Автор лого - Belaya_ber
Ширина страницы: 100%| 3/4| Размер шрифта: 9 pt| 10 pt| 12 pt| 14 pt

Только зарегистрированные участники
могут голосовать
Часть третья
Альфа Трион




Не могу перестать размышлять о возможности передать словечко Оптимусу Прайму. Уилджэк уверяет, что знает способ пробить на краткое мгновение коридор через пространственно-временной континуум, используя ту остаточную энергию, которой все еще изобилуют колодец ВсеИскры и разоренное фрагментарное сознание Вектора Сигма. Этот коридор, полагает Уилджэк, может быть использован для отправки послания или же... посланника.

Мы, Уилджэк и я, очень долго беседовали о том, что из двух предпочтительнее. Он высказался за послание, а я обнаружил себя в непривычной роли сторонника более радикального решения.

Конечно, у меня есть не оформившийся еще план, в который я не могу целиком посвятить Уилджэка. И это его раздражает так же, как и меня. В идеале, я мечтаю беседовать, не таясь, но в военное время об этом, безусловно, не может быть и речи. Тем не менее, я понимаю, как чувствует себя Уилджэк. Ведь он сознает, что я умышленно утаил от него часть данных. Но если нас подслушают, последствия станут катастрофическими. Изобретение Уилджэка, буде оно работает так, как он надеется, может быть использовано Шоквейвом в его гнусных целях.

И в этом заключена истинная причина того, почему я столь неохотно открыто говорю о запланированном и поддерживаю решительный шаг послать трансформера в этот непроверенный и опасный путь. Попытка у нас может оказаться только одна.

Если Уилджэк разобрался с этой системой, мы вынуждены предположить, что и Шоквейв будет на это способен. И если возможно общаться с теми, кто ушел – пусть даже урывками – мы и моргнуть не успеем, как этот способ станет известен Мегатрону, который использует его, чтобы выследить Ковчег.

Коль скоро это произойдет, мы должны постараться сделать все, что в наших силах, чтобы предупредить Оптимуса Прайма – враг у него за спиной.

Нет. Настала пора действовать решительно. Мы должны предвосхитить худшее, предположив, что Мегатрон уже вышел на след автоботов. Изобретение Уилджэка должно быть проверено, а единственный способ проверить – это опробовать. Отважный доброволец из поредевших отрядов автоботов пройдет через измерения и, в случае удачи, окажется там, где сейчас пребывает Матрица Лидерства.

И, думается мне, что если это не сработает – если хоть одна из миллиона случайностей, которые могут иметь место, произойдет – я, по всей вероятности, об этом никогда не узнаю. Вероятно, я не узнаю, даже если все пройдет идеально. Я должен поговорить с Уилджэком и выяснить, есть ли способ заставить его изобретение вернуть информацию тем же образом, каким она заберет у нас пассажира.

Идти таким непроверенным путем противоречит всем моим инстинктам. Хотя в бою, когда силы столь неравны, каждая мимолетная возможность должна быть использована в тот же миг, когда ее ценность будет осознана. Открытие Уилджэка может сработать только раз... и оно во что бы то ни стало сработает.

Приняв это решение, я прихожу к необходимости выбора – кто из автоботов подойдет для этой миссии? Я не осмелюсь отсылать никого из закаленных в боях офицеров и лидеров. Их слишком мало, и потеря любого только деморализует наших солдат, которые и так почти в отчаянии. Миллионы солнечных циклов они были в микронах от того, чтобы утратить мужество, но прямо перед тем, как сломаться, находили в себе ту последнюю каплю решимости, которая поддерживала их еще в одной битве, еще в одной кампании, еще на одной орбите.

Я тоже должен сохранять отвагу. Последние события сделали это и необходимым, и сложным одновременно, поскольку я чувствую, как внимание десептиконов все пристальнее фокусируется на мне.

Здесь был Шоквейв. Здесь, в моем кабинете. Он сел в кресло, где когда-то сидел Орион Пакс, пришедший ко мне посоветоваться о сложностях каталогизации и тонкостях архивной работы. Я не знаю, как Шоквейв прошел мимо охранных систем. Я ничего не слышал, и ни одна сигнализация не подняла тревоги. После этого визита я узнал, что двое автоботов, которые стояли на страже у двери, ведущей из общественной секции Городского Архива во внутренние покои, тоже ничего не видели. Сие, должен сказать, беспокоит меня даже больше, чем сам визит.

Но я опережаю события. Я как раз занимался исследованием вопроса, касающегося расположения Космических мостов, когда, бросив взгляд вверх, увидел Шоквейва прямо перед дверьми своего кабинета.

– Альфа Трион, – произнес этот маньяк-убийца. – Я наблюдаю за тобой.

Я дал ему понять, что услышал его, но сам ничего не сказал, поскольку просто не нашелся с подходящим ответом.

– Ты – предатель, – сказал Шоквейв.

– Я появился здесь всего на несколько миллионов лет раньше десептиконов, – ответил я. – Мне трудно представить, как я могу в таком разе быть предателем идеалов, которым не клялся и которые не провозглашал, но против которых поднял голос с самого начала. Можешь называть меня врагом, если хочешь. Но предателем не зови.

Шоквейв не привык, чтобы ему прекословили. Он правит на Кибертроне в той же манере, в какой привык вести дела в своей лаборатории: безумие и великолепие, шокирующая жестокость и головокружительные открытия. Но, несмотря ни на что, единственный властный голос там принадлежит ему самому. Даже Мегатрон, по большей части, не беспокоит его. Шоквейв регулярно судит кибертронцев и, на основании приговора, либо убивает их, либо отправляет в свои экспериментальные лаборатории под руинами Кристалл-Сити. Ни один автобот еще не вернулся из той тьмы прежним. Разрушенный лик Кибертрона заполнился этими неудачными экспериментами Шоквейва – теми, кого он любит называть "промежуточным результатом".

Некоторые из них, стоит сказать, перешли на сторону автоботов и оказывают им неоценимую помощь. Как любому другому фанатику со склонностью к деспотизму, Шоквейву омерзителен вид его собственных ошибок. Они для него невидимки. Общение с ними не поощряется, и горе тому, кто попытается помочь хотя бы одному из этих несчастных.

Статус отверженного делает их идеальными агентами и исполнителями шпионских заданий. Шоквейв скор осуждать эти задания как террористические, но никакой мыслящий бот не принимает его слова всерьез. Достаточно увидеть эту безжалостную машину марионеточных судов и ужасающих экспериментов в подземельях Шоквейва.

Все его знания и опыт заставляли меня нервничать, когда я говорил с ним, а я один из Тринадцати. Я не показываю страха, даже если испытываю его.

– Значит, враг, – сказал он.

– Да, враг. А ты здесь как парламентер, или явился с куда более враждебными намерениями? – часть меня, которую я давно считал умершей – та, часть, что блистала в битвах Тринадцати и в первых великих войнах на заре истории Кибертрона – почти жаждала того, чтобы Шоквейв пришел арестовать или разрушить меня. Она изготовилась драться.

Да, я не хотел, чтобы автоботы лишились меня. Я никогда не был самым могучим воином, но был сильнее многих из моих предполагаемых противников. Однако я всегда знал, что моя главная ценность в том, чтобы передавать и накапливать данные и знания. Сила рук и зоркая оптика не выигрывают войн. А расстановка сил в нужное время в нужном месте – выигрывают. Выиграет.

Шоквейв пришел в Городской Архив в Иаконе с намерением сокрушить мою волю. А вместо этого я наблюдал, как его собственная решимость – или то, что ее заменяет, – рушится, обнажая его тираническую натуру.

– Я пришел просто предупредить, – сказал он. – Взятый вами курс очень неблагоприятен.

– Он прекрасно служил мне все предыдущие миллионы циклов, – ответил я. – Было бы глупо менять его сейчас.

И Шоквейв ушел, поскольку я не отступил перед ним, а он, как выяснилось, не обладал той смелостью, которую проявлял в общении с задавленным числом или скованным противником. Но он вернется. В этом я не сомневаюсь. И, по всей видимости, он приведет с собой десептиконских стражей порядка.

Пора, думается мне, собрать рэкеров и посоветоваться с ними, как отражать нападение на Городской Архив.

И еще, пора опробовать изобретение Уилджэка. Волонтер уже избран. Я думаю, он будет рад стараться. Остается только выяснить, получится ли все у него и самого Уилджэка.

Оптимус Прайм отсутствует не так долго, но, кажется, что уже целую вечность. Хотелось бы знать – когда он будет вдали отсюда по-настоящему долгое время, уплывет ли память о нем в ту туманную зону истории, где оканчивает свои дни все сущее. И если так, то каким станет Кибертрон, когда Прайм вернется?

В такие времена я бы желал суметь прочитать те страницы "Заветов", которые повествуют о будущем. Я понимаю, почему это невозможно, конечно: знать будущее значит или связать себя им, или сотворить новое. В последнем случае, знание будущего обесценивается вовсе. Хочу ли я будущего, которое я могу изменить? Или лучше не знать грядущего и творить его из бесконечной вереницы настоящего?

Но лучше перевести философские размышления на запасной контур. Если Шоквейв готовится к первому шагу против меня, мне стоит посвятить себя приготовлениям.

И если, как я боюсь, Мегатрон вскорости обнаружит Ковчег, я должен приготовиться также к... Я хотел написать "отчаянной попытке", но, возможно, мне следует назвать ее "дерзкой".