Нет ничего странного в том, что человек стоит и смотрит в небо. Она сама всегда, с детства, задирала голову, услышав звук низко пролетающего самолета или вертолета – эти-то вообще шастают, где хотят, а не только рядом с аэродромом. Отец то и дело над ней подшучивал: «Танька, глянь-ка – пупырь летит!» Она понятия не имела, что это за загадочный «пупырь» такой, но если летит, то надо же глянуть! К счастью, батя не любил глупых шуток, и небо никогда не оказывалось пустым, какая-нибудь металлическая «птичка» там и в самом деле летела. А один раз это был даже воздушный шар – большой, яркий и полосатый, с подвешенной снизу корзинкой. Похоже, как раз тот самый «пупырь», как его мог назвать изумленный деревенский житель в каком-нибудь 19 веке, когда и паровозов еще не придумали… Времена, когда на небо смотрели не с любопытством или восторгом, а с тревогой и страхом она не застала – совсем чуть-чуть, только читала о них и видела в кино. Взрослые не очень любили об этом рассказывать.
Так что она бы, наверное, ничуть не удивилась, а может быть, и порадовалась, встретив кого-то с таким же «пунктиком». Вот только ясное морозное небо было пусто, даже без единого инверсионного следа, а человек – совсем молодой темноволосый парень – стоял без шапки, в легкой сине-белой курточке и чуть ли не летних ботинках, подняв к этой сияющей холодной пустоте бледное лицо и шевелил губами. Молился, что ли? В самом деле – впору молиться, оказавшись полураздетым на берегу насквозь промерзшего пруда в заснеженном парке. Даже бывалые и наглые городские утки, которых вечно подкармливали детишки и их бабушки, и те куда-то попрятались от холода…
Она сошла с лыжни и нерешительно двинулась к странному парню, уже начиная ругать себя за то, что собирается приставать к незнакомому человеку. Ну, стоит и стоит, и мало ли, почему так одет – наверное, у него где-то рядом машина… Но какой-то внутренний беспокойный бесенок, из-за которого противная задавака Ленка еще в шестом классе прозвала ее «Таня - не проходите мимо», уже толкал ее вперед, и сопротивляться ему не было никакой возможности.
- Простите, у вас все в порядке?
Странный парень – кажется, ее ровесник или чуть старше – даже не пошевелился, словно бы она была привидением, неслышным и невидимым. Нет, с ним точно что-то не так!
- Извините, вы в порядке? – гаркнула она так громко, что с ветки ближайшего дерева сорвалась и тяжело полетела куда-то морозоустойчивая, но нервная ворона. Любой бы, как бы глубоко ни задумался, подскочил бы на месте, но парень только медленно повернул к ней очень бледное лицо. На ресницы налип пушистый иней, и у губ был какой-то голубоватый оттенок. Прямо как Кай из сказки… Да он же совсем замерз!
- Не надо тут стоять, вы заболеете! Где ваша машина?
- Машина? Заболею? – в тихом, бесцветном голосе прозвучала тень удивления. Таня шумно выдохнула – конечно, этот чудик не в себе, но хотя бы разговаривает!
- Да, заболеете. Простудитесь и умрете. Сейчас, конечно, от воспаления легких умирают редко, но если вот так стараться… Вам срочно надо в тепло. Вы на чем сюда приехали?
- Ни на чем… - Парень медленно моргнул белыми ресницами. – Просто… пришел.
- Что, правда, что ли? – Она огляделась и тут же поняла, что да – правда. По узким дорожкам старинного парка ни одна машина не проедет, да и на входе стоит шлагбаум. – Вот черт!
- Черт?
- Вы чего за мной повторяете – мозги замерзли? – от отчаяния она начала злиться. Утро буднего дня, кругом не души – она любила кататься именно в это время, пока в парке нет других лыжников и вездесущих собачников с суетливыми питомцами. И что прикажете делать? Наверное, надо куда-то звонить. В скорую? Так вроде бы человек не ранен и не без сознания. В полицию?.. Чепуха какая!
Воткнув палки в снег, она рванула с плеч рюкзачок, расстегнула «липучки» и выхватила термос. Отвинтив пластмассовую крышечку, плеснула густо «задымивший» на холоде чай с имбирем.
- Вот, выпейте!
Он не пошевелился, только удивленно посмотрел на пар над стаканчиком.
- Что это?
- Отрава! Специально для дураков несчастных! Да чай, чай, горячий. Пейте и пошли быстрее!
Он медленно протянул руку, взял чай и немного подержал крышку в ладонях. Пальцы у него были не красные, а тоже совершенно белые. Таня испугалась, что руки у него совсем онемели и он сейчас уронит чай на снег, но он уверенно поднял стаканчик к губам и начал прихлебывать. Она шумно выдохнула – может, не так все и страшно?
- Допивайте и пошли. До выхода недалеко, я сейчас такси вызову. Дойдем до главной аллеи, там расчищено… У вас и ноги, небось, мокрые! И холодные…
Он замер, как бы прислушиваясь к себе.
- Да… Немного… неприятно.
Она фыркнула. Неприятно, надо же! Вроде не пьяный… Может, наглотался чего?
- Допили? Ожили немного? Давайте, пойдем быстрее!
Она достала из-за пазухи телефон и потыкала уже слегка озябшим пальцем в приложение. Удобные все же эти штуки, еще недавно ничего такого не было, и вот уже почти у всех…
- Какой у вас адрес? Куда поедете?
Он махнул свободной от стакана рукой.
- Не нужно, я сам…
- Фигушки! Я вас здесь не оставлю, а то опять в статую превратитесь. Говорите адрес!
Он пожал плечами.
- Ладно… Лебяжья улица, 5.
- Угу… А где это?
Он снова пожал плечами. Придуривается, что ли? Но адрес оказался реальным, где-то на западной окраине. Интересно, он оттуда так пешком и добирался? Не может быть, наверное, гостил у кого неподалеку. Может, девушка выгнала?..
- Порядок, скоро приедет. Как раз дойдем, если поторопимся. Давайте сюда.
Термос с завернутой крышкой полетел обратно в рюкзак, раз-два, закинуть на спину, теперь перчатки и палки…
- Пойдете за мной по лыжне, не так будете проваливаться… Конечно, нам головы поотрывают, если кто увидит…
- Может, тогда не надо?
Таня удивленно обернулась – в голосе парня прозвучала самая настоящая тревога. Совсем что ли?..
- Идемте, никого нет, да и если кто нагонит на лыжах, ну, матюгнется. Не драться же полезет? Давайте, шевелитесь, а то закоченеете опять…
До выхода из парка они добрались на удивление быстро. Парень сперва еле ковылял в своих ботиночках, но потом так разошелся, что ей начало казаться, что он бы запросто смог обогнать ее по нетронутому снегу, если бы захотел. Она уже начинала чувствовать себя глупо – тоже мне, Герда-спасительница нашлась… Но он все так же молчал, да и ей неудобно было разговаривать со спутником, который скрипел умятым снежком за спиной. На главной аллее она сняла лыжи – кататься уже не хотелось. Они зашагали рядом – но так же молча. Какая-то закутанная толстушка попалась им навстречу и удивленно уставилась на одетого явно не по погоде человека. Оглянувшись потом через плечо, Таня увидела, что та так и стоит и смотрит им вслед. Ей захотелось показать любопытной тетке язык, но она сдержалась.
Желтая машина ждала на площадке за воротами. Водитель, немолодой мужик с унылым лицом, тоже удивленно глянул на ее спутника, но ничего не сказал. Тот все так же молча открыл дверцу и уселся на заднее сидение. Даже не поблагодарил и не предложил подбросить. Между прочим, такси она заказала на свои… «Если тебя выгнали, то так тебе и надо!» - подумала она и все же показала язык – вслед машине. Но на душе было хорошо. Она чувствовала, что не зря ввязалась в это дело и ее помощь была кстати. Этот чудак вполне мог и замерзнуть… Что же он там такое высматривал в небе?..
…Предпраздничная суета, как обычно, захлестнула ее с головой. Она искренне не понимала некоторых знакомых, которые строили из себя ужасно взрослых и считали рождественские и новогодние праздники чем-то детским и несерьезным. «Ты, Танька, небось, и в Деда Мороза веришь!» сказала недавно школьная подруга Ольга. Таня не рассердилась. Жизнь у Ольги еще со старших классов как-то не заладилась – сначала разъехались родители, потом на выпускном балу рассорилась с Пашкой и некрасиво рыдала в туалете, размазывая по лицу идеальный макияж, потом не поступила в институт… Сама Таня этот год решила пропустить и хорошенько подумать, чего же ей хочется на самом деле – синицу в руках или журавля в небе? Про «журавля» она не решилась пока рассказать даже отцу – если уж он сочтет ее идею глупостью, то от мечты останутся одни осколки, как от упавшего с елки шарика. А синица – вот она, прямо через дорогу. Медучилище. Будет ходить в симпатичном белом халатике, делать уколы и подбадривать нервных пациентов...
Бросив в прихожей ворох пакетов, она начала было стягивать куртку, но приостановилась, внезапно вспомнив недавнюю встречу в парке. Что-то там с этим чудиком, у которого она даже имя не догадалась спросить? Прошла его хандра? А вдруг это не просто хандра, а самая настоящая депрессия? Может быть, надо было напроситься и поехать с ним вместе? Ну и что, что неудобно и пришлось бы доплачивать за лыжи, зато точно бы знала, что он добрался домой в тепло, а не залез снова в какой-нибудь сугроб. Хотя уже целых три дня прошло и откапывать его из сугроба точно поздно…
Она топталась в прихожей, комкая в руке пушистую шапочку и от нечего делать рассматривая себя в зеркале. Хотя, чего там рассматривать – точно не девушка с обложки и не кинозвезда. Мелкое рыжее чучелко – нос кнопкой и даже зимой окружен веснушками, как лампочка на дачной веранде мошками. Зато глаза красивые, как говорится. И характер легкий. Некоторые даже считают, что легкомысленный… Ну что же, значит, надо соответствовать! Сунув в рюкзак один из маленьких обернутых в цветную бумагу пакетов – думала подарить раздолбаю Димке, братцу троюродному, но тот даже не звонил сто лет – она снова натянула шапку и выскочила на улицу.
На эту самую Лебяжью пришлось тащиться на трамвае, еще и с пересадкой, а потом топать пешком через плохо убранный и какой-то совсем обшарпанный квартал. Завернув за угол, она присвистнула. Дурное предчувствие стало превращаться в уверенность – конечно, этот тип наврал адрес. Улица с таким красивым названием оказалась куском промзоны, оканчивавшимся тупиком. Наверное, название осталось от какого-то поселка, который город давным-давно проглотил и пережевал. Какие-то склады, вроде бы даже заброшенные, грязные непроницаемые окна из мутных стеклянных блоков, облезлые и прочно запертые железные двери. Хорошо, что сейчас день, ночью тут, наверное, совсем жутко… Что ж, надо поворачивать назад, никакого жилья тут и близко нет. Хотя… вдруг, тот парень работает здесь сторожем? Мысленно ворча на себя за глупое упрямство, она стала искать глазами таблички. Ну вот он, пятый номер. Точно такой же склад, как и остальные, а может, какая-то прогоревшая мастерская. Ни вывески, ни следов к двери… на которой, кстати, не видно замка! Ну что же, для очистки совести…
Тяжелая с виду железная дверь в облупившейся зеленой краске и пятнах ржавчины подалась неожиданно легко. Даже петли не завизжали! И внутри горел свет. Неяркий, с улицы не было видно, несколько лампочек под высоким закопченным потолком в железных конусах. Точно, когда-то тут была мастерская, вон даже следы остались от свинченного с креплений и вывезенного оборудования. Но толстого слоя пыли и мусора на полу, который был бы тут уместен, не было. Голо и уныло, но чисто. А в уголке даже выгорожено что-то вроде тех фальшивых кусочков уюта, которые можно увидеть в мебельных магазинах – диван, журнальный столик, тумбочка с телевизором, шкаф, вроде одежный… Правда, вида все это было совсем не магазинного, явно собрано по каким-то распродажам или вовсе по свалкам. Только ноутбук на столике казался новым. В самом деле, что ли, берлога сторожа? Но что тут сторожить-то и где он сам? Еще и двери не запирает…
Рыться в чужих вещах она, конечно, не стала, как бы ни было любопытно. В конце бывшего цеха виднелась еще какая-то дверь и Таня подошла к ней. Наверное, надо постучать, а то вдруг это уборная или душевая? Но бесенок снова толкнул под руку, и она осторожно потянула за ржавую скобу. Опять не заперто! И свет горит. Она осторожно проскользнула за порог… и застыла на месте.
Когда-то это, наверное, был еще один цех, а может быть, склад готовой продукции – вдоль стен сохранились пустые железные стеллажи. Но небольшое квадратное помещение без окон не было пустым. Большую часть его занимало нечто… или все же некто?
Он сидел спиной к ней, свет ламп матово растекался по его плечам и серебристому шлему. Плечи и спина тоже были металлическими, темно синими с серебряными зигзагами, к спине крепилось что-то вроде небольших крылышек, светло-синих с серебром. Они не торчали, а словно прилипли к спине, как украшение. Руки с металлическими, но почти человеческими, даже изящными пальцами упирались в пол. Наверное, если бы он поднялся, то оказался бы ростом метров шести или семи, и ему пришлось бы согнуться…
В голове у нее словно бы что-то щелкнуло, и большая часть странностей сразу прояснилась. Каэтэннец! Один из этих огромных разумных и даже живых космических роботов, которые тысячелетиями воевали между собой, а потом притащили эту свою войну на Землю. Много людей тогда погибло, а еще больше пострадало. Вот как батя… А еще эти роботы умеют превращаться в людей. Или не совсем людей, но с виду как люди. Выходит, она тогда в парке наткнулась на такого. Вот дура, наверняка бы с ним ничего не случилось. Говорят, они и в таком виде раза в три сильнее человека, очень выносливые и ничем не болеют. «Воспаление легких», ха! Чайком поила… А еще у этого вроде есть крылья, значит, он почти наверняка из тех, дестронов, захватчиков. Что из того, что война давно кончилась и их даже снова пускают на Землю. Все равно – нашла кого спасать и о ком беспокоиться! Ну точно, дура набитая…
Она повернулась, потянулась к двери и тут же услышала:
- А ну, стой!
Попытаться все же выскочить? А если у него пушка? От нее и угольков не останется… Она замерла, ругая себя словами, которым в гимназиях не учат. И ощутила за спиной какое-то странное движение воздуха. Медленно обернулась. Он стоял перед ней – точно таким, как в парке, даже в той самой одежде, совпадавшей по цветам с раскраской его настоящего… тела? Корпуса? Сейчас его лицо, конечно, не было голубоватым от холода, но все равно бледным – наверное, для них это нормально. И никаких пушек, по крайней мере, на виду. Только брови грозно нахмурены.
- Ты зачем сюда пришла?
Она почувствовала, как поднимающаяся злость смывает страх. Так было всегда, иногда ее, мелкую, боялись мальчишки-хулиганы постарше. «Кошка рыжая, психичка бесстыжая…» Ощерилась, изобразила пальцами когти:
- Убить тебя, конечно! Горло перегрызть и сожрать! С костями. Или они у тебя пластмассовые?
Он медленно моргнул – совсем, как в парке. Окинул взглядом ее небольшую фигурку.
- У тебя не получится. Не пластмассовые, но все равно не получится. И я, кажется, несъедобный.
Она не выдержала и заржала. Не засмеялась, а именно заржала – за такое ей когда-то делали замечания, да отступились.
- Господи, ну ты и чучело! Все буквально понимаешь, да? Как робот из комедии. А говорят, вы разумные, как мы…
Он снова моргнул, на его лице – худощавом, немного угловатом – на миг отразилось смущение, но оно тут же снова стало сердитым.
- Мы разумные! Просто… я тут недавно и плохо вас знаю. Что у вас принято, что нет, чего от вас ждать… Почему, например, раньше ты называла меня во множественном числе, а теперь – правильно?
- Чего? – теперь настал ее черед заморгать.
- Ты почему-то говорила со мной так, как будто я был не один. И не только ты, так постоянно случается. И я все еще не знаю, почему.
- О, господи… - Таня почувствовала, что злость потихоньку вытекает, как молоко из лопнувшего пакета. Как можно всерьез злиться на такое чудо? – Ну, это просто… правило вежливости такое! «Вы» говорят тем, кого уважают. И я тоже не знаю, почему!
- Значит… раньше ты… вы меня уважали, а теперь нет? Потому что я не человек?
- Нет уж, давай лучше на «ты», хорошо? Человек, не человек, при чем тут это? Просто раньше мы были совсем незнакомы. А насчет уважения… Я еще не решила, там видно будет. Ты дестрон?
- Правильно говорить «дистрэннэ». Нет, наверное, нет. Тут… все сложно.
- А что сложного-то? Ты или дестрон… дистреннэ или автон. Одно из двух. Вы же воевали друг с другом.
- Я не воевал. И я, конечно, не атоннэ. Я… наверное, просто никто…
Это прозвучало так горько и отчаянно, что остатки злости даже не утекли, а просто испарились. Вместе со всеми несказанными словами. Она молча стояла и смотрела на него. А он как-то передернул плечами, словно встряхнулся и снова насупил брови.
- Так зачем ты пришла – на самом деле?
- Не знаю… - слегка смущенно сказала она. – Навестить… Проверить, все ли у тебя хорошо. Потому что мне показалось, что тебе было очень паршиво там, у пруда. Что, может быть, ты пытался… ну…
- Умереть?
- Блин, да! То есть, я так подумала. Сдуру. Потому что на самом деле тебе же, наверное, это все было нипочем? Прилетел, превратился, постоял, обратно превратился, улетел… Ты чего?
Она отшатнулась, увидев, как его симпатичное, в общем-то, лицо, исказилось какой-то безумной яростью, а пальцы скрючились, словно когти, как она сама делала недавно, только теперь это было совсем не похоже на шутку.
- Убирайся! Немедленно!
- Да что я такого сказала?!
- Уходи!
Он грубо схватил ее за плечи и вытолкнул из склада или подсобки, а видя, что она сопротивляется, ухватил за рюкзак и боком поволок через бывший цех к выходу. И он бы, конечно, выкинул ее на улицу, как котенка, если бы обе лямки несерьезного рюкзачка не оборвались. Таня полетела на пол, больно ударившись локтем и коленкой – хорошо хоть теплая одежда немного смягчила приземление – и на четвереньках быстро отползла в сторону. А этот псих остался стоять с рюкзаком в руках, как раздосадованный хищник, которому вместо охотника достался только его валенок. Глухо зарычав, он швырнул оранжевую вещицу на пол и от души пнул. Клапан открылся, нехитрые пожитки разлетелись по полу – термос, книжка, запасные перчатки – и коробочка в яркой праздничной обертке. Он стоял, шумно дыша, и глядя на все это «великолепие». Было видно, что он уже потихоньку остывает и ему даже немного стыдно. Вот он подошел, наклонился, поднял коробочку и стал вертеть ее в руках.
- Что это? – не поднимая глаз, буркнул он.
- Бомба, придурок! – зло фыркнула Таня, у которой от обиды на глаза навернулись слезы. – А я еще с праздником его поздравить хотела… Такой второй идиотки днем с огнем не сыщешь!
- С каким… праздником?
- Ну, конечно, откуда тебе знать! С Рождеством. Или с наступающим Новым годом – смотря что ты отмечаешь… То есть, ты, конечно, ничего не отмечаешь. Да разворачивай уже, смотри, это тебе. Все равно коробка помялась…
Он как-то покорно развернул подарок, открыл серебристую немного побитую картонную коробочку и потрясенно уставился на содержимое.
- Для чего это и почему мне? Это ты так издеваешься или кто-то сошел с ума?
- Да весь мир, похоже, сошел, - буркнула она, осторожно поднимаясь и отряхиваясь. – Запонки это. Для рубашки, на манжеты. Они как раз снова в моде. То есть, не рубашки, а запонки. Хотя рубашки тоже… блин!
На нее вдруг напал нервный смех. С ней такое порой случалось – и она ничего не могла с этим поделать. Таня снова шлепнулась на пятую точку и начала хохотать, будто ей щекотали пятки. Слезы – уже от смеха – потекли по щекам.
Он не смотрел на нее. Не мог оторвать глаз от подарка.
- Но почему… почему самолеты? – охрипшим голосом спросил, наконец, он. – Истребители… Это же истребители? Ваши, земные…
Таня вытерла слезы и села, подобрав ноги.
- Не знаю… Я просто очень люблю самолеты. Собираю их изображения и всем дарю при любой возможности. У меня папа был летчиком, военным, летал на истребителях…
- Он… погиб?
Таня испуганно вскинула глаза.
- Нет, что ты! Жив и даже, в общем, здоров. Просто больше не может летать. У него… нет ног. Протезы сделали хорошие, вроде даже по вашим технологиям, совсем не заметно, ходит и даже бегает, но летать ему больше не разрешили. Перестраховщики…
Он странно, криво усмехнулся, подошел и протянул ей руку.
- Вставай. Чего сидеть на полу, есть место получше.
- А сам-то недавно…
- Могу повторить. Только мне-то будет не жестко, а вот тебе… И разговаривать станет неудобно.
Они вошли в загородку с диваном и выключенным телевизором, он опустился на полосатое вылинявшее сиденье, провел рукой по лицу, словно стирая пот, хотя ничего такого не было заметно. Интересно, они вообще потеют?.. Таня присела на краешек, чуть поодаль. Вдруг снова взбесится?
- Значит, твой родитель больше не может летать… - медленно проговорил он, словно бы обращаясь к темному экрану. – Потому что у него нет ног. Я вот тоже не могу. У меня больше нет… крыльев.
- А как же… я же видела… - Таня прикусила язык, но каэтэннец не обиделся, только грустно усмехнулся.
- То, что ты видела, - это модуль. При желании, я могу его развернуть. Наверное, будет даже красиво. Так делают в торжественных случаях. Но сами крылья – это мелочь. Я не могу трансформироваться, превратиться в истребитель, скользить в небе. Мне нельзя. И это не перестраховка. Если я трансформируюсь, то умру, и смерть будет… довольно неприятной.
- Тебя ранили на войне?
Он поморщился.
- Я же сказал, что не воевал. Меня создали уже после войны. Я покалечился просто по глупости, так бывает. Дурацкий спор, состязание, врезался в стену, с перепугу трансформировался… Тогда меня «вытащили», но новой трансформации система уже не выдержит.
- Но ты все же был этим… дис… дистрэннэ?
- Нет. Я никогда не носил Знака, никакого. И никого не убивал.
- А зачем тогда…
- Зачем меня создали истребителем? – он усмехнулся. – Потому что такие как мы – часть Каэтэннэ. Истребители, штурмовики, боевые вертолеты, танки… Когда-то кое-кто думал, что мы ошибка и нас можно просто вычеркнуть. В ответ некоторые из нас решили, что мы лучшие и должны править, а другие им поверили. Ничего хорошего из этого не вышло. Вот только меня все это теперь не очень касается. Я уже сказал – я никто.
- Так не бывает! – сердито сказала Таня. Он улыбнулся – безжизненной и страшной улыбкой.
- Бывает, поверь. От меня осталась даже не половина – куда меньше. Плохо даже не то, что я никому не нужен, тем более что меня пытались убедить, что это не так. Я не нужен самому себе.
- Значит, ты тогда все же пытался замерзнуть насмерть… - тихо сказала она. Каэтэннец яростно мотнул головой.
- Нет. Мне не разрешили уйти. Мой командир – мы не воюем, но у нас все равно есть командиры – сказал, что война окончена, а в мирной жизни каждый сможет найти себя, нужно только искать. Я не могу ослушаться – это позор. Я пытался искать свое место – дома, на других планетах, потом здесь… Все бесполезно. Но там в парке… все могло произойти случайно. Я слишком ушел в себя потерял контакт с реальностью. Еще один несчастный случай… Наверное, я должен сказать тебе спасибо. Можно, я все же не стану?
Повисла тишина. Каэтэннец снова уперся взглядом в темный экран, словно следил за напряженным футбольным матчем. Таня смотрела на четкий профиль этого… существа, на сцепленные на колене пальцы с сильно побелевшими, как от мороза, костяшками. Наверное, он и правда ее ровесник, и мог бы жить еще многие тысячи лет, но уже не хочет… Она чувствовала острую жалость… Нет, не то, отец всегда говорил, и она была с ним согласна, что жалость – плохое, высокомерное чувство. Сочувствие, сострадание… Если бы у нее был волшебный цветок, как у той девочки из любимой в детстве сказки, она бы знала, что пожелать на первом же лепестке!
- Что ты тогда шептал… ну, в парке, когда я тебя увидела? – спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание. – То есть… можешь не отвечать, если это личное. Мне показалось, что ты молился…
Он медленно повернул голову, невесело усмехнулся.
- Молился? Это же про религию, да? Я читал… У нас нет ничего такого, как-то не сложилось. Но… наверное, я просил, да. Не знаю, у кого… у Вселенной, у неба… Глупость, конечно. Просил, чтобы мне дали возможность снова стать собой… или умереть. Но чудес ведь не бывает.
Таня резко вскочила, выхватила телефон.
- Пошли!
- Куда и зачем?
- Увидишь! – она уже тыкала пальцем в кнопки. Конечно, от карманных денег останется один пшик, но плевать…
- Сейчас придет машина и мы поедем. Чудес у него не бывает, ишь ты!
Она уже набирала новое сообщение.
«Бать, приезжай побыстрее. У меня сюрприз! Ничего не спрашивай, просто приезжай»
Он продолжал сидеть и таращиться на нее. Снова эти сердитые брови…
- Никуда я не…
- Поедешь! – рявкнула она. – Как миленький. Или будешь сидеть и жалеть себя? Как трус несчастный!
Видно, слова она подобрала правильные, потому что его как будто сдуло с дивана. Он опять грозно навис над ней и ей показалось, что на этот раз он ее точно стукнет. Но зажмуриваться она не стала и тоже вытаращила глаза – а ну, кто кого пересмотрит?
Внезапно он расслабился, выпрямился и улыбнулся – как-то по-хорошему.
- А ты храбрая. Или глупая, даже не знаю. А я, похоже и правда засиделся что-то. Поехали, куда бы ты меня ни тащила… Да, надо, наверное, представиться, наконец. Меня зовут Каэринн. Коротко можно – Кай.
Она снова шлепнулась на диван и захохотала, болтая ногами в меховых сапожках. Из глаз опять брызнули слезы. Он удивленно посмотрел на нее, а она только замахала руками.
- Ой…извини. Просто… совпадение… дурацкое! Меня Та… Татьяна зовут. Лучше Таня.
… Она попросила таксиста высадить их за два квартала от дома, на площади. Тот тоже с сомнением посмотрел на странный наряд пассажира, но ничего не сказал. Посреди площади возвышалась елка. Не какая-то там новомодная подделка из пластмассы и проволоки, а настоящая, живая. Вся в игрушках – зайчиках, медвежатах, шариках, кругленьких смешных ангелах, похожих на распушившихся голубей – и с большой яркой звездой на верхушке. Таня подтащила Кая поближе к елке.
- Смотри – красиво, правда?
Он какое-то время разглядывал нарядное дерево, потом неуверенно кивнул.
- Да… Только… она же тут не росла, ее срубили, так? Она потом, наверное, погибнет? Это что, тоже… религия? Какое-то жертвоприношение? Я читал…
- О, господи! – Таня вздохнула. – Чудище космическое, какие еще жертвоприношения елок! Их вон полон лес, и еще вырастут!
- Ну… людей вон тоже полный город. И еще вырастут…
- Брр. Надеюсь, это ты так шутишь… Ладно, потопали! У нас дома своя «жертва» еще ненаряженная стоит!
По дороге он то и дело останавливался, разглядывая яркие праздничные витрины. Его временами недовольно толкали, и Таня боялась, что он разозлится и учудит что-нибудь, но ему, как видно, было не до того. Когда они дошли до дома, уже совсем стемнело.
Ворвавшись в прихожую, Таня подхватила сразу несколько пакетов, кивнув Каю на остальные:
- Тащи в комнату, туда, направо. Эй, ботинки-то сними!
Елка уже стояла у окна – небольшая, но очень пушистая, на ней висела пока только выключенная электрическая гирлянда. Рядом ждали раскрытые коробки с игрушками.
- Так, да, сюда клади. Теперь давай, в темпе. Доставай игрушки, там крючки уже приделаны, просто вешай.
- Куда?
- На ветки! Куда захочется, никаких правил нет. Ты длинный, так что, чур, тебе верхние! Вон там звезда, ее на верхушку, потом остальное.
В отличие от сентиментальных городских властей, она терпеть не могла вешать на елку всяких куколок, матрешек и зверюшек. Так что в коробках были в основном шарики, немного сосулек и шишек, разноцветные стеклянные бусы, и, конечно, пара забавных стеклянных самолетиков с человеческими рожицами. Кукла была только одна, и ее-то Кай сейчас и вертел в руках, задумчиво разглядывая.
- Люди тоже мечтают о небе, - тихо сказал он, повернувшись к ней и показывая игрушку – большого, очень красивого ангела с тонким фарфоровым лицом и распахнутыми белыми крыльями, усыпанными золотыми и серебряными блестками.
- Ага. И не только мечтают… Дай сюда, я сама повешу. – И зачем-то добавила:
- Это мамина…
- А мама…
- Умерла. Когда я была еще маленькая. От… болезни.
- Сочувствую. Люди – очень хрупкие существа…
- А некоторые – очень тактичные существа… Давай, трудись, не отвлекайся!
Вдвоем они управились на удивление быстро. Таня отошла на шаг, разглядывая то, что у них получилось.
- Здорово! Я думала, ты изобразишь что-то такое… симметричное. А у тебя есть вкус!
Он посмотрел на нее то ли удивленно, то ли обиженно.
- Скажи, у вас правда считают, что мы… ну, просто машины, роботы?.. Только честно!
Она поковыряла тапочкой пол.
- Ну, некоторые считают… А некоторым просто плевать, потому что у них на вас большой зуб… то есть, они на вас очень злы, и есть за что…
- А ты?
- А я не некоторые! Хотя я тоже злюсь… иногда. Когда вижу папины… ноги. Он тогда против вас и сделать ничего не смог, когда его сбили…
- Я не воевал, забыла? А другие… сперва они не знали, что ваша техника такая отсталая. Потом… просто не связывались.
- Ага, не повезло ему, точно… Ладно, забудь. Я тебя роботом не считаю… особенно когда ты вот такой.
- А когда я был настоящий?
- Вроде ты и сейчас не фальшивый. Не знаю. Но я разберусь.
Раздался звук поворачивающихся в двери ключей, и она бросилась в прихожую. Отец уже снимал полушубок – он всегда предпочитал такую немного старомодную одежду теплым курткам – и Таня кинулась подхватывать и вешать, так уж было заведено у них с детства. Он чмокнул ее твердыми с мороза губами в щеку.
- Ну, где там твой сюрприз, показывай! – весело начал он. И осекся, потому что увидел в дверях гостиной Кая. Лицо его сразу стало необычно строгим, взгляд – напряженным.
- Так-так, - тихо сказал он. – А ну, посторонись, доча…
Подойдя к Каю, он внимательно оглядел его с ног до головы. Молчание первым нарушил Кай.
- Здравствуй…те. Да, вы все поняли правильно. Мое имя Каэринн.
- Меня больше интересует твой номер регистрации, - жестко отозвался отец. – И где твой Знак?
- У меня его никогда не было. А номер здесь, записан в браслете, – он отодвинул рукав куртки, и Таня увидела черный браслет с небольшим утолщением в центре. – Може…те считать. Я на земле на законных основаниях. Не думае…те же вы, что я попал сюда… как это у вас говорят… зайцем?
- Я ничего не думаю, - хмуро сказал отец. – Я просто задаю вопросы. Имею право. И не надо пытаться изображать земную вежливость, это только мешает.
Вынув из кармана телефон, он запустил какое-то приложение и поднес его к все так же вытянутой вперед руке Кая. Телефон пискнул, отец посмотрел на экранчик и кивнул.
- Ладно. И что же ты здесь делаешь? Насколько я знаю, никого из ваших в городе больше нет.
Каэтэннец грустно улыбнулся.
- Именно потому, наверное. Я хотел побыть один.
- Откуда же ты брал энергию?
Кай немного снисходительно усмехнулся:
- У нас налажена доставка. С вашей же помощью, между прочим. Странно, что сотрудник Службы контроля этого не знает.
- Я не из Службы контроля, - ворчливо, но уже явно расслабившись, сказал отец. – Просто… приходится иногда иметь дело. А это моя дочь, в конце концов, Татьяна Викторовна Степанова, и я за нее беспокоюсь. Ну, а я, соответственно, Виктор. Будем знакомы.
- Я уже не маленькая! – изображая капризную девочку, пропищала Таня. – А кстати, что бы ты сделал, если бы это был какой-то злодей? И как ты понял, кто он такой?
- У меня глаз наметанный, есть кое-какие признаки… А что бы я сделал… не знаю, честно. Как минимум, вызвал бы эту самую Службу, она на быстром наборе. А там… по обстановке. Но я рад, что ничего такого не понадобилось.
Он вытащил левую руку из кармана пиджака, и Таня запоздало поняла, что она все это время была там. Пистолет у него, что ли?! Вот дела…
- Так зачем же ты приготовила мне… этот сюрприз? – спросил отец. – И как ты нашла в немаленьком городе одного-единственного каэтэннца? Или это он тебя нашел?
Таня хихикнула.
- Ага, так искал, что едва за шкирку из своей норы не выкинул, когда я приперлась! Нет, все вышло случайно, и, если честно, по-дурацки. Но… оказалось, что ему нужна помощь.
- Таня, не надо! – почти вскрикнул Кай. Он схватил ее за рукав свитера, но она выдернула руку.
- Молчи. Если я говорю, что нужна, значит, нужна. Дело в том, бать, что он… ну, поврежден, инвалид, не знаю. Ему нельзя трансформироваться и летать. И ему от этого очень плохо.
Кай, похоже, был готов провалиться сквозь землю. Другой на его месте, наверное, покраснел бы, как рак, но он только побледнел еще сильнее. А вот отец явно заинтересовался.
- Хм… Понятно, что радости мало. Ну, а что же случилось? Так понимаю, был «срыв спектров»? Серьезный?
Кай мрачно вздохнул.
- Куда серьезнее. Полное восстановление невозможно. К кому я только не обращался…
- Рэйджэс?
- Сказал, что если я принимаю его за мага, чародея или шамана, то он не то не другое и не третье. Он сказал эти слова по-английски, и я тогда еще не знал, что они значат, но смысл…
- Ясно. Но, в таком случае, чем же я могу помочь?
- Да ничем! – зло бросил Кай. – Это ваша дочь почему-то решила…
- Бать, ты же говорил, что вы в институте работаете с каэтэннскими технологиями! – жалобно сказала Таня, уже ругая себя за самонадеянность. – Я подумала… Ты сам говорил, что синтез земных и инопланетных технологий, даже при разном уровне их развития, может давать неожиданные результаты. Так что, может быть…
- Говорил, - кивнул отец. – Только я не имею никакого отношения к медицинским, так сказать, технологиям. То есть, имею, но как пациент, - он похлопал себя по колену. Я работаю по своему профилю – авиация и немного космонавтика.
- Но у тебя же есть друзья в других отделах! Наверняка ты что-то слышал или можешь спросить…
Отец задумался.
- Могу, конечно. И спрошу. Может быть, твой приятель сам захочет посетить наши скромные стены?
- В качестве подопытного? – Кай иронически выгнул бровь и скрестил руки на груди. – Это потому, что мне нечего терять?
- Всегда есть, что терять, - спокойно ответил отец. – Тому, кто считает, что ему нечего терять, и помогать-то смысла нет. Нет, потому что так будет проще. И полезнее – для всех.
- Стойте… Я тут подумала… - Таня с такой силой потерла лоб, что он порозовел. – Когда ты, бать, вспомнил про свои протезы… только не смейся!... А вдруг можно создать… протез целого каэтэннца? Такой, чтобы трансформировался. Очень большой, конечно, чтобы тот, кто трансформироваться не может, был внутри, но не как пилот, а… чтобы мог все чувствовать, словно это он сам трансформируется и летит?
Кай громко фыркнул.
- Ничего не выйдет! Как будто ты первая до такого додумалась… У нас есть разделяющиеся корпуса, но отделяющаяся часть – это всего лишь дрон. Были слияния, но от них отказались. Они вредно действуют на процессор, как и частые виртуальные подключения с полным погружением. Если выбирать – никогда не летать или летать, но потом сойти с ума, то я бы выбрал первое. Таня, неужели ты думаешь, что я давно не изучил все возможности? И невозможности тоже…
- А все-таки, я бы не стал зарекаться, - задумчиво сказал отец. – Потому что про какие-то наметки в этом направлении я точно слышал. Танька, ты молодец. Нет, ничего обещать я не могу и не хочу, но… В конце концов, торопиться-то, как я понимаю, особо некуда?
Таня взглянула на Кая. Он стоял очень прямо, натянувшись, как струна, руки сжаты в кулаки, но не от злости, а совсем от других чувств, глаза сияли так ярко, словно он был в своем каэтэннском корпусе.
- Если… если бы я знал, что есть хотя бы крошечная надежда, - наконец хрипло выдавил он, - то… Я готов практически на все. На любые эксперименты, на любой осмысленный риск… Изучайте, пробуйте… Если, конечно, это не нанесет какой-либо вред моему народу. Я должен спросить разрешения у своего командира…
- Это разумно, - кивнул отец. – Слишком мало времени прошло с… печальных событий, чтобы можно было вот так сразу доверять друг другу. Но мы работаем в постоянном контакте с Каэтэннэ и с вашим земным представительством. Меня там знают, можешь проверить.
Кай кивнул. На его бледном лице блуждала слабая улыбка, словно не уверенная, показываться ей на свет или спрятаться.
- А пока, - воскликнула Таня, поймав за хвост очередную идею - ты можешь просто посещать наш аэроклуб! У нас отличные ребята и инструкторы, я уверена, ты мгновенно всему научишься! Конечно, это не то, что летать самому, да и скорости не те, но это ведь тоже небо! Зачем зря тратить время?
- В самом деле, стоит подумать! – рассмеялся отец. – Танька этим аэроклубом просто бредит, и если не на лыжне или не на велотрассе, то пропадает там. Все расскажет, все покажет, со всеми перезнакомит – у нее это быстро!
- Удивительно… - медленно проговорил Кай. – Еще сегодня утром я думал, что моя жизнь кончена, так толком и не начавшись. А теперь… Наверное, нужно было на миг, от отчаяния, поверить в чудеса, чтобы они действительно случились…
- А то! – легко рассмеялась Таня. – Время ж такое! А батька всегда говорит, что Рождество – это день рождения надежды… И, кстати, я надеюсь на потрясающий ужин! Из нас двоих готовит он – моей стряпней только врагов травить. Кай, вы ведь в этих телах что-то едите?
- Можем… Для удовольствия, если это что-то вкусное.
- Тогда порядок! Бать, я, кстати, купила тебе новый фартук, просто шикарный! Сейчас принесу…
… Она сидела в комнате, возле перемигивающейся огоньками елки и вполуха прислушивалась к уютным кухонным звукам и негромкому разговору – Кай напросился помогать, должно быть, чтобы обсудить какие-то детали своего будущего. Таня уже знала, о чем объявит, когда все сядут за стол. Синица – это хорошо, но у журавля крылья куда шире. Что, девчонок не берут в военно-воздушное училище? Ну, так она будет первой! Она совершит это чудо своими руками, пусть ей даже наизнанку придется вывернуться, ведь небо того стоит!