Планета Кибертрон, где в своё время создавались величайшие достижения цивилизации разумных механоидов — кибертронцев — сейчас выглядела безжизненно. Так могло показаться и на первый, и на второй взгляд, и небезосновательно: то, что некогда было жизнью, теперь превратилось в выживание; активная фаза войны давно перетекла в войну позиционную, иногда больше походящую на ту, которая в человеческой истории Европы двадцатого века именовалась «странной войной».

Нужно было место с ресурсами, возможно, отдалённое, но чтобы там можно было обосноваться. Подобное нашлось: им в описываемой реальности стала система Лаланд 21185, или просто — Система. История не сохранила ни имени первого прибывшего в систему, ни его фракционной принадлежности, но факт остаётся фактом: кибертронцы были первыми, кто обнаружил в составе Системы три планеты: «белковый» (как сказали бы мы — землеподобный) Фунестис, кремнийметаллическую Наумахию и газовый гигант — Нону. Известно, что межфракционная война затронула не только Кибертрон, но и перекинулась затем и на другие планеты и системы. Были те, кто примыкал к той или иной фракции, были те, кто был вынужден подчиняться автоботам или десептиконам, однако образовалась и третья сторона, которая отказывалась подчиняться сторонам конфликта, и её ряды ширились. Эта третья сторона, вероятно, и была причастна к началу освоения Системы, поскольку в тот момент, когда война автоботов и десептиконов достигла Лаланда, то обе фракции были неприятно удивлены тем, что кто-то, оказывается, уже занял место, и незваным гостям совсем не рад. Мощные базы, остатки которых в настоящее время вращаются по околофунестианской орбите и получили название Орбитальные Платформы, оказали довольно ожесточённое сопротивление вторженцам, а их население, как могло, постаралось подороже продать свой актив.

Оставим профессиональным историкам оценивать, стоили ли понесённые сторонами конфликта потери своей цены. Заметим лишь, что деятельность кибертронцев в системе Лаланд 21185 приобрела поистине геологический масштаб, подобный тому, какой стала жизнедеятельность человека в последнее столетие-полтора. Так, на Наумахии, как на планете с наименее агрессивной для разумных механоидов средой, были полностью выработаны области по обе стороны от экватора вплоть до примерно пятидесятого градуса северных и южных широт, а пылевые бури теперь могут дать фору марсианским. На Фунестисе же, например, образовались довольно многочисленные кислотные болота, а мутации живых организмов привели к тому, что не раз и не два фунестианские цивилизации страдали от так называемых «экореативных инцидентов». Дело, впрочем, не в каких-либо глобальных последствиях действий сильной разумной расы, преследовавшей свои жизненные интересы — дело в том, что своими активными действиями кибертронцы привлекли внимание очень грозных и опасных противников, возомнивших себя хозяевами этих самых кибертронцев.

Имя этим умным, хитрым и беспощадным противникам — квинтессоны.

В системе Лаланд состоялась целая серия сражений между кибертронцами и квинтессонами, получившая название Последний Бой. Для двух третей участвовавших в нём кибертронцев этот бой стал действительно последним, остальная же треть либо пропала без вести, либо спустя долгое время обнаружилась в окрестностях Земли, где вскоре началась борьба за один из легендарных — впрочем, как окажется далее, не единственных и не незаменимых — кибертронских артефактов — Всеискру.

Однако это уже другая история, а сейчас давайте понаблюдаем, как кольцеподобный, издалека похожий на густо обмотанную катушку индуктивности, первый пилотируемый космический корабль фунестианцев «Аннулюс» (совет генеральных конструкторов так и назвал его ласково — «Колечко») совершает выход в орбитальное пространство планеты Фунестис и уже в течение своей первой короткой миссии обнаруживает те самые упомянутые ранее Орбитальные Платформы. Да, четыре тысячи лет понадобилось потомкам экипажей многоцелевых космических кораблей, совершивших аварийную посадку на эту планету, чтобы вновь выйти в открытый космос и тем самым обрести надежду когда-нибудь однажды добраться до своей далёкой прародины — Земли. Значимости этого события было достаточно, чтобы в записях истбота F-619-о стать началом отсчёта новой эры.

Идёт время, полёты продолжаются, аппараты и корабли совершенствуются, и вот в 640 году новой эры в Государстве Либерестов, в которое за четыре с половиной тысячелетия развилась одна из фунестианских цивилизаций, начало которой было положено выжившими одного из космических кораблей на несколько десятков тысяч человек, в городе Джонс-Фарм был введён в строй комплекс по изучению материалов и артефактов Орбитальных Платформ. Сам комплекс и работы по нему получили, как и полагается в таких случаях, маловразумительный шифр «SITW Project». А ещё девять столетий спустя в одном из подразделений пришла в онлайн одна из представительниц кибертронской расы, чей изувеченный корпус был доставлен в 940 году с Орбитальных Платформ на Фунестис. Вряд ли стоит говорить о её общем отвратном состоянии, испытываемых шоке, боли, шквале процессорных ошибок, да и просто о непонимании происходящего, отобразившегося в разгоревшейся заново бирюзовой оптике.

— Кто же ты? — прошептал наблюдавший пробуждение незнакомки сотрудник комплекса.

Имя ей было — Хромия.

На протяжении столетий периода стазиса активно изучались технологии, невольно привнесённые инопланетной гостьей, и уже тогда полученные данные, а также обводы лицевой, общий внешний вид, потухшие окуляры, отголоски следов процессорной активности наталкивали исследователей на мысль о том, что тот или, скорее, та, что покоится на платформе — нечто гораздо большее, чем высокоорганизованный механизм и экспонат экспозиции, экскурсии по которой стали проводиться в комплексе SITW.

И во время одной из экскурсий произошло событие, определившее в значительной степени не только дальнейший ход истории малоизвестной системы Лаланд 21185, но и всей кибертронской расы в целом. На комплекс SITW в 1625 году новой эры была совершена террористическая диверсия. Чтобы уважаемый читатель имел хотя бы приблизительное представление об уровне охраны того исследовательского комплекса, где находилась Хромия, заметим, что по состоянию на 2012 год территория Объединённого института ядерных исследований в Дубне — крупнейшего международного исследовательского центра — охранялась не просто вооружённой охраной, а частями внутренних войск. Потому вряд ли будет удивительным, что подготовка атаки на SITW заняла не год и даже не два: информация, оборудование, артефакты, результаты работ — ставки были слишком высоки.

Вот только террористы не учли кое-кого в своих планах, занеся кибертронку в раздел «артефакты и материалы», за что и поплатились: всё ещё не до конца восстановившись и находясь без встроенного оружия, Хромия приняла на себя основной удар тех, кто ворвался в зал, где находились она и экскурсионная группа. Получая попутные повреждения, Хромия разорвала нападавших на части. Убедившись, что противник ликвидирован, трансформер склонилась к перепуганной группе экскурсантов.

— Тише, Искорки… — в голосовом модуле то и дело проскакивала статика. — Всё закончилось… Больше никто не посмеет вам угрожать… — Хромия переместила взор с детей на руководителей экскурсионной группы — молодых парня и девушку, прикрывших своих подопечных, потянулась к ним манипулятором, аккуратно провела по спинам пальцем в успокаивающем защитном жесте. — Вы молодцы. Они, — указала на детей, — славные… Берегите их и себя.

Она хорошо запомнила тех, других, более ранних людей, которые более ворна назад смогли вернуть онлайн из стазиса раненное существо, отчаявшееся от боли и накатившего ощущения одиночества, и не забыла, сколь огромную, казалось бы, непомерную для такой молодой расы они проделали для неё, пусть и не только и не столько ради неё. Благодарность за проделанную работу была естественным ощущением. Благодарна своим спасителям Хромия была ещё и по куда более личной, более глубокой причине. Болеть у трансформеров, впрочем, как и у людей, может ведь не только тело. Больно, страшно и одиноко кибертронке по выходе онлайн тогда, ворн назад, было ещё и по причине разорванной Искровой связи. «Мы все потеряли что-то на этой проклятой войне», как пелось в древней аудиозаписи. У певца было странное, нетипичное для Фунестиса имя, или, скорее, прозвище — Наутилус, — но он очень точно выразил суть. Хромия тоже много кого потеряла: сначала — на бесконечно затянувшейся войне двух фракций, затем — в сражениях с пятилицыми тварями — подруг, друзей, знакомых, соратников и соратниц, но главное — сестру. Элиту. А ещё без вести пропал Айронхайд…

Актив Хромии составлял не первую сотню и даже не первую тысячу ворн, но она так и не могла сказать, что хуже — боль потери или вот эта вот неизвестность.

А затем настал день, который пробрал кибертронку до внутренних систем, и изнутри же стал подыматься давно не ощущаемый холодный сосредоточенный гнев.

В Системе вновь появились квинтессоны.

Одиннадцать этапов ксенологических исследований, прикладная ксенолингвистика и ксенопсихология, плазматроника и плазменные двигатели, базовая автоматизация и приспосабливающиеся автоматы, эмерджентные системы, квантовая гравитация были в той или иной мере изучены и/или освоены благодаря изучению инопланетной гостьи, а второе и третье из этого списка — путём прямого взаимодействия с нею. Известную ей информацию о квинтессонах Хромия также передала сама — в ясной памяти и по доброй воле. Летом 1655 года было объявлено о закрытии проекта SITW: кибертронка была полностью восстановлена, получила джет-пак и равноправный с гражданами Государства Либерестов статус. Так было записано в официальных изданиях; на деле произошло куда больше событий, не предназначенных для посторонних ушей и глаз.

— Неужели вы действительно думаете, что всё закончится вот так? — Хромия, в окрасе брони, соответствующем её имени, обвела левым манипулятором пространство вокруг. Фем аккуратно уселась перед своими собеседниками, товарищами… командой. — Мой первый дом — разрушен, мой первый актив — закончен, но мой второй актив начался здесь, на планете Фунестис, которая стала за прошедшее время моим вторым домом, как многие тысячи лет назад она стала вторым домом для ваших далёких предков. Ваш век, возможно, и короток по сравнению с кибертронским, но плотность значимых личных и общественных событий на каждый его временной отрезок — значительно выше. Лично я не жалею ни об одном из ста двадцати лет, проведённых бок о бок с вами. Мы, как бы это выразиться точнее, за этот промежуток времени напитались опытом функционирования, жизненным опытом, знаниями, умениями, навыками, переживаниями, эмоциями друг друга настолько, что сама собой подразумевается уместность и правильность существования чего-то качественно, радикально нового, и от нас зависит, воплотится ли это намерение в реальность, И потому, — кибертронка шумно прогнала воздух по вентсистеме, потушив и вновь активировав оптику, — я обращаюсь ко всем присутствующим с вопросом…

Надо ли говорить, что главный вопрос был решён положительно? Людей, ксеносов и кибертронскую фем объединяли не только общие цели, общий враг, но и схожая мечта — однажды, когда-нибудь, увидеть свой первый дом…

Комплекс SITW был передан под юрисдикцию Либертианской национальной академии наук, став базой для её Отделения технических наук и Отделения физико-математических наук, и спустя три десятилетия его учёные совместно с исследователями Либертианской военно-космической академии и Университета Марии МакРэй ввели в строй систему «All-Field», мощные защитные поля которой развернулись надо всеми значимыми поселениями Государства Либерестов. Вовремя: пятилетием позже квинтессоны захватили Кре-шо — так называлась одна из Орбитальных Платформ, где расположилось одноименное поселение ксеносов, называвших себя Грау-пи и входивших в Государство Грау. Тем самым сбылись худшие опасения кибертронской гостьи: у пятилицых тварей в Системе появилась стационарная база.

Абсолютная угроза стала реальной.

Для Хромии время вновь уплотнилось и ускорилось. Могла ли она ещё полтора столетия назад предположить, что придётся вновь столкнуться с теми, из-за кого Последний Бой для многих кибертронцев действительно стал таковым?

Могла ли предположить, что обретёт на этой планете новых боевых друзей и подруг, войдёт в их команду, что у них будет своя собственная полноценная Сеть?..

— Язык Литы. Мокрэ, шершавэ, склявжчне, — дёрнув треугольным ушком, сонно пробормотала девочка-нэко с каштановыми волосами, чьей щеки коснулся кончик серебристой глоссы жадно познающей мир новозажжённой Искры. На канале связи Хромия услышала хохот подруг и с нежностью взглянула на свою «плоть от плоти и кровь от крови».

Могла ли Хромия не то что представить — да даже помыслить, что обретёт на Фунестисе свою сестру, пусть и собранную не на Кибертроне?! Лита — её неотъемлемая часть Искры и памяти, самого её естества, помещённая в созданный по образу и подобию корпус и зажжённая от неё же. В отличие от разрыва Искровой связи, подобное, как бы это выразиться поточнее, «отщепление» Искры со временем восстанавливалось, пусть и путём уменьшения общего объёма…

Кто сказал — «суррогат»? Технологии фунестианцев не лучше и не хуже кибертронских — они просто другие. Например, термооптический камуфляж был построен на принципах, отличных от тех, на которых функционировал режим невидимости Миража. Задача вроде бы схожая, но решённая другим путём.

Лита стала первой в классе «валькирий» — своеобразных конкурентов аэроботов и сикеров, в том числе дальних сикеров. Параллельно с ними разрабатывались и вводились в строй «эксельзиоры» — аналоги тяжёлых Охотников. Последние были более массивными в сравнении с более маневренными и изящными «валькириями», но несли более мощное вооружение, а также имели способность к телепортации. К тому же, как в первых, так и во вторых создатели вложили способность к самообучению, достаточную, чтобы развиться до навыков универсала либо же избрать более узкую в определённых отраслях специальность. Так, например, «валькирия» Лита стала военно-полевым медиком, а «эксельзиор»-Охотник Клаудбёрст — вошёл в эвакуационную команду.

Взаимодействуя с пилотами, летуны «напитывались» их ощущениями, эмоциями, суждениями, стилем размышлений и поведения, обретая собственную индивидуальность. Это было логичным для созданий, «высшей нервной деятельностью» каждого из которых руководил не процессор, а полноценный кибермозг. Таким образом, стал зарождаться новый народ, и этот народ был не единственным из таковых. Стали появляться те, которых поначалу называли маловразумительными словосочетаниями «третьи-с-половиной», «фем-сингулон» — из той же, как уважаемый читатель уже сообразил, оперы, что и название «SITW Project». Так вот, Клаудбёрст структурировал воспоминания Хромии, скинутые ему ею для ознакомления, и нашёл в них упоминание о неких Защитницах, действовавших на одной из планет, впоследствии охваченных войной автоботов и десептиконов. Защитницы были небольших размеров, по сравнению с трансформерами, но очень эффективными. Впрочем, вопрос об их уничтожении тоже был впоследствии решён, и душок от той истории шёл, что называется, премерзкий — замараны оказались обе стороны, и упоминания об «инциденте» тщательно вымарывались из всех возможных хроник… Не из всех, как оказалось, да.

Итак, свои Защитницы появились и на Фунестисе. Как выяснилось, их создавали изначально как боевые единицы с упором на выживаемость и возможность воспроизводства населения. Главным разработчиком значилась транснациональная корпорация «Биотех», ключевыми местами размещения — город Биллбург в Государстве Либерестов, город Рор-бат в Государстве Грау и город Ноовилль в Энклаве.

Естественно, что биороиды, как и прочие разумные создания, развивались и совершенствовались. Они были совершеннее людей в физическом плане, у них было на порядок больше нейронов и на два порядка больше потенциальных нейросвязей, но, как и у обычных людей, были и свои уязвимости.

«Третьи-с-половиной» были однолюбами, их семьи считались (и были) одними из наиболее крепких и устойчивых. Спутников жизни Защитницы могли выбирать долго, но если выбирали, то раз и навсегда. Соответственно, потери переживались ими крайне тяжело. Хромия, как уже говорилось ранее, видела много деактивов и смертей, и многих хороших знакомых друзей потеряла в этих проклятых войнах, и пережила последствия разорванной Искровой связи на собственном примере. Поэтому знакомство кибертронки — к тому времени «валькирии» TR-3B — и Виолы Коллайдер, доктора хабилитат в области биомедицинской инженерии и без пяти минут декана одноименного факультета Ноовилльского университета — не могло не состояться. Виола вцепилась всеми конечностями и прижалась всем телом в поисках тепла и защиты в живом металле и сотрясалась от беззвучных рыданий на грудной пластине бывшей автоботки: в результате нападения квинтессонов на энклавский город Энергиду в 1861 году новой эры, не так давно получившей именование Эры Белка, «третья-с-половиной» потеряла мужа и нерождённое дитя. На следующий день трансформер и биороид полностью раскрылись друг другу, и так было установлено взаимное доверие между потерявших близких живыми существами.

Супруг Виолы, Мишель Люмьер, прибыл из Солнечной системы, а точнее, из того её отражения, где Марс был терраформирован. Вместе с ним на одном корабле прибыл мощный смуглый кареглазый темноволосый Росс Силибас — бывший офицер марсианской полиции, миниатюрная блондинка — его супруга и тоже бывшая коллега Наоми Армитаж, и их дочь Йоко, а также эксцентричного вида их приятель, представившийся коротко: Маус.

Горькая ирония заключалась в том, что все они бежали от одной войны, а прибыли в систему, где уже разворачивалась другая.

Маус стал авиамехаником и напарником Литы, Росс — пилотом одного из Охотников, получившего имя Эдди — в честь напарника Росса по полиции марсианского города Сент-Лоувелла — а Наоми была принята в один из отрядов Защитниц и параллельно вела занятия в Полицейской академии Томасвилля. После Перехода Наоми Армитаж стала Наоми Асакура — представительницей активно формирующегося нового народа — протеанцев — и напарницей Хромии. Она стала той, кто плечом к плечу с кибертронкой уничтожал квинтессонских дронов и распутывал хитроумные замыслы, разрабатывал и осуществлял операции… и третьей, кого, после Виолы, безоговорочно приняла в свой Внутренний Круг Лита.

Так на Фунестисе появилась Первая Протеанская триада — Первой Кибертронской на зависть. Нет, Главком ВВС Всея Десептиконов, как минимум, неприлично взоржал бы, скажи ему кто-либо в подобном ключе о таком факте, но вскоре ему представится возможность произвести сравнения самолично. Всеискру за давностью лет стали считать просто квинтово крутецким артефактом в причудливой металлической форме с Тайными Знаниями™ внутри, и на этом всё. А зря: «Куб», как назвали сей артефакт, оказался весьма своенравным, и при использовании не по назначению «портанул» в систему Лаланд 21185 высших офицеров всея десептиконов в версиях, так сказать, без закладок и повреждений и воплотил их там, благо стройматериала для физического воплощения на Орбитальных Платформах оказалось предостаточно (а вот не надо было выкидывать артефакт в спаскапсуле незнамо куда!). А вот с Фунестиса, в результате произошедшего Прорыва Реальности, как окрестят позже произошедшее учёные умы, исчезла Виола Коллайдер, чтобы очутиться уже на территории Среднего Запада Соединённых Штатов Америки.

Остаётся только догадываться о том, что предпримут фунестианцы, обнаружив незваных гостей: никогда такого не было — и вот опять! А уж как несладко придётся десептиконскому командованию при обнаружении как белковой жизни, так и присутствия пятилицых тварей в добром здравии и процветании — говорить также не приходится. Это, как любит говорить один белковый телеведущий, «уже совсем другая история».

Извлечение из личного дела.
Статус: секретно.
Год извлечения: 2011.
Полное имя: Сэмюэль Арчибальд Уитвики.
Второе имя взято в честь предка, обнаружившего в начале ХХ века ИНП-1 на Северном полюсе.
Статус гражданский: студент, специальность ███████████.
Статус на базе: ███████████.
Оперативное прозвище: ███████████.
Официальная легенда прозвища: ███████████.
Истинная легенда: в честь усмирения некоего Трента де Марко aka «Трентон» и проявившихся при оном усмирении особенностей характера. Посвящены: ███████████. Согласие Уитвики получено.
В свою очередь, посвящён в некоторые нелицеприятные и тяжёлые моменты каждого из названных. Согласие ███████████ получено.
Взаимное доверие установлено.
В настоящее время параллельно занимается подготовкой к изданию сборника записей своего предка Арчибальда Уитвики. Рабочее название — «Записи пожилого человека».

 

 

***

Отец и сын целенаправленно ехали исполнять мечту и подпевали Алану Джексону. Его песня была о незадачливом посетителе придорожного кафе, влюбившемся в тамошнюю официантку, но не знающего даже её имени:

 

Без особого сожаления Уитвики, старший и младший, — а это были именно они — проехали салон «Порше» и добрались до обширной автостоянки, где вскорости их встретил «дядя Бобби Боливия, парень, почти как страна, только от меня нет поноса». Пока новоявленный «родственник» обрисовывал достоинства «тачек» потенциальным клиентам, никто из троих, занятых в этой сцене, не подозревал, что за ними наблюдают и их внимательно слушают.

 

 

***

Вортекс попал. На сей раз — по-крупному. Его сбили и, по-видимому, повредили несущие лопасти: он видел обломок одной из них, но не мог дотянуться, так как был надёжно принайтован к какой-то нелепой конструкции.
А всё из-за такого манящего чёрно-жёлтого корпуса…
Вертолёт уже почти унёс скаута, свою, как он полагал, законную добычу, как тут сработали автоботы. Вначале он получил от подразделений радиотехнических войск — так, во всяком случае, они именовались в оперативных сводках: уже беспорядочно, с каждым кликом всё быстрее и быстрее, кувыркаясь на пути к твёрдой поверхности, боевикон успел заметить токсикоманского вида вогнутую квинтовину, из которой ему, кажется, и прилетело по мозговому модулю, обеспечив дезориентацию и забив белым шумом каналы связи. А затем в дело вступили зенитные ракеты вражеской ПВО…
— Грёбаный автошлак! Только и умеете, что нападать скопом! Да вы!..
К нему уже применяли некоторые степени допроса. Автоботского тактика, Проула, впрочем, нисколько не волновали гневные тирады десептошлака: зёрна и крохи информации можно было найти даже в них, а остальное его не касалось. Все необходимые сведения, которые можно было получить, они получили, и потому…
「Он ваш.」
Даже если кто-то и считает, что Оптимус Прайм страдает (ну или наслаждается — это как посмотреть) всепрощением, то и у этого явления бывают границы. Как и сейчас.
И потому боевикон видит пока ещё активной оптикой, как постепенно собираются вокруг него старые недобрые знакомые. И среди них — так вожделеемый им чёрно-жёлтенький. Латанный-перелатанный, с незаполированными сварными швами, медленно, тяжело, но целеустремлённо продвигается всё ближе и ближе. «Фщщщщ», — шипит повреждённым голосовым модулем на очередной выхлоп вертолёта, затем подбирает обломок лопасти, поворачивает шлем, куда-то внимательно вглядывается пару кликов, возвращается взглядом к противнику и тут же незамедлительно вонзает острый кусок прямо в глотку Вортексу.
Импровизированное «лобное место» оглашает захлёбывающийся вопль…
…Запись казни затем была использована как в десептиконской, так и в автоботской пропаганде. Впрочем, многие провентилировали с облегчением: избавиться от отморозка, давно перешедшего всякие рамки и создававшего репутационные риски уже для самого десептиконского командования, было одним из лучших решений, когда-либо принимавшихся кибертронцами, ну или выглядело таковым.

 

***

Наконец-то искомый субъект вступает в прямой контакт. Проводит по рулю, стирает пыль со знака, что-то говорит восторженно и не хочет, очень не хочет уходить, когда объявленная цена оказывается на много единиц выше, чем есть у того наличности. Ну нет уж, зря, что ли, разведчик потратил столько времени? Пора проучить выскочку, по недоразумению оказавшегося хозяином этой автосва… автостоянки.
И окружающие поделия местного автопрома брызжут стеклянным крошевом.
Ибо нефиг.

 

***

Тогда
— Не смейте винить себя, доктор. Вы успели и сделали. Никто до сих пор не знал, как именно отобразится процесс Перехода на перестройке организма, восстановлении и выздоровлении. Мои сёстры благодарны Вам за то, что вы не постеснялись обратиться ко Второму Пространству и пересечься с нами.
Без Наоми — нет меня. Да, я ощущал отголоски Вашего негодования тогда, когда её доставили сюда еле живую, но был слишком слаб, чтобы проявить себя. Я далеко не ангел, но отщипывать от тех крох процентов выживаемости, что у неё были тогда, было бы даже для меня верхом свинства и кощунства.
И ещё, доктор. Мы ощутили, что во Втором Пространстве появился ещё кто-то. Не враждебный нам, он или она жадно кого-то ждёт, но пока не показывался нам. Навестите нас как-нибудь, ладно? Мы ощущаем, что это может быть важно для Вас.
А теперь мне пора.
…Светловолосый сероглазый парень в майке, шортах и нелепо смотрящейся на нём чёрной с «орлом» фуражке коснулся плеча чёрноволосой гетерохромной женщины и… погас.
Это была твёрдотельная голограмма.

Сейчас. POV Литы
Хромия называет данный вид трансформы холоформой. Я вызвалась участвовать в обеспечении подарка для Виолы, и потому пришлось опробовать, хотя никогда до этого не воспользовалась. Просто по-другому разместиться в нейрокапсуле — ну совсем никак, даже при всём моём желании.
И вот нейроинтерфейсные датчики аккуратно покидают свои места и, мягко шелестя, уезжают в предназначенные для них в боках нейрокапсулы пазы, стеклопласт открывается, и мне подаёт руку — спуститься — Лиз, длинноволосая зеленоглазая блондинка, соратница Виолы. Но почему же сама Виолетта не покидает свою капсулу?
Что-то случилось. Да, определённо, что-то случилось: гермодверь зала с капсулами открывается, и в помещение буквально влетает… Энджи? Вот уж не ожидала, что возлюбленный Йоко работает (или стажируется) здесь. Ошарашенная, даже не успеваю поздороваться. Он, меж тем, облачённый в серо-синий рабочий костюм безо всяких излишеств, набирает комбинацию на сенсорной панели, аккуратно извлекает доктора Коллайдер из нейрокапсулы и на руках, почти бегом, уносит её из зала.
Успеваю заметить, что Виолетта совершенно обессилела и не подаёт признаков сознания. Лицо покрыто испариной и залито слезами, под глазами залегли тёмные полукружья, а крупноватые полные губы искусаны до крови. Лиз что-то говорит, что-то о том, что Виолетта ещё хотела сделать в этот же день, её голос слегка дрожит от умело сдерживаемого бешенства, и я вполне разделяю её чувства:
— Никуда в таком виде я её не отпущу! — по-видимому, мы провели в капсулах несколько часов, потому как вместо голоса раздаётся что-то между сипом и шипением. Лиз глубоко выдыхает, и я буквально чувствую, как спадает её напряжение:
— Тебе тоже нужно восстановиться. Хотя бы ближайшие восемь часов.
Только и остаётся, что кивнуть. С ними поспоришь, как же. Маус вон как-то пробовал — вернулся сильно впечатлённый. Пришлось использовать тут же придуманный способ возвращения в реальность, и я рада, что ему понравилось. Он ведь выдернул меня тогда из раздрая, он и Хромия делали и делают меня той, какой я есть и становлюсь сейчас, и это меньшее, чем я могу его отблагодарить.
Возвращение обратно в свой корпус, вернее, тело, даёт интересные ощущения. На клик реальность гаснет, ещё клик — и ты воспринимаешь её по-другому. Дело не только и не столько в отдыхе — в «переваривании», переосмыслении поступившей информации, впечатлений, эмоций. Того, что дано было прочувствовать.

Тогда
В комнате Виолы на пороге нерешительно мялся рассвет. Сонные глаза ждали ту, кто войдёт и зажжёт в них свет.
— Тётя Багира, пора просыпаться, — воспитанница невесомо касается губами лица самого родного человека на этой планете. Щека тёти опять солёная. Плохо, но сегодня нэко сделает так, что будет чуть легче.
— С добрым утром, моя хорошая, — целует женщина в ответ самое дорогое существо в этой Вселенной.
— Ты вновь видела его сегодня? — обе знают, о ком разговор, и обе знают, что «видела» — лишь бледная тень ощущений, которые реальнее этой реальности.
— Да, — выдыхает Виола и поднимается, усаживаясь на кровати, но не полностью вылезая из-под одеяла: у неё есть ещё несколько минут понежиться не в ущерб основному времени.
— Арчибальд его тоже видел. И говорил с ним, — сообщает новость нэко, усаживаясь рядом с тётей на одеяло и прижимаясь к ней боком. Виола просыпается окончательно и выражает заинтересованность. Юми рассказывает всё, и под конец голос дрожит: — А ещё Мишель и сын просили передать тебе вот эти слова. Просили сделать это в точности. Вот они:

Я люблю тебя за то, что твоё ожидание ждёт
Того, что никогда не сможет произойти.

Сейчас

 

В зале собрались все, кто ей дорог.
— Виола, как ты знаешь, мы иногда используем специфические слова — «наши», как ты говоришь, пусть они и заимствованы. Imidiwan (имидиуан) — Внутренний Круг, свои, товарищи, соратники, те, кому можно всецело доверять и кто не предаст и всегда поддержит. Amidinin (амидинин) — представитель Внутреннего Круга, свой, товарищ, соратник, тот, кому можно всецело доверять и кто не предаст и всегда подержит.
Ты входишь во Внутренний Круг каждого из нас. Наш amidinin.
Мы желаем, чтобы твой Внутренний Круг ширился и укреплялся. И у нас есть для тебя подарок.

…Ну скажите, могла ли она отказаться?! Стоит ли говорить, какую бурю эмоций испытала, когда, сопровождаемая одной из сестёр Наоми — Келли МакКиннон — пришла к тем, кого не чаяла увидеть? Как задыхалась и не могла ими надышаться, как плавилась от прикосновений, как растворялась без остатка, возрождаясь снова… Человеческий язык иногда слишком блекл, чтобы описать, а есть вещи и явления, в которые не пускают никого постороннего.

…Лита тоже вызвалась страховать. Как ни странно, её не вырубило ни во время процесса, ни после. Выполняла задания, общалась вроде нормально, но задумчивая была очень.
А потом однажды выдала — хоть стой, хоть падай:
— Человечность — она в осознании, в ощущении себя человеком и не важно, как ты распорядился своим телом, как им распорядилась судьба. Ты — это тот, кто раз за разом находит себя в себе. [2]
Вот только послевкусие у этого знания горько-сладкое. [3] Но право, это такие мелочи по сравнению с тем, что Ви для них сделала! Пусть же и она будет счастлива. Пусть хотя бы так. Пусть хотя бы там.

 

***

Тогда

Корпус распределённых вычислений «Combine» Института общей биофизики Либертианской национальной академии наук — комплекса зданий в виде двойной спирали ДНК — ничем не отличался от других, утопая в пышной зелени, разве что огромные угловатые буквы — СМВ — спускались вертикально вниз по стене.
— Как она, профессор Касиба?
Хрупкая совсем молоденькая голубоглазая девушка-шатенка внимательно смотрела на до прозелени седого, но крепкого на вид и на ощущение бородатого мужчину с неожиданно молодыми синими глазами. Негромко кашлянув и тем самым прочистив горло, тот спросил, обращаясь к двоим:
— Помните ли вы, что говорила доктор Лиз перед тем, как начать готовить вас к участию в процедуре?
— Да, — кивнул мощный смуглый черноволосый кареглазый мужчина, рядом с которым, прислонившись к его боку, сидела девушка. — Она говорила, что мы, как люди наиболее близкие и дорогие для Наоми, будем теми, кто будет звать её во время процесса Перехода.
 — «Звать» — это значит думать о ней, о том, как она дорога нам и важна для нас. «Это всё равно как сигнальные огни родного космопорта для пилота, возвращающегося домой после долгой миссии», — слегка звенящим от нервного напряжения голосом добавила девушка. Мужчина легонько приобнял её левой рукой, и ей стало легче.
— Рад, что вы запомнили, — голос и взгляд седого стали мягче. — Мозг, а в особенности — кибермозг — вообще интересная штука, и любит в неподходящие моменты преподносить нам на блюдце с голубой каёмкой сюрпризы, которых мы не ожидаем. В том числе и неприятные. Йоко, как будущий аналитик, продолжишь мою мысль?
— Да, профессор, — и она продолжила. Иногда седой кивал, поддерживая её и получая искреннее удовольствие и почти физическое наслаждение от того, как раскручивается нить рассуждений, слагаются логические цепочки, как работает молодой и не загаженный предрассудками и шелухой разум, как она озвучивает его сомнения, опасения, в чём они оправдались и в чём — нет. Вот так вот общаясь с подобными людьми, он отдыхал всем своим существом, несмотря ни на какую усталость. А вот сейчас — ещё и успокаивался внутренне, решаясь сказать двум самым близким людям его подопечной то, в чём боялся до того признаться в себе. А пока он послушает выводы будущей сотрудницы аналитического отдела. — … Телу и разуму мамы нужно перестроиться. Говорят, в коме человек слышит, что говорят ему и рядом с ним, только что ответить не может. Я не медик, и не берусь утверждать истинность этих слов, но, в отличие от комы, здесь есть свет в конце тоннеля. А там… мы. … Первая стадия большей частью зависела от нас: мы помогли осознать ей, что путь — есть. Сейчас с нашей стороны, — девушка кивнула на отца, — остаётся верить в её силы и поддерживать её, верить в неё. «Жди меня — и я вернусь, всем смертям назло», — так говорится в классике.
Профессор Антоний Касиба впервые за время после случившегося улыбался.
Встал со стула и, глядя на отца девушки, чуть склонил голову:
— Достойная дочь своих родителей, — и тут же посерьёзнел, голос стал глуше. — Росс, Йоко. Я пойму, если после сказанного вы отвернётесь и прекратите общение со мной. — Отец девушки подобрался в ответ на такие слова, но весь его вид выражал недоумение. — Технология Перехода не была доработана полностью. Мы не знаем, что и как переживает пациент во время и после Перехода, до окончательного прихода в сознание. — У седого промелькнула малодушная мысль скосить взгляд, но он тут же уничтожил её и заставил себя смотреть в глаза мужчине и девушке. — Это не игры и сражения в киберпространстве, в чём дока, к примеру, Кусанаги-сан. Время, самая малая толика времени — и я уже вижу, что многого можно было бы избежать!.. Тот, кто проходит Переход, сталкивается с…
— Профессор, вы сделали главное: дали моей супруге, моей половинке, неразрывной части смысла моего существования Шанс с большой буквы, — мужчина во время тирады, которой разразился главный разработчик технологии, встал и подошёл к их спасителю. Росс осознавал, что очень редко подобные люди могут себе позволить подобные проявления эмоций. Иначе очень и очень быстро сгорят. Йоко поступила ещё проще: подошла и обняла левой рукой правую руку профессора, а правой — аккуратно вытерла платком испарину, выступившую у того на висках и лбу. Антоний Касиба запнулся, несколько ошеломлённый сделанным.
Отец и дочь поняли, что смущают человека своими действиями, отпустили его и отошли на шаг.
— Касиба-сан, знаете, что сказала мне когда-то мама? «Делай неожиданное, делай, как не бывает, делай, как не делает никто, и тогда — победишь, даже если ты слаб, как комар посреди бушующего моря». Вы — сделали.
Росс же молча протянул руку в знак признания и понимания.
Рукопожатие вышло крепким.
Затем профессор, который ощутил невероятное облегчение, ввёл последовательность символов, и на экране появилось изображение лица его подопечной.
Росс выдохнул облегчённо: это была не та жуткая безжизненная маска, которая ещё долго будет ему являться когда не надо. Та маска, когда… хм, нет, нет, это он вспомнит потом, не сейчас. Не здесь. Ведь его Наоми проявляла эмоции.
Армитаж… хмурилась.

 

Сейчас

Память важна. Неважно, на каком языке звучат слова этой песни: на тамашеке, как в оригинале; на английском, как в переводе; на кибертронском, как много-много ворнов спустя сделали, интереса ради и практической пользы для, совместно студенты Академии музыки и театра Баан’пен и Международного академического университета гуманитарных наук.
Песня ещё не родилась была; но смысл, в ней заключённый, уже витал в воздухе; засел в Искре жёлто-чёрного (или чёрно-жёлтого — это как посмотреть) разведчика, которого, заправив, с его молчаливо-заинтересованного согласия сейчас вели на новое место дислокации; заиграл новыми красками, когда перевод в исполнении новоизбранного ректора Академии музыки и театра Келли МакКиннон услышали сначала в узком кругу Наоми, Хромия, Лита, Ная, Юми, Виола, а затем и остальные.
Может быть, побуждениями, заложенными в пока не родившейся на свет песне, руководствовался и Сэм Уитвики, выкладывая заметку с вычитанной первой, вступительной частью записей сэра Арчибальда Уитвики, сопроводив её фото его окуляров, в «Майспейс» [5]. Теперь он знал что его читает та, которая ему небезразлична и которой он небезразличен.
В любом случае, дела были сделаны, даже уборка по дому и помощь во дворе и гараже — ничего архисложного. Даже мойка новоприобретенного авто. Краски бы приобрести несколько, подновить, но это уже не сегодня. Ржавчины нет, что удивительно, и то хлеб.
Есть смысл проветриться. Пожалуй, можно даже и не одному.
Рональд, отдыхая после работ в гараже и на дворе, исподтишка сделал коварный «тык» в бочок Джудит, сидевшей рядом с ним за столом на веранде и чёркавшей что-то в журнале. Та взвизгнула от неожиданности:
— Рон, напугал! Щекотно же!
— Смотри-смотри, — заговорщицки прошептал ей и указал кивком на сына отец. И действительно: Джуд увидела, как изменяется, светлеет лицо сына от лёгкой улыбки, когда тот говорил по мобильнику.
Естественно, согласие на автопрогулку сыном было получено, с обещанием как-нибудь познакомить.
Были высказаны два схожих пожелания: не торопиться, но и не тянуть бесконечно:
— Когда-нибудь я хочу увидеть внуков!
— Но сначала бы неплохо увидеть, конечно, невестку и… Ай! Джуд, зачем полотенцем! Беги, сын, я её задержу!
Смех.

Хандра разрушает.
Когда с твоей страной происходит глобальное предательство, а ты ничего не можешь с этим поделать, тогда становится резко не до всего.
Справочно: О глобальных преступлениях. Глобальное предательство. Сдача суверенитета, населения, территории, недр, материальных и нематериальных активов страны в обмен на личную безопасность и неприкосновенность.
Говорит Элиуй, сын Варахиилов: «Вот, внутренность моя, как вино неоткрытое, она готова прорваться, словно новые меха. Поговорю, и полегчает мне; открою уста мои и отвечу».
Он говорил, и я попробую. «Ибо, - как пишет рав Йосеф Дов Соловейчик, - произнесённому слову свойственно утишать волнения сердца».

***


Икиру Асакура был доволен своей пока ещё совсем коротенькой жизнью. Совсем недавно он вкушал самую лучшую в мире пищу, затем был вымыт и, купаясь в палитре ощущений родных людей, почти немедленно заснул.
Будучи вынут из тёплого тёмного места в довольно холодный яркий мир, Икиру набрал ртом и носом воздуха, делая первый вдох. Кричал ли, он, конечно же, не помнил, но на пару секунд приоткрыл свои карие глаза и увидел двоих, бывших наиболее близко к нему. Увидел нечётко, но зато смог различить, что именно эти двое выказывали к нему чувства, наиболее тёплые, яркие и мощные по сравнению с остальными – настолько, что он почти сразу же согрелся и заметно успокоился. И ещё двоих заметил, поменьше – они тоже явно радовались его появлению.



«Желание любить, желание сберечь, желание нести эти чувства в будущее — вот что даёт Жизнь», - сказала как-то Наоми. Ребёнок со смешным светлым хохолком на лысенькой головёнке осязал и впитывал в себя концентрат реализации этих желаний, потому что сам был их плодом, воплощённым в реальности.

***

Искра Наоми Асакура, в прошлом – Армитаж, раскрылась полностью.
Вряд ли можно достоверно описать ощущения тех, кто попал под это полное, вряд ли контролируемое, раскрытие. Частично это могла бы сделать доктор Виола Коллайдер, но вот прямо сейчас ей было немного не до того. Схожее, однако, было. Тебя как будто обволакивало и прощупывало, кто ты таков есть: чем дышишь, к чему стремишься, желаешь ли зла кому-либо и – отдельно – весьма узкому кругу лиц... И, как кто-то впечатлительный поделился впоследствии соображениями - весил ли ты по итогу больше, чем знаменитая «мина, мина, шекель и полмины».
Виола же, после «прощупывания», ощутила, как будто бы её обняли дружеские руки, тяжёлые, надёжные. Их положил ей на плечи Росс – тут не могло быть других вариантов, она была благодарна друзьям за бесценный подарок на день рождения, и потому могла сравнивать. Ощутилась и Йоко – как поцелуй в щёку, и Юми – прохладные пальчики на висках умело снимают усталость. А вот то, что тебя кто-то обнял и прижал к себе, полностью охватив – она когда-то ощущала, несколько месяцев назад, но теперь её пронизывало насквозь и было гораздо более сильным. Наоми. И Виолу даже слегка повело, но удержалась: ощущаемая мощь была яростной, но ласковой к ней.
Виола стала за прошедшие годы сильнее.
Благодаря этим четверым, что сейчас ждали и дождались её, не скрывая желанности её появления, благодарности и полного доверия.
И пятому, который появился на свет в том числе благодаря и ей.
Наоми была счастлива. Все, кто был ей дорог, либо находились сейчас рядом, либо получили слепок ощущений и вскоре в закрытой инфосети раскроют его.
Её Искра вновь видоизменялась, на этот раз – словно складываясь сама в себя, подобно кибертронской Всеискре, всё более и более набирая концентрацию, и вот теперь комфортным коконом обволакивала лишь пятерых – новорождённого Икиру, Росса, Виолу, Йоко, Юми - и её саму, приводимую в порядок и постепенно переходящую в безмятежный сон.


***

Арчибальд Баттимер не присутствовал там, конечно, да и не пошёл бы, если бы была возможность – он не считал достойным навязываться и более-менее знал только Юми, но зато не отказывал себе в удовольствии слушать восторженный рассказ кошкодевушки. Ну и любоваться ею же украдкой. Заодно и передумал кое-что, пока слушал. Росс в этой удивительной паре показался ему стабилизатором, но потом вспомнилось слово, которое походило гораздо лучше. Сизигия. В переводе с греческого – «идеальная гармония, завершенность в паре мужчина-женщина». Истинная любовь, если угодно.
Покачал головой. В этом мире чего только не бывает…
Он предположил, что было бы с теми, кто был бы «взвешен и найден лёгким», ну или как там правильно пишется. Распыление на атомы, не иначе. «Тени Хиросимы» или что-то наподобие того. А ещё Арчи, испытывая явную неприязнь к некоторым личностям на работе и в дворовом окружении, очень надеялся, что и расформирование душ, буде таковые в наличии. Что-то навроде вечного противозачаточного, почти по Задорнову. Из «Мам и войн» последнего парень и узнал о «Хаджи-Мурате» Толстого, и о той знаменитой цитате, о воплощении которой в реальности ему уже довелось слышать. Хотел бы он это воплощение увидеть? Наверное. Он пока не знал, но даже почти не сочувствовал тем, кому «посчастливится» испытать сие на собственной шкуре, а если и сочувствовал, то где-то очень-очень глубоко, как в древнем бородатом земном баяне: «Нуга, изюм, лесные орехи и многое другое - всё это вы можете найти в нашей шоколадке, если будете долго в ней ковыряться».
Оно ведь как: проповедуют, или даже не проповедуют - требуют от других жить и поступать по Евангелию, а сами живут и поступают по Второзаконию. Фундаментальное противоречие? Какое такое фундаментальное противоречие, ты што, милай? Диды так жили, и мы так живём, па-лютски, йоба!
Для поступков и действий у семьи Армитаж – он бы назвал эту семью кланом, кланом Асакура, поскольку это образование включало в себя не только Росса, Наоми и их детей, но и так же их Внутренний Круг, от которого шли связи со Внутренними Кругами лиц, входящих в этот, первый – вот этого противоречия он не видел. Собственная непротиворечивая система координат «мысли-действия», единый смысл обозначения (и собственные les mots – «словечки», по типу imidiwan, amidinin и прочих, но об этом ему неоткуда было знать, так что в расчёт не пошло), единые непротиворечивые и, что самое важное, нелицемерные нормы морали – эта та картина, которая у него складывалась в отношении услышанного о них, и картина эта ему начинала нравиться всё больше и больше. Арчи попробовал для примера нарисовать связи в клане на салфетке в виде кругов Эйлера – из университетского курса логики кое-что ещё помнилось – но почти сразу же запутался и просто подложил её под чашку с кофе.
Они с Юми вновь чаёвничали… то есть, кофеёвничали в той самой кофейне, как тогда, ранее, когда он передал девушке свои выводы об Энергиде для доктора Коллайдер. Этот вечер был не хуже, а может быть, даже и лучше, чем предыдущий. Ведь Арчи был не один.




***
Не один был и Сэм Уитвики.
Майлз, к дому которого они с Чен подъехали забрать его присоединиться к ним, только развёл намыленными руками:
- Звиняй, бро, тут сам видишь выбор какой, кого мыть – либо самого собакена, либо дом от собакена. – Он скорчил рожу и яростно почесал нос о правое предплечье. Потом вздохнул облегченно, поднял свою голову обратно и, сделав лицо попроще, добавил: - Первое легче, но всё равно – напряяяжно. Вот скажите мне на милость, где эта морда бульонная умудрилась найти единственную лужу и туда влезть?!
Пёс, судя по довольной физиомордии, не испытывал ни малейшего угрызения совести по поводу произошедшего и решил ещё и отряхнуться.
- Мэйсон! - горестный вопль Майлза был мастиффу ответом.
- Ладно, Майлз, в общем, мы запомним тебя молодым, - давясь смехом, попытался сделать серьёзную мину Сэм, но получилось почти никак.
- Уй, едьте уже, не травите душу, - замахал на них забрызганный с ног до головы парень.
Так и поехали на озеро – с хорошим настроением.
На озере не стали особо присоединяться к компаниям: Чен умудрилась найти такое местечко, чтобы и не светиться особо, и наблюдать за обстановкой. Обустраивались. На вопрос, как у неё так здорово получается, девушка, смущаясь, ответила:
- Ты ведь помнишь, что я из Гонконга? Там, в отличие от Штатов, не так много места. Приходилось изворачиваться, - и улыбнулась.
Уитвики был благодарен. Не факт, что, пересекись он с компашкой Трентона, не наговорил бы тому и его шавкам каких-нибудь гадостей. И не факт, что не дошло бы до членовредительства. Сэм ведь помнил и «тёплый» приём в школьную команду по американскому футболу, и принудительное купание, после которого слёг с воспалением лёгких, перепугав родителей. Много чего. Достаточно того, что увидели их мельком, подъезжая. И Бэйнс в их компании. Парень не стал гадать, что опять там забыла не только недурная собой, но и неглупая довольно особа. Ведь каждый сам выбирает, не так ли?
Их нашла какая-то смешливая пышка, подвижная, как капля ртути. Чен, оказывается, была с ней знакома, Сэм не знал имени и вряд ли бы вспомнил, если бы знал. Так вот, эта подруга его подруги – тавтология какая-то, но тем не менее – занималась вместе с ней и в результате занятий перестала страдать одышкой и вообще несколько по-другому теперь смотрит на жизнь, потому что та же еда перестала быть для неё одним из немногих доступных в этой жизни удовольствий. Пощебетали промеж собой, и та поскакала дальше.
Но вот они заметили Бэйнс, о чём-то то ли спорившую, то ли просившую Трентона де Марко. Ей, однако, задуманное не удалось, и та, опустив руки, напоследок сказала что-то такое, от чего у мажорчика его уверенная ухмылка стала сползать с лица, сменяясь недоумением, и пошла. Совершенно одна.
Авторадио, этот день жившее своей какой-то непонятной жизнью, запустило крафтверковскую “Das Model”.
- Каждый сам выбирает? – негромко спросил Сэм свою сероглазую подругу. Та посмотрела, закусив губу, на совершенно разбитую Бэйнс, побредшую вдоль дороги, а он словно бы увидел себя со стороны – до того знакомая картина. Чен перевела взгляд на него, всмотрелась в лицо, затем вновь на брюнетку, кивнула своим мыслям и попросила:
- Сворачивайся пока и подожди нас здесь, пожалуйста.
И когда привела к машине Микаэлу и та попросила его представиться, Сэм ответил:
- Сэм Уитвики. Мы учимся в одном классе.
Это прозвучало без какой-либо издевки или, наоборот, обиды, и Микаэла запнулась и смутилась.
Небезнадёжна.
Девушки уселись и разговорились на заднем сиденье, а парень не стал встревать.
Так и доехали: он развёз их по домам и вернулся домой сам.
Им всем хватило сегодня впечатлений и размышлений: Сэму – подумать перед сном, Чен – пообщаться с родителями по мессенджеру Trillian, ну и Микаэле тоже.
Но поспать Сэмюэлю Уитвики в этот день толком не удалось: засыпая, он услышал уже становящийся знакомым сочный рокот двигателя… удаляющийся рокот двигателя его, купленные на его кровные, машины! Всполошился, выглянул в окно.
...Его «Камаро» расчеркнулся задними сигнальными огнями в наступающей темноте.

Скатившись с лестницы и чудом ничего себе не сломав, парень стремглав бросился за уезжающим автомобилем, но вскоре осознал, что даже Усейн Болт вряд ли смог бы догнать спорткар. Взмокший Сэм стоял, согнувшись и опершись ладонями о колени, и жадно хватал воздух обожжённым горлом, пытаясь не задохнуться от душившей его бессильной ярости.
«Вот, смотрите, смотрите, лох, это тот самый лох, что сподобился в первые же сутки прослакать собственную машину!» — и ведь будут смотреть и тыкать пальцами вслед, именно так, и никак иначе! И переубедить Сэма в этом было некому.
В итоге, когда он, морально разбитый и раздавленный, всё-таки добрёл до дому, его ждали перевёрнутая вверх дном ближайшая округа, взмыленные Майлз и Мэйсон, чёрт, дьявол, а также нервничающие и испуганные папа и мама.
Скандала не случилось: Майлз выразил общую мысль:
— Бро, да и хрен с ним с железякой! Мало ли каких придурков водится? Ты сам, главное, жив остался!..
Тем более, что спорткар был застрахован: не ахти какие деньги, но, по крайней мере, в ноль, пусть и с натяжкой, можно было выйти.
…А назавтра под окнами двухэтажки, как ни в чём не бывало, нагло и невозмутимо поблёскивал на солнце тот самый «камаро». *** Несколькими часами ранее
Для подачи того самого Сигнала необходимо:
а) отсутствие противников поблизости;
б) отсутствие разумных органиков поблизости;
ц) наличие демаскирующей местности.
Всё это нашлось в заброшенной промзоне. Разведчик приметил её ещё в первые циклы пребывания на планете, и вот теперь пришло время воспользоваться.
Перейти в робоформу. Выпрямиться. Обратить взор к местным небесам. И — самое нервное — дать команду на раскрытие створок грудной брони.
Штука вот какая: в отличие от различных видов связи, — разной-длины-волновой, в первую очередь — при подаче Сигнала камера Искры кибертронца на несколько кликов должна быть «оголена», что, как минимум, дискомфортно, а то и попросту опасно. Потому и старались пользоваться как можно реже таким способом. Можно было, конечно, попробовать поизвращаться с местными спутниками связи, но где гарантии, что на них не греет аудио идеологический противник? Вот и нервничал Бамблби, открывая камеру своей Искры. Стравив местный воздух из вентсистемы, решился.
Поток свечения, яркости и интенсивности которого позавидовал б любой зенитный прожектор, устремился ввысь.
「Пора.」
И небольшая флотилия диковинного вида космических кораблей устремилась к Земле. *** Сэм проснулся в отвратительном настроении, будто бы и не ложился. Самоуничижение за вчера достигло порога, и теперь наступила спасительная апатия с добавлением оттенка иронии. Вот и сейчас, например, сидя вместе с отцом в кабинете офицера полицейского участка, он даже с лёгким интересом рассматривал расхаживавшего и разглагольствовавшего с зажатой в правой руке баночкой с таблетками для Моджо (заметка на полях: «Выкинуть нафиг и сказать, что хватит кормить ими пёселя, а то каждый раз как обдолбанный выглядит») в чётком кожаном куртане местного блюстителя.

— А это, — тряся баночкой, вопрошает коп, — у тебя что, наркота? «Моджо» — модное название!

Ему всё равно никто не поверит. Он знал это. Он верил в это. Главное, что он верил самому себе, остальное было не важно. Можно было бы списать на предательство, но самое смешное, что в этом смысле его никто не предавал. Строго говоря, отец, мать, Майлз и прочие знали и понимали в этой ситуации не больше него. а значит, всё, что он скажет полицейскому — ложь, ложь, ложь, ложь, ложь. И именно так это будет восприниматься.

А, да, возможно, стоит проявить участие:

— Оставьте себе. Вам нужнее.

Он видел как-то подобного этому дёрганному полицейскому. Молодой парень, чутка старше его, в джинсах и чёрной кожанке. Взмокший, и запах пота какой-то нездоровый, если вообще можно применительно к поту говорить о запахе — с примесью каких-то лекарств. Сэм не знал, откуда вообще тот парень появился в районе школы, и куда потом исчез, но помнил, что на вежливую, но уже нетерпеливую просьбу пополнить мобильник (а заодно и подсказать, где здесь ближайшее банковское отделение) он согласился — возможно, потому что заметил, что парню не очень хорошо, а будет и ещё хреновее, если не ответить на эту просьбу). У Сэмюэля была с собой мелочь — сдача после обеда (на удивление, прошедшего без эксцессов), и он, поделившись, увидел почти физическое облегчение на лице парня. До офиса какого-то банка — Уитвики принципиально не запоминал названия, потому как, к счастью, не имел ни в одном из банков кредита — они дошли вместе. Парень почти бегом вошёл в стеклянные двери, успевшие раздвинуться перед ним. Что было дальше, Сэм не видел, да и не интересовался.

Возвращаясь к полицейскому. Тот от предложения опешил, и эта заминка помогла Уитвики-старшему ввинтиться в разговор и завершить его благополучно для них всех, хоть и пришлось потратить энное количество нервных клеток.

Домой они ехали молча. Ну почти.

— Сэм, как ты вообще додумался спросить такое? — Рон не знал, то ли смеяться, то ли за голову хвататься, то ли и то и другое одновременно, так что пока просто покачал головой.
— Па', ну лучше было бы, если бы я его послал? У нас ведь не так много денег, чтобы вытаскивать меня из обезьянника, я прав? — Сэм зажмурился и потёр переносицу. — А потом, Моджо безтаблеточная диета тольк' на пользу пойдёт. Согласись, смена ошейника с кислотно-розового на нейтральный коричневый даже как-то преобразила его.

Рональд от упоминания о розовом кошмаре зябко передёрнул плечами.

*** Сэм проморгался. Камаро стоял на месте.
Сэм вновь проморгался. Камаро стоял на месте и не думал исчезать.
У Сэма появилось и стало расти ощущение, что над ним изощрённо издеваются, только пока не мог понять, как именно и кто именно это делает. Ну «кто именно» — были предположения, готовые перерасти в уверенность — была и пока существовала группа существ во главе с Трентоном. А вот насчёт «как именно»… Царапин и вмятин не стало больше. К запахам машинного масла, бензина и нагревшегося на солнце металла не примешивались запахи тех же органических отходов, да и шины не были проколоты, и стёкла — не выбиты.
И всё равно прощать трентоподобных Сэм не собирался. Тем более, кое-что отпечаталось после обмена сознаниями — не могло не отпечататься, пусть пока полностью и не осознавалось.
«Камаро», стоявший до определенного момента спокойно на солнце, активировал двигатель и подчеркнуто невозмутимо тронулся с места.
— Ну нет, нифига подобного! — процедил сквозь зубы Сэм. Он взял первый попавшийся под руку велик — это был мамин — и погнался вслед за автомобилем, решившим, по-видимому, слинять во второй раз окончательно. Плохо было и то, что Уитвики никак не мог разобрать лица угонщика. Вскоре сзади к ним присоединилась полицейская машина. Всё бы ничего, но только вместо «Служить и защищать» на её боку красовалась надпись «Карать и покорять». *** Не стоит пренебрегать миниконами.
Френзи доказал это на своём примере.
Его мастер ждал результатов, и Френзи не мог, не смел его подвести. И потому, как только были даны установки начать, проник на самолёт, у белковых называвшийся Бортом Номер Один. Маскировка под проигрыватель компакт-дисков помогла проникнуть на нижние уровни, где и подключиться к правительственной сети. Да так удачно, что чтобы остановить вторжение, её потребовалось отключить. Произошло это как раз на файле с изображением Арчибальда Уитвики, помещённом в проект «Снежный человек». Френзи качал бы и ещё, но ничего не поделаешь — пришлось отключаться, а затем разбираться с насекомыми, посмевшими атаковать его. Несколько трупов, затем трансформация в CD-проигрыватель — и вот спустя несколько часов он уже на земле. По сравнению с происходившим на Борту Номер Один, спуститься на асфальт и мелкими перебежками оказаться внутри уютного салона своего мастера было для Френзи плёвым делом.
Френзи и Баррикейд быстро вычислили однофамильца полярного исследователя. Сэмюэль Уитвики, зарегистрирован в MySpace, недавно выложил фотографию очков. Всё сходится. *** Чен ехала на своём «летуне» в городе. Её «Судзуки Хаябуса» двигался по той же улице, что и Сэм, только в другом направлении. Увидев Сэма и его «Камаро», она развернулась и, поравнявшись с парнем, спросила:
— Сэм, что происходит?
— Происходит вторая попытка угона моего авто, вот что происходит, — пропыхтел уже немало уставший к тому времени парень.
Баррикейд и подпрыгивавший на месте от нетерпения Френзи пока себя никак не проявляли, хотя и очень хотелось. Хотелось одним махом разделаться с задачей, и, похоже, что весы удачи склонились в их сторону, поскольку жёлто-чёрный автобот, по-видимому, распознал своих преследователей и решил уводить их в сторону от оживленных трасс. *** Происходящее стало напоминать спектакль. И той, и другой стороне нужен был от парня носитель сверхважной информации, и если какой-либо из сторон удастся разговорить его, то второй стороне будет легче добыть остальную информацию.
Так оно и случилось. Бамблби заехал на территорию заброшенного то ли склада, то ли производства и временно затерялся.
— Чёрт! — вырвалось у Сэма и тот ударил по звонку велосипеда. Бесполезно. Опять. И куда на этот раз его заманили?
— Какой-то малопонятный склад, — задумчиво произнесла Чен, слезая с мотоцикла. Она предложила Сэму бутылку с водой, тот благодарно кивнул и основательно приложился.
— Спасибо.
Начался очередной акт спектакля. На сцену вышел Баррикейд.
— Смотри, полицейские! Вовремя же они, — проговорил негромко Сэм, к тому времени частично восстановившись и успев передумать варианты возвращения домой. — Офицер, здравствуйте! Мою машину угнали. Чёрно-жёлтый «камаро». Вернее, жёлтый с чёрными гоночными полосками. Я отдал за него четыре штуки баксов, — стал объяснять парень, приближаясь к полискару. Тот внезапно резко тронулся вперёд, тем самым сбив Сэма с ног и проревел несколько раз двигателем. Посчитав, что демонстрации достаточно, Баррикейд на глазах у ошалевших от такого подростков обрел робоформу и, наставив оружие, прорычал:
— Твой ник Путешественник217? — Десептикон имел в виду ник на «Майспейсе», отображавшийся в адресной строке. Не получив ответа сразу, боевикон рывком поднял Уитвики, поставил на землю и встряхнул. — Повторяю вопрос: твой ник на «Майспейсе» Путешественник217?
— Д…да, — Сэм закивал, от ошеломления не слишком понимая, за чью жизнь стоит сейчас опасаться больше: за свою или за жизнь Чен, ведь если он не ответит, то примутся за неё. — Это мой ник на «Майспейсе».
— Где находится предмет, принадлежащий Арчибальду Уитвики? — а белковый небезнадёжен, раз подтвердил информацию.
— У м-меня его с собой нет! Клянусь! — до Сэма начало доходить, что он попал по-крупному, и начало потряхивать. На Чен тоже не было лица. — Они дома у меня находятся. — Он в момент стресса понял, что речь, судя по всему, идёт об очках прадеда — больше ничего под озвученные параметры не подходит, разве что записи, но речь ведь шла в единственном числе, а не во множественном.
Очевидным решением было добраться домой и там, под присмотром Френзи, достать очки, и Баррикейд уже готов был сложиться обратно в альтмод, как тут его внимание отвлёк звук двигателя автобота, решившего появиться на сцене. Бамблби трансформировался, и дальше была драка кибертронцев. Подростки же занимались выживанием: мотоцикл пришёл в негодность после того, как черно-жёлтый на него упал, но велосипед вполне себе был исправен. Френзи пытался задержать подростков (стрелять, однако, не решился, поскольку белковый и его самка имели прямое отношение к инфоносителю и их ликвидация до его получения была нецелесообразной), но преуспел лишь в порванных джинсах и ссадине на левой ноге Сэма, за что был укорочен не голову с шейным отделом нашедшейся в суматохе в каком-то из помещений циркулярной пилой. Впрочем, это помогло ему отсканировать мобильник белкового и принять нужную трансформу, пока подростки хватились своих личных вещей.
Бамблби тем временем вышел из схватки победителем и догнал не успевших далеко уехать на велосипеде парня и девушку (Чен пришлось садиться на багажник и обнять Сэма). Бот остановился перед ними и открыл дверцу, поприветствовав пару через радио.
— И что это значит? К чему всё это было? — В ответ молчание. Ещё вопрос: — Ты говоришь через радио? — В ответ — запись аплодисментов.
— Он хочет, чтобы мы ехали с ним, — утирая лоб, заключила Чен.
— Как думаешь, мы пожалеем, если откажемся? — карие глаза уставились в серые, ставшие такими родными, особенно после сегодня.
— Думаю, да, — и хорошая улыбка. Кое-как закрепив велосипед миссис Уитвики, Сэм и Чен уселись в салон «Камаро». Би повёл сам и повёз пару к месту встречи, попутно фиксируя прибытие на Землю своих соратников, в том числе командира. Тот, безусловно, сумеет объяснить гораздо лучше, чем о сам с его повреждённым голосовым модулем.
По пути велосипед слетел с самодельных креплений и дальнейшее его местонахождение определить не представляется возможным. Би же на время остановился, выпроводив пассажиров и попросив их подождать буквально несколько мгновений. Их ожидания не были напрасными: перед ними предстал «Шевроле Камаро» самой последней модели — автобот отсканировал по пути своего «собрата» и решил покрасоваться. И, что уж говорить, был крайне доволен произведённым впечатлением.
— И всё-таки, кто же вы? — успел задать вопрос Сэм по пути к месту сбора прибывших на Землю автоботов, к тому времени успевших обзавестись заемными альтформами, надобно сказать, тоже впечатляющими.
— We’re functioning automatik, — ответило радио частью трека группы «Kraftwerk».
— And we are dancing mekanik, — вслух вспомнил Сэм продолжение.
— We are the robots, — утвердительно ответило авторадио. — We are the robots. We are the robots! We are the robots!