пару астросекунд нарушить всепоглощающую тишину, но почти сразу ее выключая, дабы не быть обнаруженным. Ставить под угрозу свою операцию у него не было ни малейшего желания, что бы ему там ни казалось и как бы он себя там ни чувствовал.

Когда послышался приближающийся гул турбин, диверсант даже расслабился, улыбаясь и пристраиваясь удобнее с фотонной винтовкой. Еще никогда он не был так рад звуку приближения десептиконов. А еще приятнее было услышать через астросекунду гул двух падающих сбитых истребителей.

«Задание выполнено».

«Молодец, диверсант. Поищи, не сохраняли ли они похищенную информацию на внешние носители, и можешь возвращаться», — отозвался коммлинк голосом Бластера, сидящего на связи.

«Принято. Носителей не обнаружено, — доложил лейтенант по коммлинку, общаривая сабспейсы двух дезактивов, — Блерр на базе?» — диверсант неспешно пошел к останкам трассы, чтобы не бить подвеску по бездорожью.

«Да, а что? У тебя что-то срочное?»

«Нет. Скоро буду».

Диверсант трансформировался и выжал газ, направляясь на базу с мыслями о хорошей шумной компании во главе с Блерром за кубиком энергона. У голубого меха было одно прекрасное качество, которое было очень нужно Джазу: в непрекращающуюся скороговорку гонщика можно было особо не вслушиваться, но общий фон он создавал прекрасный. И, что наиболее важно, никогда не допускал тишины.