Я вышла за папой из медотсека, сдерживая слёзы. Рэтчет никогда не кричал на меня. Никогда.
Мы вышли из ангара через ту же дверь, через которую вошёл папа. Она вела в длинный коридор, но мы остановились спустя несколько дверей.
- Добро пожаловать на человеческую половину НЕСТ, - сказал папа, пропуская меня в комнату отдыха или какой-то кафетерий. Он остановился перед торговыми автоматами и спросил: - Горячий шоколад? Мороженое? Корн-дог? Мы пропустили ужин, но кафетерий всегда открыт, если хочешь что-то посущественней.
Я вздохнула и окинула взглядом предложенный выбор. Странная мысль вдруг возникла у меня.
- Они не автоботы, ведь нет?
Папа усмехнулся.
- Нет, но нам и правда однажды пришлось выследить и убить десептиконский автомат с попкорном. Я ещё долго после этого не мог подойти к автомату, не держа руку на пистолете.
В любой другой день я бы улыбнулась. Вместо этого я просто указала на бутылку яблочного сока.
Я возьму это.
Он купил мне сок, а себе газировку. Устроившись за столиком в углу, он сказал:
- Не принимай это близко к сердцу, Аннабелль. У Рэтчета сегодня день просто из Бездны. У всех нас. Он не выходит из медотсека с трёх утра.
Когда я не ответила, он сжал мою руку и сказал:
- Прости, дорогая.
- Что... - Я заколебалась, не зная, хочу ли слышать ответ. Пора перестать вести себя, как дура, напомнила я себе. Проявить немного беспокойства о пришельцах, которые всегда были добры ко мне, на самом деле честно. - Что случилось с его рукой?
- То же самое, что происходит с внутренними системами Айронхайда. Ты видела эти светящиеся дробинки?
- Да.
- Это что-то вроде радиоактивной картечи. Они не смогли пробить броню, но часть проскользнула сквозь щели, и они выжигают цепи Айронхайда изнутри. Каждый раз, когда они передвигают его, дробь катается внутри и наносит ещё больше повреждений. Проблема в том, что Рэтчет не может сам притронуться к этой дряни. У него больше ремонтных инструментов, чем в сотне армейских швейцарских ножей, но каждый раз, когда он пытался вынуть дробинки или дезактивировать их, схемы инструментов попросту выгорали. Он остановился после дюжины попыток, потому что камера искры Сайдсвайпа был повреждена…
- Это плохо?
- Очень, - мрачно ответил папа. - Искра Сайдсвайпа начала давать сбои, и он бы умер, если бы она погасла. Если бы Рэтчет продолжал попытки спасти Айронхайда, у него не осталось бы шансов сохранить искру Сайдсвайпа. Ему пришлось выбирать.
- И он выбрал Сайдсвайпа, - поняла я.
- Мы выбрали, - мрачно ответил папа.
Я посмотрела на него с ненавистью.
- Последнее слово было за Оптимусом, - добавил папа. - Но мы с Хромией тоже принимали участие. Ты должна понять, дорогая, Санни и Сайдс близнецы. Их искры - две половинки целого. Если один умрёт, другой, вероятно, последует за ним. На весах были две жизни против одной. Рэтчет знал, как отремонтировать Сайдсвайпа, но практически ничего не мог сделать для Айронхайда. Так что не вини Рэтчета, ладно? Для него это тоже было тяжело.
- С Айронхайдом всё будет в порядке?
- Мы не знаем. Джонстон, он из ремонтной бригады Рэтчета, не мог помочь с Сайдсвайпом, так что рискнул попробовать вытащить часть дробин из цепей Хайда ближе к поверхности. Используя кусок брони от повреждённого компонента Арси, он обнаружил, что он способен касаться дробин, не получив удар током или что-то ещё. У Рэтчета чуть предохранители не перегорели - настолько он был зол, когда понял, что сделал Джонстон. Он не любит, когда люди рискуют своей жизнью, чтобы помочь ему. Он в буквальном смысле выкинул Джонстона из медотсека.
- Но это не остановило вас, ребята, - сказала я, улыбнувшись тому, что они не оставили Хайда. Каким бы ни было его настоящее имя.
- Как только Хромия осознала, что мы можем помочь, она не позволила ничему остановить нас. Мы убедили Оптимуса дать нам добро на работу с Айронхайдом, пока Рэтчет восстанавливал Сайдса. Очевидно, десептиконы не предполагали, что люди могут помогать с ремонтом, так что излучение, сжигающее схемы автоботов и оборудование Рэтчета, на нас никак особенно плохо не влияло. Куча людей выстроилась в очередь, чтобы вытаскивать дробь. Рэтчет не позволял нам большего, чем одна дробина или десять минут за раз, в зависимости от того, что произойдёт первым. Он беспокоился о долгосрочных последствиях излучения.
- Ты тоже помогал? - удивилась я.
Он грустно улыбнулся мне.
- Зачем бы ещё я отправил Санни вместо того, чтобы приехать самому? У меня есть право приказывать, даже Рэтчету. Я вытащил три дробины, но Прайм настоял на своём и запретил мне работать дальше.
- Я могу попробовать? - тихо спросила я.
Папа посмотрел на меня, и я никак не могла понять, был он больше доволен, встревожен или попросту изумлён. Придя в себя, он сказал:
- Нет, я в этом сомневаюсь. Рэтчет достаточно раздражён тем, что люди могут помочь его пациенту чем-то, что он не может сделать сам. Возможность рисковать тобой даже не обсуждается.
- Потому что я всего лишь ребёнок.
- Нет, - торжественно ответил папа. - Потому что ты занимаешь особое место в его искре.
После того, как я себя вела? Я удивлённо вскинула брови, и папа мягко улыбнулся.
- У всех них, Аннабелль. Во многих отношениях ты стала их приёмным ребёнком, или, может быть, младшей сестрой для каждого. Они не позволят тебе подвергнуть себя опасности, не потому, что ты слишком юна, а потому, что слишком любят тебя.
Пока папа допивал газировку, я обдумывала его слова. Самым угнетающим в том, что мои друзья оказались роботами-пришельцами, было то, что этот факт искажал и деформировал все мои воспоминания. Например, крутые тачки, на которых они приезжали, на самом деле были ими самими, а люди на заднем дворе были всего лишь иллюзиями. Потому и их дружба тоже казалась иллюзией. Всё это было частью игры, обмана, замешанного на необходимости. Ложь. Как человек может не чувствовать себя использованным и преданным, узнав такое? Но теперь я начала понимать, что иллюзии не были лишь иллюзиями. Я не потеряла своих друзей, их душа, или искра, или сердце, или как это там называется, всё ещё была рядом, просто… немного другая, чем я думала. Я по-прежнему не всё понимала. Но я поняла главное: папа был прав - они любили меня, и это была правда, и неважно, кем были Рэтчет и Хайд - жёсткими старыми солдатами или инопланетными роботами.
- А было ещё когда-нибудь, чтобы люди сделали что-то для Рэтчета, чего не мог сделать он?
Папа покачал головой.
- Очень редко. Ты помнишь, вам рассказывали о Падшем?
- Гм, нет.
- Это был десептикон, который провёл всемирную трансляцию, когда тебе было два с половиной.
- О. - Да. Мы проходили это в школе. Было немного странно слышать, как папа вспоминает о том, что я читала в учебнике.
- Оптимус Прайм умер - а Рэтчет и остальные добрались туда слишком поздно, чтобы спасти его. Вот почему Падший посмел напасть на Землю. Человеческий мальчик пожертвовал своей жизнью, чтобы вернуть Прайма. К счастью для мальчика, та же сила, что воскресила Прайма, вернула и его самого.
- Вау! И как часто такое происходит?
Папа мрачно ухмыльнулся.
- О, у автоботов не чаще, чем у людей. Единственный, кого я знаю ещё - Мегатрон. У нас хранился осколок мощнейшей технологии, потом ворвался один десептикон и... - Он замер, а затем, вскочив на ноги, рванул к двери. - Бегом, Аннабелль!
Смутившись (и, признаюсь, испугавшись), я побежала за ним. Он промчался по коридору, распахнул дверь в ангар автоботов и пробежал через него к огромной двери напротив человеческого крыла. Он остановился там ровно настолько, чтобы отсканировать свою карту доступа, и дверь со свистом открылась, как раз когда я догнала его. Когда мы прошли через огромные двери, я краем сознания поняла, что это, должно быть, автоботская половина НЕСТ. В буквальном смысле.
Повернув налево, мы пробежали мимо двух дверей. Папа резко затормозил и поймал меня, когда я чуть не врезалась в него.
- ПРОУЛ! - рявкнул он.
Автоботская дверь перед нами открылась, и чёрно-белый робот присел на уровень глаз.
- Докладывай.
- Уверены ли мы, что эта дробь в Айронхайде не десептиконы? Как шаровидные мини-инсектиконы, которые украли осколок Великой Искры?
Автобот моргнул, и, хотя глаза его были по своей сути ярко светящимися лампочками, я ощутила, что его взгляд стал отстранённым.
- Хромия говорит, что сканирования Рэтчета не показали присутствия энергии искры - она уверена, что он сообщил бы об этом - но с этим новым оружием его сканеры не более эффективны, чем его инструменты.
- Рекомендую хранение извлечённой дроби с первым уровнем безопасности.
- Согласовано. - Проул выпрямился, его лицо снова стало отстранённым. - Уилджек заберёт их из медотсека и опечатает их в своей лаборатории.
Уилджек? Автоботское имя Джека, догадалась я.
- Джолт в качестве охраны?
Проул слегка наклонил голову.
- И Прайм.
Затем он быстро трансформировался в знакомую полицейскую машину и открыл передние двери - обе. Я залезла внутрь и вцепилась изо всех сил, когда Проул рванул с места. Никто не спросил, хочу ли я пойти с ними, и не предложил подождать в комнате отдыха или пойти потусоваться со Скидсом и Мадфлэпом. Папа обращался со мной, как со взрослой, и я не знала, что думать по этому поводу.
Что ещё было тяжело в знании об автоботах - то, что я не понимала, где моё место. Как и в остальной жизни, я в первую очередь была дочерью полковника Леннокса, и автоботы были друзьями моего отца, прежде чем они стали моими друзьями. Теперь вдруг они оказались государственной тайной, и с волшебным боем часов, отмечающих мой пятнадцатый день рожденья, я должна была вырасти и оказаться способной... на что? Помочь обеспечить для них человеческое прикрытие? Сражаясь на их стороне? Не потому ли Хромия провела так много времени, тренируя меня? Неужели они ждут, что я внесу какой-то свой вклад? С ума сойти, я же просто ребёнок!
Но я не хотела быть просто ребёнком - никто не хочет такого, тем более подростки.
Даже зная один из самых охраняемых секретов в мире, я не чувствовала себя иначе. Автоботы всё равно, по большей части, остались друзьями моего отца, и я никак не могла стать взрослой, подобной ему. В какой области я могла быть наравне с ними? То, что они так долго скрывали от меня правду, вызывало впечатление, что они попросту держали меня на положенном мне месте. Я была просто ребёнком, чей отец влез в это безумие. Зачем же они побеспокоились принять меня в клуб?
Свои собственные чувства я могла понять не лучше, чем автоботов. Хочу я быть ребёнком или взрослой? Хочу я быть частью их мира или же хочу остаться дома, наивно смотреть телевизор и оставить все эти страшные, странные, грандиозные вещи своему папе?
Едва узнав обо всём, я вела себя, как ребёнок, но здесь, мчась через базу в автомобильной форме Проула... может быть, это было именно тем шансом, который я действительно не хотела упустить. Люди могли помочь автоботам. Они нуждались в нас. И возможно, только возможно, они нуждались во мне - Айронхайд и Рэтчет, если никто другой.
Они любят тебя. Слова моей мамы эхом отзывались в моей голове, как и папины слова. Ты как приёмный ребёнок или младшая сестра для каждого.
Даже если, благодаря Хромии, я могла метко стрелять, они не ждали, что я стану воином, как папа. Теперь я понимала это, особенно после реакции папы на моё предложение помочь Айронхайду (и реакции Рэтчета на моё присутствие в медотсеке, хотя это всё равно было обидно). Мне стало куда лучше, когда я поняла, что они не ждут от меня того, на что я не способна. Однако, я вдруг осознала, что если бы каким-либо образом я могла помочь им, я бы сделала это, потому что Арси всё равно Ар.Си. и Айронхайд всё равно Хайд. Если бы у них кончились люди-помощники, прежде чем они закончили с дробью, я бы заползла в грудь Айронхайда, чтобы вытащить радиоактивные пули. И как Санни и Сайдс, я бы показала Рэтчету средний палец, если бы он меня отругал.
Ладно, я бы никогда реально не показала Рэтчету подобный жест, но я всё равно улыбнулась мысленной картинке.
Проул с визгом затормозил перед бункером с огромной дверью и открыл нам свои двери. Выбравшись, я немного испугалась, увидев приближающуюся к нам колонну машин, но красно-синий тягач Прайма вызвал у меня наибольшее беспокойство. Они же попросту не смогут вовремя остановиться. Папа просто встал по стойке смирно, и я бочком придвинулась к нему.
Проул трансформировался обратно в режим робота, но я почти не заметила этого, не в силах пошевелиться, глядя на надвигающийся тягач. Прямо перед моими перепуганными глазами, едва взвизгнув тормозами, грузовик начал трансформироваться, поднимаясь с колен и замерев в итоге всего в четырёх футах перед нами. Я посмотрела вверх... и ещё вверх. Конечно, тот, у кого самая большая машина, определённо будет самым большим автоботом. Это был настоящий Оптимус Прайм. Он повернулся, глядя на бело-зелёный автомобиль, который тоже остановился и распахнул багажник - Уилджек. Синий автобот - Джолт - залез в багажник Джека и взял холодильнико-подобную штуку, которую я видела в медотсеке. Затем Уилджек тоже трансформировался.
Умопомрачительно было видеть так много трансформаций одновременно - я с трудом смогла обработать такое. К счастью, все вроде бы сосредоточились на десептиконских боеприпасах, а не на мне.
- Сколько дробин остались в Айронхайде? - спросил Проул.
- Восемь, - ответил Уилджек, забирая у Джолта холодильник и направляясь в сторону бункера. Все последовали за ним, и я поспешила присоединиться к папе. - Мы извлекли тридцать шесть, и ещё двадцать одну забрали в контейнере с поля боя.
- Я попросил Хромию незаметно заглядывать в медотсек, - сказал Прайм, его голос ни с кем нельзя было спутать. - Рэтчет уже достаточно взбудоражен.
- Хромия и незаметно? - недоверчиво пробормотал Джолт.
- Я присоединюсь к ней, как только эта дробь окажется под защитой, - продолжил Прайм. - Джолт останется с тобой и Уилджеком, Проул.
- Вы думаете, это необходимо? - спросил Уилджек, больше с любопытством, чем с раздражением. - Моя лаборатория - наиболее безопасный объект на планете.
- Первый уровень безопасности требует не менее двух сопровождающих, - ответил Проул.
- Ладно, - вздохнул Уилджек.
Высокая подъёмная дверь медленно поднялась перед нами, и, как только она оказалась достаточно высоко, Джолт поднырнул под неё. Проул жестом велел Уилджеку идти первым, за ним последовали мы с папой вместе с автоботским заместителем. Дверь снова заскользила вниз, и я заметила, что двери гаража были сделаны не из алюминиевых листов, а из твёрдых на вид металлических полос дюймов шести толщиной.
Я сглотнула, вспомнив каждый раз, когда Джек не мог прийти на футбол, потому что был ранен и застрял на базе. Может быть, следовать за ними по пятам не было моей лучшей идеей на сегодня. Тем не менее, поворачивать назад слишком поздно. Я снова поторопилась присоединиться к папе.
- Подождите в комнате наблюдения, - сказал нам Проул. - Мы с Джолтом скоро присоединимся к вам.
Папа кивнул и повёл нас к другой высокой двери, сканируя свою карту доступа. Когда она поднялась, я увидела, что эта дверь была не менее толстой, чем ведущая наружу. Что, чёрт побери, происходит в этой лаборатории?!
- Здесь мы в безопасности, - успокаивающе сказал папа, впуская меня в забетонированную комнату с огромным, тёмным окном, занимающим большую часть одной из стен.
- От чего? - Меня бесило то, что он до сих пор считал меня трусишкой. Новость об Айронхайде и остальных автоботах потрясла меня, но не испугала.
Папа усмехнулся.
- От Уилджека. Или, вернее, его экспериментов. Блестящий учёный, но немного...
- Того. Да, я знаю, папа. Я знаю его уже семь лет.
- Так или иначе, - сказал он, игнорируя меня (я просто с ума сходила, когда он так делал), - эта комната наблюдения хорошо экранирована. Здесь так же безопасно, как снаружи, даже, возможно, немного безопаснее.
Он подошёл к компьютерной консоли и набил пароль. Окно замерцало, проявляя захламлённую комнату с разными рабочими местами, шкафами, и кусками механизмов. Я поняла, что то, что я считала окном, на самом деле было телевизором, или чем-то похожим. Уилджек, Джолт и Проул обнаружились в комнате на дисплее. Уилджек шарил в шкафу, а двое других стояли в стороне.
- Лаборатория Уилджека. - Папа вскользь глянул на меня, усмехаясь. - Конгрессмены, министры и пятизвёздочные генералы мечтали оказаться на твоём месте, но их не пустили. Это тебе для справки.
- Ну и дела. Думаю, я могу чувствовать себя особенной.
- Это так, Аннабелль. Ты можешь.
Искреннее тепло в голосе что-то растопило во мне, и я посмотрела на своего отца. Он стоял и смотрел в окно-дисплей, как будто я была вышестоящим начальником, а не его дочерью. Всё в его позе и выражении кричало об осторожности, и я вдруг поняла, что он боится. Меня. Того, что я ненавижу его. Эти простые слова, "ты можешь", были первой реальной щелью в его эмоциональной броне, с тех пор, как я взбесилась из-за Айронхайда.
Я думаю, каждый папа считает себя особенным. Мой отец знал это. С тех пор как я себя помню, большинство моих друзей были взрослыми, но моим лучшим другом всегда был мой папа. В тринадцать лет я поняла, что он сражался и убивал из-за меня - чтобы я была в безопасности. Я чувствовала себя виноватой в том, что папа был вынужден уходить из-за меня, пока Хайд... Айронхайд... не объяснил, что они сражались бы в любом случае. Я просто стала для папы и Хайда тем лицом и именем, в котором они видели всех детей, за которых сражались. И теперь я начала понимать, что все автоботы тоже так считали.
Всё, что они когда-либо делали, было сделано ради моей безопасности, в том числе и ложь. Мама и папа, Айронхайд, и Арси, и Хромия - они, должно быть, ненавидели каждую секунду этой лжи, но они делали это ради моей безопасности. Потому что они любили меня.
- Спасибо.
Папа посмотрел на меня с удивлением.
- За что?
- За всё. - Я неуверенно подошла ближе, и он, казалось, понял. Папа внезапно превратился из солдата в отца, и обнял меня своими сильными руками. Это было моё первое объятие почти за три недели, и я крепко вцепилась в него, положив голову ему на плечо. Это было так хорошо. - За то, что терпел меня, - добавил я. - Мне очень жаль.
- Это то, что делают все папы. - Он обнял меня крепче. - И мне тоже очень жаль, Аннабелль. Мы не подготовили тебя к подобному, нам следовало это сделать.
Я горько усмехнулась.
- Я не знаю, что могло подготовить меня к такому.
- Может быть, и нет, - согласился он, - но я мог бы справиться лучше. Я должен был знать, что моя дочь не испугается. Твоя мама объяснила, что ты чувствовала себя преданной, а не боялась, но мне понадобилось время, чтобы успокоиться и прислушаться. Мне не следовало допускать, чтобы вся ситуация пошла под гору. Простишь меня?
Первый раз в моей жизни мой папа попросил у меня прощения. Первый раз он вообще в нём нуждался. Я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
- Я прощаю тебя.
Он отпустил меня, и его глаза заблестели.
- Спасибо.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
