Одним из многого, за которое люди испокон веков боролись, является, как ни странно, боль… Да-да, именно боль. От чего освобождение наиболее сладостно? От боли. Будь то душевная или телесная. Чем мы хотим чаще всего наказать врагов своих? Болью.
Овладеть, управлять болью, подчинить её себе было одним из самых сокровенных желаний рода человеческого на протяжении многих десятков веков, просто называлось и называется это стремление по-разному. Те люди или круги людей, которым это удавалось, переходили к следующей стадии: формирования и управления страхом боли. Страх боли, как и любой достаточно сильный внезапный страх, отдаётся неприятным таким холодком в висках. Отсюда выражение «похолодеть от страха». Страх боли нередко бывает ещё более могуществен над чувствами людей, чем собственно телесное или душевное страдание, вызванное болью. Страх сковывает, парализует, подчиняет…
«И образовался дуэт: боль и страх. И стали они оружием, и взяли их те, кто мог взять. И воспользовались ими, и стали они действовать повсюду и везде, вызывая подчинение и умеренность, сея уважение вплоть до раболепия…»
Род человеческий воистину небывало живуч и приспособляем. Некоторые, а затем и всё большие и большие количества людей научились противостоять боли на самых начальных уровнях. Они не могут пока полностью от неё избавиться, но, найдя отдушину, они, извергая боль туда малыми порциями, научаются не подчиняться ей полностью и всецело отдаваться ей. Частично сковывая таким образом себя, они сковывали и боль, не давая ей действовать так, как ей вздумается: «Никто не увидит моих слёз», «Умри, но сделай», «Кто, если не мы?», «Я плыву в ладье отчаяния, но вижу пред собою путеводный луч, и что бы ни было, всё будет чуточку так, как вижу я, а не так, как хотели бы те, другие» — всё это оттуда.
Уметь давать боль и уметь от неё избавлять хотя бы на мгновение — великое дело и великое умение. Отсюда: каждая несчастливая семья несчастлива по-своему; каждый любовник-подлец притягателен по-своему для доверчивой молодой особы; но далеко не каждый из этих союзов из них распадется вмиг, как, должно быть, невольный читатель этих строк может помыслить, «по справедливости». Ведь «справедливость» — лишь пустой звук, слышимый каждым по-своему, тогда как «правда» — всего лишь такой же бледный образ истины.
(Пометка по прошествии времени на двух оставшихся свободных строчках, буквы более летящие и неровные, больший нажим:
«Перечитал. Наивно и даже презабавно, но гораздо извинительнее, чем речи сегодняшних политиков. От этих опусов хотя бы не страдают и не гибнут непонятно за что люди.»