То были годы войны... Нет, войны уже давно не было. Она ушла. Улетела на звездолетах, умчалась в пустой космос, стихла вместе с последними отзвуками приказов командиров, собравших свои команды у трапов. То были годы пустоты...
***Высокий кибертронец шел по пустынной улице. В этот час он всегда проходил по ней, звонко ступая по металлической мостовой, ударяя по ней копьем, которое он держал в манипуляторе. Эхо его поступи, поскрипывание пластин брони, гудение вентиляции - то были единственные звуки, нарушающие сонное безмолвие покинутой планеты. То были звуки жизни, последней жизни, оставшейся на Кибертроне.
Шаг, другой, удар древком о плиту под ногами, и снова, и снова, словно один кибертронец может противостоять тишине целой планеты. Как глупо, как бессмысленно, как неблагодарно, как самоотверженно, как безнадежно... Альфа Трион знал, что эта глупая борьба обречена, что однажды пустота поглотит и его, и тогда не останется совсем никого, кто мог бы хоть ненадолго нарушить тишину. Но он шел, постукивая своим копьем, поскрипывая, вздыхая воздухозаборниками. Каждый цикл он проходил по этой дороге, от Архива к зданию Совета, потом шел по бывшим жилым кварталам, обходя весь город, улицу за улицей, и жизнь, словно призрачный плащ, трепетала за его спиной. Но стоило ему остановиться, как этот плащ обвисал беспомощной тряпкой, ибо не было ветра, который мог бы его всколыхнуть и, сорвав с усталых плеч, развернуть над угасшей планетой...
Архивариус заканчивал свой маршрут в старом кристаллосаду. Кристаллов там больше не было - планета не питала их, ведь не было никого, кто мог бы любоваться ими и дарить планете отзвуки своей радости. Но каждый цикл архивариус все равно приходил сюда с пузырьком жидкого энергона, и, со скрипом опустившись на свои старые колени, аккуратно выливал его на маленький, бесцветный кристаллик, одиноко глядевший из пустынной аллеи на далекие звезды. Альфа Трион не был уверен, что этот последний осколок величественного прошлого и вправду жив и что его усилия имеют хоть какой-то смысл. Может быть, архивариус напрасно тратил бесценный энергон, который мог бы продлить его собственное функционирование, но он был хранителем и не мог поступить иначе.
Шаг, другой, удар древком о плиту под ногами, и снова, и снова, и снова... Сегодня в пузырьке были последние капли. Старый кибертронец долго, дольше, чем всегда, смотрел на маленький кристалл, так и не обретший ни цвета, ни вытянувшийся даже на микрон за тысячи циклов, канувшие с тех пор, как Альфа Трион нашел его. Архивариус взглянул на небо, туда же, куда глядел кристалл. Почему он остался, когда все ушли? Зачем растит свой мертвый кристалл в мертвом саду на мертвой планете? Неужели правда верит, что то, что он пытается сохранить, действительно кому-то нужно? Он не знал.
Альфа Трион отключил вентиляцию, оптику и неподвижно замер, вслушиваясь. Тишина. Когда ею сменился рев звездолетов, уже тогда архивариус знал, что она победит, и что ее победу он сможет лишь отсрочить, и то лишь на бесконечно малое мгновение. Нет, он не жалел об этом, о том, что остался один и лишь ради того, чтобы вести заведомо проигранную битву с беспощадным временем... Он не винил тех, кто ушел и никогда не вернется. Он был архивариусом, он был хранителем... И это все, чем он был, и он не мог поступить иначе. Шаг, другой, удар древком о плиту под ногами, и снова, и снова, и снова... ***
Высокий кибертронец неподвижно сидит за столом, положив голову на манипулятор и сжимая в пальцах острый стилус. Перед ним лежит раскрытая книга с листами из тонкого металла. Можно подумать, что кибертронец просто устал и решил ненадолго уйти в гибернейт. Вероятно, так оно и было, вот только приснившийся ему сон, видимо, оказался намного прекраснее пустого мира, окружавшего его в реальности, и теперь он никак не хочет возвращаться из своих грез. Толстый, неподвижный слой пыли лежит на полу, столешнице, книге и корпусе кибертронца. Теперь она стала его плащом. В окно заглядывает луна, протягивая тонкие лучи к потемневшей странице, в которую упирается кончик стилуса, и близоруко щурится сквозь полоски декоративной решетки, пытаясь прочесть последнюю запись, сделанную хранителем.
Серые тени скользят по усталой земле,
Темной вуалью печали окутан и мир мой, и дом,
Их красота увядает в забытье и мгле,
Под небом безмолвным и в мире, навеки пустом.
Давно уж истлели и рвутся знамена великих,
И в прах обращают минувшую славную быль.
С коллосов героев стираются храбрые лики,
И в чашах фонтанов бурлят только пепел и пыль.
Лишь ветры смеются в чертогах уснувших домов,
И смотрит забвенье из окон победно-уныло.
Жестокая доля - брести по просторам пустых городов,
Где грядущего нет и лишь прошлое живо.
Но все же, быть может, однажды проснется звезда,
И мир оживет, встрепенется навстречу рассвету...
И я не скорблю, что меня уж не будет тогда,
Но горько мне то, что не смог поспособствовать этому.
В пустынной аллее маленький, переливающийся радугой, кристалл тянулся к звездам, и звезды отражались в его гладких сверкающих гранях. А когда на него падала металлическая пыль, кристаллик тихонько звенел. То были звуки жизни, последней жизни, оставшейся на Кибертроне…
