Он ни за что не включил бы оптику, если бы не жар. Зной. Пламя, которое, казалось, охватило весь его израненный корпус. И странный, слегка отдалённый шум.
В первую секунду ему показалось, что он умер и сейчас приближается к плавильням Юникрона. Страх на секунду возник в Искре и тут же исчез. Жар не позволял ему думать логично. Поэтому он просто активировал оптику.
Он лежал на песке фиолетового цвета. Почва на десять метров вокруг его корпуса была пропитана его энергоном. Старскрим пошевелил манипулятором и застонал. Было очень больно. И это было хорошо, потому что он чувствовал весь свой корпус, а значит, остался в живых и нерасчленённым.
Он взглянул на солнце. Оно находилось высоко в небе, из чего Старскрим выяснил, что в этом кусочке Земли сейчас полдень. Солнце немилосердно жгло его обшивку, энергон, всё ещё стекающий из ран ( и откуда его столько взялось?), пузырился и шипел на сухом раскалённом песке.
Старскрим с трудом повернул голову. И сразу понял причину шума, который так его взволновал, едва он вышел из стазиса.
Он лежал на берегу огромной реки. Тёмные воды - тысячи литров прохладной, мутной жидкости - стремительно неслись мимо него всё дальше и дальше и исчезали за очередным зелёным изгибом джунглей.
- Шлак... - пролепетали непослушные губы. Почему он не упал в прохладу зелёного леса? На мягкий, пусть и влажноватый, зелёный мох, под извивистые, покрытые тугими верёвками лиан, деревья? Юникрон со всеми белковыми тварями, которые находяться там, в джунглях! Юникрон даже со змеями ( Старскрима невольно передёрнуло - с ними у него были связаны не наилучшие воспоминания)! Почему он упал именно на этот песчаный берег, под палящие, безжалостные лучи небесного светила?
Он даже не мог толком пошевелиться. Каждое движение доставляло ему безумную боль, а тут ещё эта жара... Ему бы хотелось думать, что его сотриадники ( и Мегатрон) оставили его здесь, чтобы вернуться позже. Возможно, в качестве небольшого наказания за наглость, дерзость, гордость ( и проваленную операцию, он просто не сомневался, что операция провалилась). Чтобы потом - скажем, через несколько мгновений, сейчас, прямо сейчас, - опустится рядом с ним на песок, осторожно поднять, перенести на базу, напоить холодным энергоном ( хотя бы маленьким глоточком), исцелить его раны... Ему бы так хотелось помечтать, создать себе иллюзию... Но он слишком близок к смерти, чтобы тратить время на мечты. Его бросили, потому что он всегда возвращался. Тандер и Скайварп ( да и Мегатрон, главное - Мегатрон) привыкли, что он всегда возвращается. Как бы ни был покалечен, изувечен. Даже если его убьют, он вернётся. Живучий, стерва...
Они удивятся, когда он не вернётся. Старскрим хрипло и отрывисто рассмеялся. Как это было бы забавно увидеть лица этих двоих ( и лицо этого ублюдка), когда они поймут, что он не вернулся. Как это было бы...
Из визоров хлынул омыватель. Корпус сикера содрогался от дикого, неудержимого плача. Он был умным, что бы там не говорили. Достаточно умным, чтобы просчитать за несколько секунд все варианты. И во всех этих логичных, бесстрастных вариантах исход был одинаков: смерть. Слишком велика была потеря энергона. Слишком серьёзны, согласно диагностике, были повреждения. Слишком... он был слишком одинок. Ему не от кого было ждать помощи. Он всегда выпутывался сам. А теперь он не мог этого сделать. Не было инструментов. Не было сил. Было только захлёстывающее, безумное желание жить, но этого было не достаточно. Он бы молился Праймусу или Юникрону, но его боги были слишком далеко от этой планеты и не могли бы услышать его...
Старскрим замер, почувствовав едва ощутимое прикосновение к своему покорёженому крылу. Он медленно перевёл взгляд алых визоров в направлении этого ощущения.
Перед ним стояла белковая женщина. Её хамство и наглость были бы достаточными поводами для удивления, но Старскрима поразило не это. Она была вровень с ним - такого же роста. Её, словно из бронзы отлитое, изящное тело было прикрыто лишь белой, полупрозрачной повязкой. На каждом тонком запястье - по нескольку золотых браслетов. Чёрные волнистые волосы каскадом сниспадали по точёным плечам, миндалевидные карие глаза смотрели умно, дружелюбно и внимательно. Она осторожно провела рукой по обшивке. Старскрим зашипел от боли. Женщина слегка нахмурилась, затем лёгкой поступью пошла к реке. Она зачерпнула воды в сложенные лодочкой ладони и вернулась к Старскриму. Прохладная жидкость потекла по обшивке и Старскрим невольно вздохнул.
Это продолжалось довольно долгое время. Женщина молча омывала раны сикера, смывала копоть вчерашней битвы, смывала энергон. Её умелые, лёгкие движения позволили трансфомеру расслабится. Он был уверен, что умрёт - омыть раны было мало, нужно было их запаять, починить, а человеческое создание этого явно не умело - но почему-то теперь смерть не внушала ему страха. Наоборот, он чувствовал себя всё спокойнее и спокойнее. Какая-то светлая, тихая радость наполняла его. Он впал в стазис...
... а когда пришёл в себя, то увидел Оптимуса Прайма, стоящего рядом. От неожиданности десептикон вскочил на ноги - и осознал, что на нём нет ни одной раны! Он недоумённо посмотрел на Оптимуса.
- Эй, Прайм! - запальчиво крикнул он, сжимая манипуляторы - Какого шлака ты починил меня?!
- Я не чинил тебя. - спокойно ответил Оптимус. Синие визоры выдержали взгляд разозлённых красных. - Сначала я хотел это сделать. Твои отступили без тебя. Это подло - бросать товарища, и не важно, какой у него характер. Мне показалось, что ты был очень сильно повреждён в бою. Оказалось, что нет. Что ж, оно и к лучшему.
Прайм развернулся, чтобы уйти.
- Подожди. - сказал Старскрим ошеломлённо. - Ты правда... не чинил меня? Хотя... логично. Ты не очень-то смахиваешь на огромную белковую женщину...
Прайм резко развернулся.
- О чём ты?
- Да так. - ответил всё ещё не отошедший от шока командир ВВС. Оптимус вопросительно посмотрел на сикера... и тот, неожиданно для себя, рассказал ему всё. И про раны, и про женщину... Оптимус Прайм выслушал всё это, а затем улыбнулся. Искренне и по-доброму ( не злорадно и с сознанием собственного могущества, как это делал... шлак....).
- Та белковая женщина была Ганга, богиня реки, на берегу которой мы находимся. Омовение в этих водах для людей является священным обрядом очищения. И физическим, и духовным. Повезло тебе. Богиня исцелила твои раны и даже попыталась помочь тебе обрести духовное равновесие... А я ни разу не видел ни одного из земных богов.
Трансформеры помолчали.
- Но почему?... - начал было Старскрим и замолчал. Посмотрев на Прайма, он понял, почему ему помогла богиня чужой расы. Ему, врагу, захватчику... Потому что он нуждался в помощи. Это же было причиной того, почему сюда пришёл Прайм. И богиня, и лидер автоботов, оба хотели просто помочь ему. И это очень сильно его злило и удивляло. Он не понимал подобных вещей. Он бы так не поступил ни с богиней, ни с Праймом. Если бы они были в таком состоянии, он бы добил их и потанцевал бы на их останках. Ну, по крайней мере, он бы поступил так до этого случая...
- Эта планета слишком... мягкая. - угрюмо сказал Старскрим, не глядя на Прайма. - Она делает мягче всех, кто здесь живёт.
- Да. - просто согласился Оптимус.
- Мне нужно убираться отсюда. - Старскрим включил антигравы. - А то, представляешь, мне только что пришло в голову сказать тебе спасибо за то, что ты пришёл сюда, чтобы помочь мне. Ещё несколько секунд - и я действительно могу ляпнуть нечто подобное. Эта планета плохо на меня влияет.
Оптимус Прайм улыбнулся под маской.