Я никогда раньше не бывал на собрании с президентом. Что уж там, до прибытия на плотину Гувера я в принципе ещё не отчитывался перед кем-то не из Пентагона. А впрочем, это было бы самое обыкновенное собрание, простой дебрифинг, если бы только темой обсуждения не были инопланетные роботы.

Директор Гэллоуэй как раз перешёл к следующей повестке из своего списка:

— Автоботы запрашивают разрешения остаться здесь, на Земле.

— «Запрашивают»? — президент сдвинул брови. — А у меня-то сложилось впечатление, что эти машины вытворяют всё, что им только вздумается.

— При всём уважении, господин президент. У них идёт война. И если б автоботы не действовали так, как действовали, то нас с вами уже бы не было.

— Война, которую они принесли сюда с собой, — президент откинулся на спинку своего кресла и побарабанил по столу карандашом. — В вашем рапорте сказано, что нескольким вражеским единицам удалось скрыться, и вожак инопланетных машин считает их возвращение вопросом времени. Предоставляя пришельцам укрытие, мы подставляемся под новые атаки, и сейчас расклад передо мной таков: мы здесь рискуем всем, а взамен не получаем ничего. Они отказываются делиться с нами своим вооружением или хотя бы познаниями в науке.

Теперь-то он понимал, каково было афганцам и многим другим народам, когда мы воевали у них на задворках. Директор Гэллоуэй был готов к подобным возражениям.

— Они смотрят на это как на отказ порабощать нас. Их лидеру, Оптимусу Прайму, многие тысячи лет. Если он возглавит наш мир, то всего через несколько поколений его сородичи непременно захватят здесь власть. Свобода… имеет для автоботов исключительное значение. И для Оптимуса Прайма стало бы величайшим злом, если бы его вид — с их-то технологичностью и продолжительностью жизни — пришёл к правлению над нами. Путём ли насильственных завоеваний или же благовидной диктатуры.

— Но они просят нас открыться для вторжения, директор, при этом не имея на руках ничего, кроме их заверений о благих намерениях и стремлении защитить нас.

— Они продемонстрировали свои благие намерения. Например, когда позволили Сектору Семь захватить автобота по имени Бамблби. Когда мы прибыли, люди пытали его и ставили над ним опыты.

— Да, я читал рапорт. Когда был дан приказ прекратить и освободить эту штуку, она наставила на людей оружие. И не разнесла там всё лишь потому, что владелец кое-как смог призвать её к повиновению.

Я не имел права вмешиваться, поскольку уже изложил в рапорте всё, что видел и думал об этом. Но не смог ничего с собой поделать:

— Я видел, как эти роботы сражаются, сэр, и тогдашнее поведение Бамблби было лишь самозащитой. А меньше, чем через час, ему взрывом оторвало ноги, потому что он закрыл собой от ракеты меня и моих людей… И никто не может владеть автоботом.

Президент сердито посмотрел на меня. И военный он или нет, но я едва сдержался, чтобы не послать своего главнокомандующего ко всем чертям.

— Они просят нас довериться им. А я хочу, чтобы сперва они доверились нам. Раз они здесь с благими намерениями, пусть отдадут нам осколок Великой Искры. Как жест доброй воли.

— Сэр, — я понимал, что уже стою в шаге от военного трибунала. — Они хотят использовать его, чтобы вернуть к жизни павшего в бою товарища. Он был первым лейтенантом Оптимуса, и этот Осколок способен вернуть его к жизни.

— Тогда пусть оживляют своего Франкенштейна и проваливают с планеты. Но если хотят здесь остаться, они должны передать Осколок под контроль людей. Только так, и никак иначе. Вот мои условия, джентльмены.

***

Полтора часа спустя мы с директором Гэллоуэйем шли вместе из зала заседаний, следуя по коридору в другую часть здания. Весь вид политика ясно говорил о том, что он на моей стороне.

— Когда отлетает мой самолёт? — спросил я.

— Как только Вы будете готовы.

— Тогда где здесь тренажёрка? Мне срочно надо пнуть что-нибудь.

***

Они ждали меня в ангаре. Автоботов сложно прочитать, если они не желают показывать свои эмоции, но одно я мог утверждать точно: они не были глупы. И понимали, что если бы у меня на руках были хорошие новости, то я заявил бы о них ещё на подходе сюда.

— Что говорит ваш лидер, капитан Леннокс? — Оптимус выжидающе глядел на меня.

Ох, что ж… Я подумывал о том, чтобы солгать автоботам. Просто сказать, что президент приказывает им улететь. За прошедшие годы я потерял в боях многих товарищей, и, будь у меня такая возможность, я бы всем пожертвовал, чтобы вернуть их. Если бы я солгал, автоботы могли б улететь отсюда с чистой совестью. Но я не мог лгать Оптимусу. И поэтому передал ему файл с требованиями президента и сказал:

— Он хочет осколок Великой Искры.

Айронхайд разразился шквалом из незнакомых слов, но уж я ругательства распознаю на любом наречии.

— Довольно, — твёрдо произнёс Оптимус.

Рэтчет подхватился со своего места.

— Но Оптимус! Джаз ведь…

— Что ещё ему нужно? — спросил меня лидер автоботов. — Оружие? Присяга на верность?

— Ничего подобного. Только Осколок в качестве жеста доброй воли, — даже инопланетный робот услышал бы ярость, с которой я выплюнул последние два слова.

Оптимус стоял с отсутствующим выражением на лице. Думаю, правильным было предположить, что он погрузился в раздумья. Я же весь клокотал внутри от злости. Они правда собрались это обдумывать? Автобота, защищавшего нас, разорвало пополам, и они думали позволить ему умереть только лишь потому, что какой-то недоверчивый сукин сын захотел владеть силой, которой он недостоин, и которой не имеет права владеть!

— Хуже всего: мне впервые в жизни стыдно за то, что я человек, — произнёс я.

— Не нужно стыдиться, — деликатно ответил Оптимус. Казалось, он снова был сосредоточен на происходящем вокруг. — Когда ваш президент ожидает ответа?

— Он дал вам сорок восемь часов.

— Я должен тщательно всё взвесить. Благодарю, капитан Леннокс.

Это означало, что я свободен. И я ушёл прочь.

***

На следующее утро я, как обычно, вышел на работу. Но за весь день не сделал ничего: я был слишком зол. А дома за ужином я почти не разговаривал, чем не на шутку встревожил Сару, но даже если бы всё это дерьмо не было засекречено, и я мог обсуждать случившееся, то всё равно ни о чём не стал бы рассказывать жене. Не хочу, чтобы и ей тоже было стыдно.

Около десяти вечера зазвонил телефон. Я позволил Саре ответить, сам не желая никого слышать, но она протянула мне трубку со словами:

— Спрашивают капитана Леннокса.

Внутри всё перевернулось. Отлично… Что ещё-то?

— Алло?

Глубокий голос Оптимуса Прайма нельзя было спутать ни с чьим больше. И услышать его в телефоне было для меня абсолютным шоком.

— Не могли бы Вы уделить мне час своего времени, капитан?

— Да, — машинально ответил я.

— Встретимся на улице через пять минут.

Я сказал Саре, что поступили новые разведданные, и я должен срочно их получить. Пообещав ей вернуться как можно скорее, я вышел на улицу и увидел Оптимуса. Он находился в своей альтформе грузовика, и при виде меня приглашающе открыл дверь со стороны пассажира. Я забрался внутрь, и какое-то время мы ехали в тишине, пока не добрались до спрятанного среди высоких холмов поля люцерны. Дверь открылась, и я спрыгнул на землю.

— Благодарю, что согласился составить мне компанию, — он трансформировался в свою робоформу и несколько секунд просто смотрел на звёзды. — Джаз и я дружили почти так же долго, сколько существует человеческая цивилизация. В этой бесконечной войне я потерял многих друзей, но, думаю, Джаз — один из тех, кого мне будет не хватать больше всего.

Я терпеливо ждал продолжения. Но Оптимус молчал.

— Ты не высказываешь своего мнения, — вдруг прокомментировал он мою тишину.

— А ты о нём и не просил.

Он посмотрел вниз, прямо на меня. Его взгляд стал серьёзным, голос — задумчивым.

— Говори. Если бы ты был на моём месте, то?..

— Я бы оживил его. Без раздумий.

Оптимус медленно кивнул и вновь обратил взор к небу.

— А затем?

Я тяжко вздохнул, понимая, что, возможно, вижу Оптимуса в последний раз. Перед тем, как автоботы улетят.

— Вы могли бы захватить нашу планету, — ответил я с надеждой в голосе.

Он тихо и коротко провентилировал. Я так и не понял, был ли это лёгкий смешок или просто вздох, но в звуке однозначно улавливалась печаль. Я посерьёзнел.

— Но поскольку это не вариант для вас, то, полагаю, вам придётся улететь. Ну, или остаться и тем самым раздраконить всю нашу верхушку.

— Нет, — мягко возразил он. — Если мы и останемся, то только на условиях, на которые согласятся как ваши лидеры, так и я.

— Тогда вы попросту должны будете улететь. Я больше суток потратил на размышления, пытался найти способ изменить мнение президента, но клянусь жизнью, так ничего и не смог придумать. Он не счастлив, пока не сидит на потенциально самом мощном оружии на Земле.

— Мегатрон погиб здесь. Десептиконы этого не забудут и не простят.

Но ведь Старскрим единственный, кто улизнул с поля боя.

— И сколько же их ещё осталось?

— Много.

Мы возможно смогли бы сами защититься от одного десептикона. Тем более сейчас, когда знали, как сражаться. Но если десов будет хотя бы два…

— Если я верну к жизни Джаза, то тем самым приговорю к смерти капитана Леннокса, его жену и дочь, Сэма и Микаэлу, и даже его чудных родителей, — Прайм снова посмотрел на меня. — Ты бы всё равно его вернул? Для тебя это всё ещё справедливая сделка?

— Оптимус, если бы только стоял выбор между моей жизнью и жизнью Джаза, я бы точно пошёл на эту сделку, но… — Сара. Аннабель.

— Но у нас, сильных, есть обязательства перед слабыми.

Я был огорошен, узнав, что он причисляет меня к категории сильных. Наравне с собой.

— Так что мы остаёмся, — с неохотой заключил он. — осколок Великой Искры переходит к вашему правительству, а у автоботов снова есть дом. Джаз бы не упрекнул нас за это.

— И ты действительно доверишь нам, жалким людишкам, охранять Осколок?

Оптимус наклонился ко мне. И если я верно понял выражение его лица, оно было почти заговорщическим.

— Покуда мы с Вами, капитан Леннокс, делаем нашу работу, не имеет значения, в чьих руках пребывает Осколок.

Мои брови сами собой поползли вверх от удивления.

— Нашу работу?

— Я намерен требовать от вашего правительства ответного жеста доброй воли. Во-первых: автоботы обязуются защищать мир от десептиконов, но не Америку от других людей. Я не стану подчиняться вашим военным.

Я кивнул. Конечно, я бы предпочёл, чтобы в любом столкновении с врагом рядом со мной были автоботы, но видел мудрость в их решении держаться подальше от человеческих склок.

— Во-вторых: мне будет необходима команда людей-связных для помощи в борьбе с десептиконами. Это будет наша планета, но ваш мир. Большую часть времени, проведённого здесь, мы пребывали невидимыми, и я считаю, будет лучше, если так оно и останется. Команда связных будет взаимодействовать с миром от нашего лица.

И я снова кивнул.

— Я бы хотел, чтобы ты помог нам собрать такую команду, и возглавил её.

— Что?!

— Решение за тобой, конечно.

— Но я же всего лишь капитан…

— Ты Человек, который не ставит свою жизнь превыше жизни автобота. Ты в полной мере осознаёшь цену, которую сегодня я плачу за мир. Уильям Леннокс, ты единственный, кого я предпочёл бы видеть своим боевым товарищем, — его голубая оптика, казалось, засияла ярче, а голос стал резким. — Я не намерен встречаться лицом к лицу ни с президентом, ни с его преемниками, покуда у него находится Осколок, и покуда мы не можем возродить Джаза. Придумай любую дипломатическую отговорку, какую пожелаешь. В этом вопросе я не потерплю никаких компромиссов.

Я только и мог, что молча таращиться на него, чувствуя, как от страха меня пронизывает лёгкий озноб. Надеюсь, что я никогда не окажусь тем, кто сумел бы так разозлить Оптимуса. Никогда.
Оптимус тем временем чуть смягчился.

— Время на моей стороне. Возможно, через тысячу лет люди смогут доверять нам и позволят вернуть Джаза к жизни. И вот моё ещё одно требование: мы не будем бросать наших мёртвых в подводную свалочную яму вместе с десептиконами. К телу Джаза дóлжно относиться с уважением и захоронить его с теми же достоинством и заботой, как и человека. Чтобы мы смогли вернуть его, когда придёт время. Это мой жест доброй воли лично для тебя, Уилл: я доверяю тебе нашу тайную надежду.

— Многовато жестов доброй воли для меня, Оптимус.

— Подумай ещё об одном. До поры мы будем действовать по отдельности, но сообща. Полагаю, это поставит тебя в крайне затруднительное положение. У тебя не так много времени на размышления, поскольку мы должны дать ответ вашему президенту до полудня завтрашнего дня. Тебя наверняка будут испытывать на верность, и потому я говорю тебе сейчас: я жду, что ты будешь на стороне своего народа. Я не допущу, чтобы люди сражались друг с другом из-за нас.

— Я согласен.

— Тщательно обдумай своё решение.

— Этого не нужно. Ты не ставишь жизнь автобота превыше моей. Десептиконы вернутся, и ты прав: вам понадобится содействие людей, чтобы вести борьбу с ними скрытно. И я сочту за честь помочь вам всем, чем смогу. И сражаться плечом к плечу.

Оптимус вздохнул.

— Ты бы понравился Джазу.

— Если мне не доведётся вновь свидеться с ним, замолви за меня словечко.

Оптимус кивнул в ответ, и выражение его лица плавно изменилось. Превратившись в улыбку.

— Договорились.