И тут он сжал кулаки. В его глазах, карих и упрямых, плескалось разочарование обыкновенного мальчишки, у которого отнимают любимую игрушку. Я пересмотрел тысячи земных телепередач, усваивая поведение и изучая психику этой расы. Неисправимые мальчишки, влюбляющиеся в свои игрушки, в свои машины, в свое дело… Их век был столь короток, что они до самой смерти оставались детьми. И вот этот взрослый ребенок, переживший раннюю потерю и привязавшийся ко мне за один день, готов бросить все, пожертвовать своей безопасностью. Неужели это основной мотив его связи со мной? И все-таки не жажда технологий и наживы руководит им. Я был запрограммирован на доверие. И хоть случившееся в Мехико внесло изменения в мои программы - этому мечтателю отчаянно хотелось верить.
- Если завяжется бой, Оптимус - ты не выживешь. Они найдут и уничтожат тебя.
Он говорил правду.
- Слишком опрометчиво – идти на поводу случайных эмоций, Кейд, – ответил я, стараясь оставаться рациональным и беспристрастным.
Он опустился на колени, стал в отчаянии полировать толстой рукавицей изрытый глубокими царапинами металл моей ладони, а потом вдруг обнял мой палец, прижавшись к нему всем телом. Когда он поднял взгляд – мальчишка исчез. Со мной говорил взрослый человек, уставший от потерь и знающий, что такое вечная тревога.
- Ты очень мудр, Оптимус, но в случайных людских эмоциях - как ты это называешь - иногда бывает больше мудрости. Если хочешь знать - еще мы называем душой то, что толкает нас на подвиги и глупости. Это что-то иррациональное и нелогичное! Но именно ЭТО делает нас счастливыми! Если бы я всегда поступал по правилам, у меня никогда бы не было Тессы. Если бы я был рассудителен, то я бы никогда не переспал с ее матерью... и что бы я получил? Одиночество. Она все равно бы умерла. Никто не знал о ее болезни. Разве я или даже ты можем рассчитать несуществующее будущее?
- Нет, - согласился я.
Он прижался к моему пальцу своей небритой щекой, потом лбом, как это делают люди, пытаясь охладить голову.
- Ты погибнешь, если уедешь сейчас из моего ангара.
Он был прав. Я понимал это. Меня поймают - и все, что я пережил и пережили мои друзья, станет бессмысленным. Но, как же он? Что будет с ним, если в его доме поселится инопланетный изгой, за которым по пятам идет одиночество, разрушения и война? Я приведу войну и в этот дом, как когда-то привел ее в дом… Уитвики.
- Я принял решение, Оптимус. Ты будешь жить в моей лаборатории, и я буду чинить тебя дальше.
- Кейд…
- Не перебивай. Я говорю с тобой, как мужчина с мужчиной, я несу ответственность за свои слова!
А он умел быть твердым, этот немного смешной и горячий техасский парень! Я слушал его очень внимательно, потому что знал простую истину – чтобы выжить, нужно уметь подчиняться и порой слушать не только себя.
- Если нет возможности обновить тебя волшебным образом - я поступлю так, как поступают земные врачи-протезисты. Буду менять вручную каждый твой узел. На то, чтобы привести тебя в порядок, действительно потребуется не один месяц. Но я справлюсь - буду работать день и ночь. Куплю пять старых грузовиков и распотрошу их, добуду нужные детали и заменю твои. Я буду бороться с коррозией металла и залью его специальным составом. Сделаю масляную ванну под твой размер. Я гениально спрячу тебя от всех спецслужб этого мира!
Он засмеялся с азартом настоящего контрабандиста, но я видел, что в его глазах где-то глубоко-глубоко стоят слезы. Он хотел бороться - отказать ему в этой борьбе было равносильно предательству.
- Я открою тебе тайну, Оптимус, – продолжал он, - под моей лабораторией есть секретный подвал. Даже Тесс не знает о его существовании. Бывший владелец дома был чудаком, пережившим Карибский кризис. Это повлияло на его психику, и он начал строить там гигантский бункер. Ты спрячешься там. Бетонированные стены не пропустят излучение, а наверх я положу металлическую сетку-экран - на случай, если тебя вдруг приедут искать. Мы будем одной командой - ты, я, Тесс… Лукас… Мы будем отличной семьей, Оптимус! А потом… кто знает, может и отыщется кто-нибудь из твоих, сумеющих восстановить связь.
Я шумно выпустил горячий воздух из вентиляции, подумав о бедности земного языка. Выразить то, что я чувствовал, можно было лишь с помощью сложной импульсной последовательности. Так часто мы, кибертронцы, разговариваем друг с другом, если наши ощущения не поддаются простой вербализации. Я протянул ему палец другого манипулятора, и он потряс его. Это было похоже на рукопожатие.
- Я обязан тебе жизнью и кровом, Кейд Йегер! – сказал я.
Скудность слов рождала примитивный пафос моих речей. Я знаю, что люди часто подшучивали над этим. Но выразить мысль на ИХ языке иначе было не возможно, и я торжественно добавил:
- Твое доверие и твое великодушие бесценно. Я принимаю твое предложение и, что бы ни случилось, стану защищать твой дом, как свой собственный.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
