Необходимые пояснения: 1. Дело происходит в России, в наши дни. Кибертрон в основном под контролем десептиконов. Автоботы на Земле уже, ну, года два. В США они вполне укрепились и десептиконов оттуда выставили. Тогда «фиолетовые» направились воровать энергию на другую сторону планеты, и части автоботов под предводительством Айронхайда пришлось передислоцироваться в Евразию и продолжать бои там. Российское правительство предложило им устроить базу на своей территории. Автоботы согласились и теперь, по мере сил, защищают россиян и прочих евразийцев и их энергетические ресурсы от десептиконов.
2. Когда трансформеры разговаривают друг с другом по радиосвязи, им не обязательно произносить слова вслух. Они могут просто посылать мысленный сигнал, который преобразуется их процессором в звуковую волну, соответствующую голосу говорящего, с соблюдением всех интонационных и эмоциональных оттенков.
3. Большинство людей знают, разумеется, о присутствии трансформеров на Земле, и в новостях их неоднократно видели, но вот лично с трансформерами знакомы далеко не многие, только военные, главы государств, и, может быть, работники энергетических станций. Рядовые же граждане за ручку с ними не здоровались и вообще с трудом могут представить себе, каково это – оказаться «лицом к лицу» с такой махиной. Отсюда – сюжет:
Глава 1:
– Блэйдз вызывает Фёстэйда, Блэйдз вызывает Фёстэйда! Фёстэйд, ты меня слышишь?
– Фёстэйд на связи, – появился в голове немного отстранённый голос – похоже, медик-протектобот был чем-то занят. Впрочем, он всегда был чем-нибудь занят, но это не мешало ему, при необходимости, переключаться на другое дело и приходить на помощь товарищам. – Я тебя слушаю, Блэйдз.
– Понимаешь, тут такое дело… Мне нужен твой совет, – нерешительно начал объяснять протектобот с трансформой вертолёта. По радиосвязи он говорил мысленно, чтобы ни единый звук от него не вплетался в окружающую среду. – Я человека спас…
– Так, – отозвался Фёстэйд, поощряя Блэйдза продолжать и явно не отвлекшись ещё от своего занятия.
– Я летел мимо, увидел, как она в яму провалилась, вокруг никого, лес сплошной. Ну, я спустился и вытащил её, а она как закричит… У меня чуть слуховые мембраны не лопнули! Не знал, что люди так могут.
Несколько секунд в эфире висело напряжённое молчание. Наконец, Фёстэйд вкрадчиво уточнил:
– Ты что, хочешь сказать, что взял в руки человека? Гражданскую женщину? И она при этом была в сознании?
– Ну… да… А что мне было делать? Бросить её? Самой бы ей оттуда не выбраться, – попытался оправдаться Блэйдз.
– Ты же… – голос Фёстэйда зазвучал медленнее, но по-прежнему спокойно. Воистину, этому автоботу можно было поставить памятник за терпение и незлобивость, потому что другой на его месте уже давно бы изливал на Блэйдза поток ругательств. – Столько раз ведь было сказано, что нам нельзя прикасаться к людям, которые к этому не подготовлены! Исключение составляют лишь случаи, когда они находятся без сознания.
– Говорю же…
– Думаешь, это просто так ЗАПРЕЩЕНО? Ты же протектобот! Неужели ты не знаешь, что мог нанести ей серьёзную психологическую травму? Что человеческая нервная система очень плохо подлежит восстановлению? Где были твои аудио, когда Рэтчет говорил об этом?!
– Ну, ладно-ладно! Дело-то уже сделано. Лучше скажи, как мне быть-то теперь? Что предпринять?
– А ты всё ещё там?
– Где же мне быть?! Я, знаешь ли, не из тех, кто нашкодит и сбежит!
– Так… Для начала, вышли мне свои координаты.
– Сделано.
– А теперь расскажи всё по-порядку: ты её вытащил, она закричала, дальше что? – Фёстэйд полностью погрузился в решение проблемы своего сослуживца, хотя и не был уверен, что сможет помочь ему как-то уладить ситуацию, тем более вот так, виртуально. Хоть он как врач-спасатель и изучал человеческую анатомию и психологию, всё же иметь с этим дело на практике ему приходилось редко. С психологией, если честно, ни разу – он-то ведь, в отличие от своего импульсивного коллеги, правила соблюдал.
– Когда я спустился с неба и заглянул в яму, она лежала там на боку. Я, честно говоря, тогда не понял, в отключке она или нет, только она не шевелилась, и ноги к животу были подтянуты. Я опустил туда руки, подхватил её и поднял наверх, посадил на землю. Она сначала несколько секунд неподвижно смотрела на меня, а потом вдруг как закричит…
– И что ты сделал?
– Я спрыгнул с холма и спрятался. Потом связался с тобой.
– Хорошо, хоть на это у тебя ума хватило! Значит, сейчас она тебя не видит?
– Нет. Здесь песчаный обрыв, раза в полтора выше меня, под ним я и стою, сбоку, а она наверху. Так что мне её видно, если выглянуть немного, а ей меня – не должно быть. Да она и не смотрит, – после небольшой паузы добавил Блэйдз.
– Что она сейчас делает? Всё ещё кричит?
– Нет, давно уже не кричит. Сидит на земле. Из глаз течёт жидкость… прозрачная.
– Плачет?
– Что? А, да-да, это так называется. И ещё она одной рукой вторую придерживает, ту, на которой она в яме лежала. Слушай, а может она не потому закричала, что меня испугалась, а потому, что повредилась, а я ей случайно сделал больно? – предположил вертолёт, и его голос зазвучал бодрее. Но медик тут же разочаровал его:
– Нет, Блэйдз, тогда бы она закричала сразу… Впрочем, может, это хорошо, что она закричала, и хорошо, что плачет сейчас.
– Что же в этом хорошего? – удивился вертолёт. – Разве люди плачут не тогда, когда им плохо?
– Да, именно. И это – крик, слёзы – своего рода разрядка для них. Таким образом они как бы удаляют из себя излишек отрицательной энергии, то, что иначе вызвало бы перегрузку их систем. Поэтому психика тех, кто по каким-то причинам не может этого сделать, страдает гораздо сильнее, чем у тех, кто успевает вовремя закричать или заплакать.
– Ну, в целом, довольно складная теория, – в голосе вертолёта послышалась лёгкая ирония, – полагаю, мне повезёт, если она верна. Только ты так и не сказал мне, что делать.
– Лучше всего было бы, если бы все дальнейшие действия исходили не от тебя, а от кого-нибудь из её вида. Вот что: я попробую связаться с местной медицинской службой, а ты сиди тихо, не выдавай своего присутствия и присматривай за ней. Я выйду с тобой на связь, когда добьюсь каких-нибудь результатов, хорошо?
– О'кей, отбой! – связь отключилась, и в голове Блэйдза наступила тишина.
Если бы кто-то проходил сейчас мимо с фотоаппаратом, он мог бы сделать довольно необычный и редкий снимок, нечто в духе «фото-прикола» и, что особенно ценно, без применения «Фотошопа». Его взору предстала бы почти шишкинская картина: мирный летний пейзаж северной полосы России – слева лес, справа лес, обрыв из жёлтого песка, на его верху тоже лес, сосны, берёзы, осины. Пустынная, а потому почти не разбитая, дорога, за ней неширокая река… Девушка в голубом платочке, завязанном назад, с размётанными по плечам волосами цвета выросшей без солнца травы, сидящая у края обрыва в позе «алёнушки», утирающей слёзы тыльной стороной ладони. Разве что корзинки с рассыпанными ягодами не было рядом. Что же в этом необычного? Но, позвольте, как здесь оказалось это яркое красно-белое безобразие с чем-то наподобие переломленного вертолётного винта за спиной? Да, это шестиметровое чудо, напоминающее человекоподобного робота или даже огромного человека, с ног до головы закованного в прямые, угловатые металлические латы? И что оно здесь делает, прижавшись к песчаной стене и боязливо поглядывая из-за неё в сторону плачущей девушки? Ах да! Это же один из наших гостей с планеты Кибертрон, про которых столько болтали по телевизору – транс-формер. Трансформер и человек, ну, подвиньтесь друг к другу поближе – вы не помещаетесь в кадр!
– Блэйдз, – голос Фёстэйда в голове отвлёк вертолёт от наблюдения.
– На связи.
– У меня не очень хорошие новости: местные здравоохранительные службы послали меня… – медик осёкся – нехорошо было так говорить о людях, но временами от их безответственности даже его нейроцепи, образно выражаясь, начинало искрить. – В общем, они отказались оказывать какую бы то ни было помощь.
Автоботы ещё не достаточно хорошо были знакомы с менталитетом и особенностями людей этой новой для них страны, России, но Фёстэйду всё больше казалось, что Блэйдз с его порывистым противоречивым характером и с трудом подавляемым принципом «сначала делаю, потом думаю», адаптируется к местной среде гораздо быстрее своих «правильных» товарищей.
– Здорово, – мрачно заметил его сослуживец.
– Но мне удалось договориться с одной из ближайших больниц, – продолжал Фёстэйд. – Сейчас вышлю тебе координаты. Они примут эту женщину, но, Блэйдз… Тебе придётся самому её туда доставить.
Молчание на линии можно было безошибочно перевести «И как я, интересно, должен это сделать?»
– Моё предложение такое, – ответил врач на немой вопрос сослуживца, – трансформируйся в вертолёт (только не у неё на глазах, а где-нибудь подальше), подлети, приземлись, как самое обычное транспортное средство, и предложи ей сесть к тебе в кабину…
– Ты что, думаешь, она не догадается? Даже если я голограмму включу…
– Конечно, догадается. Но тут всё же есть некоторая надежда, что ты в форме привычного для людей транспорта внушишь ей больше доверия, чем в форме гигантского двуногого существа. Всё-таки люди о нас знают и знают, что алый знак на их стороне.
– А если не получится? – уже предугадывая ответ, ехидно поинтересовался Блэйдз.
– Ну, тогда… – протянул Фёстэйд, будто разводя руками.
– Ясно, – усмехнулся его собеседник. – Надо было сразу так и сделать. Дурак я, что осторожничал!
– Нет, я имел в виду… ты всё же… – испугавшись, заговорил врач ему вдогонку.
– Да конечно, конечно! – успокоил его Блэйдз, одновременно изучая поверхность холма над собой, в поисках места, куда мог бы сесть в своём альтернативном режиме. У самого края, ближе к нему, как раз оказалась небольшая «проплешина» без деревьев. – Всё. До встречи на базе! – сказал он на прощание и отключил связь.
Последующие кадры стоило бы уже снимать не фотоаппаратом, а видеокамерой: как, чуть пригнувшись, трансформер ещё раз воровато глянул в сторону девушки, и, убедившись, что она не смотрит, бесшумно и почти грациозно на полусогнутых ногах прокрался в лес.
Вскоре окрестности огласил мягкий рокот вертолётного двигателя, и в небе появилась яркая красная точка. Тамара равнодушно наблюдала, как неподалёку от неё опускается вертолёт, как его белая дверь с крупной алой эмблемой в форме стилизованного лица отъезжает в сторону и приятный мужской голос, старающийся говорить без выражения, как компьютер, предлагает ей зайти внутрь и проследовать с ним в больницу в посёлке Т. Сейчас, наплакавшись вдоволь, она чувствовала себя будто после дозы мощного успокоительного средства – лёгкой, но какой-то чужой и опустошённой. Она и сама не знала, зачем закричала. Наверное, просто от неожиданности – в последний раз так было года два назад, когда ей на голое плечо опустился паук… Вообще-то она ничего не имела против этих восьминогих тварей, рисунки и украшения в их форме даже любила и за живыми могла вполне спокойно наблюдать со стороны. Одного, крупного паука-крестовика с толстым брюшком и полосатыми беловато-серыми лапками, Тамара даже терпела всё лето у окна в прихожей перед своей спальней, где он раскинул свои серебристые тенёта – такого редкого «зверя» просто грех было прогонять. Но когда они вот так, без предупреждения, оказывались на её коже, у неё перехватывало дыхание, как если бы ей резко затянули шнуровку корсета, а потом невольно вырывался этот «ультразвук», и ничего нельзя было поделать. Ну, а заплакала она потому, что очень болела рука, которой она ударилась о корень, торчавший из земли на дне ямы, да и потому, что просто пришло время заплакать – давно хотелось, много всего накопилось, только не было повода.
Вертолёт терпеливо ждал. Тамара повернула голову и посмотрела в сторону дороги. Рука нещадно ныла, размеренно посылая в мозг болевые импульсы, и пеший путь в несколько километров длиной, раньше бывший для неё приятной прогулкой, теперь ужаснул её, а десять минут в живом вертолёте показались несравнимо меньшим злом. Кое-как, с помощью здоровой руки Тамара поднялась с земли и нетвёрдой походкой направилась к призывно открытой двери…
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
