Порой некоторые человеческие понятия просто оказывались слишком чуждыми для восприятия Метроплекса.

Хотя «свободное время» он осознал.

О концепции выходных Метроплекс узнал вскоре после прибытия на Землю. Сложно было не заметить: множество людей проживало рабочие дни едва ли не как простое заполнение до следующего периода отдыха, будь то воскресенья или летние месяцы.

Он понимал, почему у людей так, но перенять на себя подобное не мог.

Он не рассматривал рекреационную деятельность как требующую его исключительного внимания. Его части оказывались вовлечены в выполнение каких-либо задач, что можно было назвать «работой», абсолютно всегда. Для него ближайшим понятием к захлопыванию двери магазина и разворачиванием значка «У нас выходной!» являлся стазис. И тот даже близко не входил в его варианты Приятного Времяпрепровождения.

Ещё он осознал «туризм».

В периоды отдыха люди часто уезжали далеко от своих домов, исключительно ради того, чтобы где-то оказаться. Даже если подобного Метроплекс обычно не делал, он осмыслил, за что люди любят путешествия. Те приносили радость. Кибертронцы тоже путешествовали, и трансформер-город видел такую деятельность комбинацией свободного времени и желания открывать что-то новое.

И к тому, и к другому он относился положительно, но потом Карли упомянула, что всегда хотела посетить местность под названием «Мачу-Пикчу». Метроплекс так понял, что по какой-то причине эта местность особенная.

Уже позже он поискал информацию, чтобы увидеть причину интереса к местности, — и пришёл в ужас.

Мачу-Пикчу был трупом. Карли мечтала увидеть труп города.

Метроплекс являл собой живое и независимое существо. Он обладал искрой, собственной искрой. Обладал личностью и разумом. Но он также оставался городом. Он распознавал внутри себя множество жизненных форм, что-то вроде второй искры, которой задавали ритм сотни топливных движков. Он понимал, что, даже если мог жить полностью освобождённым от обитателей, вместе с уходом этих крошечных созданий часть его бы умерла.

Если говорить с архитектурной точки зрения, Кибертрон до войны разрастался невиданными темпами, развитие не прекращалось ни на миг. Старое и ветхое сносилось, чтобы освободить место новому и прочному. Когда же война достигла определённой точки, возможной реконструкция быть перестала. Все ресурсы выкачивала война, и беспрестанный цикл перестройки металлических городов оборвался.

...Но даже если так, в планах всегда значилось, что, когда всё закончится и разрешится, реконструкция запустится вновь. В том заключалась извечная надежда Метроплекса: в реконструкции.

Придёт день, и города его родины вновь начнут медленный путь к исцелению. Они восстанут из обломков и вновь загудят той особенной жизненной силой титанов, что собирается из тысяч меньших.

Но для Мачу-Пикчу такого не произойдёт никогда.

Человеческий город лежал в разрухе и запустении. Не то чтобы здесь его судьба сильно отличалась от судьбы Айакона, но после того, как уничтожившая перуанский город война закончилась, попыток восстановить его не было. Фактически его специально сохраняли мёртвым.

Метроплекс читал — и камера его искры сжималась от отвращения, — что здесь не разрешено жить ни одному человеку, потому что иначе древние конструкции могут повредиться.

Всё наоборот! Ему вдруг вспомнился эпизод одного человеческого видеофильма: маленький мальчик тычет в мёртвую жабу палкой.

Поначалу трансформер-город пытался найти рациональный ответ. Он подумал, что люди едут туда, чтобы скорбеть об умерших, — словно на гигантское кладбище. В его видении такие поездки стали бы чем-то вроде ритуального действа, принятия давно утраченного, возможно, даже напоминания, чтобы подобного не повторилось. Если он прав, руины как раз и служили этой цели. Тогда их сохранение обретало смысл.

Но постепенно он осознавал, что всё совершенно не так, а люди приезжали лишь потому, что им хотелось. Любопытство, ничего более.

Кто-то из посетителей строил догадки о людях, которые жили здесь когда-то; другие — в восхищении разглядывали сохранившиеся элементы культуры. Сказать по правде, в сухом осадке было: «Давай съездим и посмотрим, что там ещё сохранилось. Говорят, он когда-то был просто огромным». Целый город оставался мёртв, но мельтешил табличками с любопытной информацией о конкретных камнях или гудел голосами гидов, которые водили повсюду туристов и сообщали им данные о том или ином пустом строении.

Из болезненного любопытства Метроплекс перебрал файлы, которые предоставили ему человеческие друзья, и с чувством ужаса и завороженности обнаружил, что подобное происходит на Земле повсеместно. Разрушались и покрывались мхом кельтские замки. Пирамиды и старые храмы неспешно рассыпались в пыль. Поселения любого типа, что однажды бурлили жизнью, сейчас стояли распотрошёнными, с выставленными на всеобщее обозрение внутренностями.

Во имя сохранения культурного наследия человечество заморозило их во времени, в точности как пришпиленных к пробковой доске бесчисленных бабочек.

Почему органические желали хранить свою историю в виде останков? Разве для памяти о давно ушедшем недостаточно записей?

Но люди в целом будто бы… наслаждались разглядыванием уже не живого.

Понять Метроплекс не мог. И отчаянно надеялся, что, когда искра его уйдёт в Колодец, корпус его не останется на Земле — во власти людей, чтобы тыкать в него палкой.