Когда сознание снова вернулось, над моей грудью возвышалась масса конструкций. Через балку под потолком ангара была перекинута веревка, на конце крюк. На нем висело ведро, а под ведром была прилажена воронка с целой системой трубок. Мужчина сидел на моем плече и приваривал антенну. Увидев забрезживший в моих линзах свет, он мигом перепрыгнул на грудь, оживился, замахал руками.
- Эгей, очнись, Оптимус!
От его сварочного электрода распространялись жар и ужасная вонь. Рядом со стремянкой тарахтел компрессор, гудело пламя в печи. Кроме того, из котла в глубине лаборатории нестерпимо смердело жженой пластмассой. Человек был весь измазан маслом и энергоном, в грязном кожаном фартуке, пахнущий гарью и органическими испарениями собственного тела.
- На тебя ушло ведро припоя и пять ведер диэлектрика! – смеясь, сказал он непонятную фразу. – Мне пришлось полностью расплавить половину своих бездарных творений.
Он со смехом указал на гору деталей, валяющихся на полу. Останки его изобретений отдаленно напоминали расчлененных кибертронских дроидов.
- Ты делал во мне пластмассовые заплатки?
- Я залил все огромные дыры от выстрелов под твоим реактором. Это чистейшие эбонит и фторопласт, но лучшей изоляции пробоев такого масштаба не придумаешь!
- А твои создания…
- От них все равно нет никакой пользы. Мой выбор между ними и тобой был слишком очевиден.
Он усмехнулся и легко пожал мускулистыми плечами.
- Видел бы ты, как я плавил их в тигле, Оптимус. Мне обзавидовались бы все древние алхимики! Из радиодеталей получилось целое ведро чистого олова! Оно легло поверх диэлектрика, создав проводник, который выдержит нужную силу тока.
Я посмотрел на его руки со множественными ожогами. На прожженных во многих местах перчатках блестели нашлепки застывшего металла. И снова подумалось, что этот землянин либо бесстрашный альтруист, либо сумасшедший. Но что-то в его фанатичной преданности делу напомнило мне меня самого и я, несмотря на свое бедственное положение, усмехнулся, продолжая слушать его оживленный рассказ.
- Сначала я носил металл кружками. – Он помахал перед моими линзами емкостью, весьма условно напоминающую земную кружку, настолько много на ее краях было наплывов застывшего желтоватого металла. – А потом придумал вот этот желоб!
Он указал на систему подвесных труб с воронкой на конце. И я почти с ужасом посмотрел на дымящееся ведро на веревке, на эти трубы, забитые застывшим металлом, представляя льющийся в мой реактор расплав неизвестно чего сомнительной чистоты и проводимости.
- Включай свой двигатель, не бойся, – сказал он одновременно тревожно и нетерпеливо; его лицо стало предельно серьезным, - это сработает!
Боковым зрением я разглядел еще с десяток уродливых творений этого сумасшедшего «гения», пыльными силуэтами застывших в углах. Дроиды. По всему было видно – от них действительно не было никакой пользы.
«И теперь он наивно полагает, что сейчас нечто, созданное его руками, сработает!?» - подумал я, заметив, как он предусмотрительно встал на толстый резиновый коврик.
Помянув в Искре всех создателей Вселенной, я включился.
Реактор дрогнул. На тусклых внутренних экранах моих систем самодиагностики обозначилось теплое оранжевое пятно. Единственный функционирующий блок-преобразователь, к которому поступал энергон, наконец-то отобразился. Пятно разгоралось, и сами экраны становились ярче. Корпус действительно был прекрасно заизолирован, я не чувствовал пробоев напряжения под новым проводником, идущим поверх простреленной брони.
Я запустил систему тестирования, жадно считывая данные, которые прежде были недоступны. Показатели драгоценного блока приближались к нижней границе нормы. Мотор, питающий ходовую, запустился шумно и поначалу работал с жуткими перебоями. Из засоренных систем вентиляции вылетели струи черного дыма. Работая на холостых оборотах, я аккуратно наращивал мощность. Обороты не падали, гул двигателя вскоре стал ровным и тихим, а силы… силы стали возвращаться! Один оставшийся преобразователь прекрасно конвертировал энергоновую смесь в живительный поток электронов. Расплав, из которого этот чудак создал связь, проводил ток не хуже моего родного металла. Жизнь постепенно возвращалась в нейросеть. Ожили датчики чувствительности. Я зашевелился, ощущая в себе чужеродные материалы, которые давали мне неплохую замену свои собственных, но страшно мешали при движении. Впрочем, на более комфортные условия рассчитывать не приходилось, и я бережно подхватил своего спасителя, сняв с электробезопасного коврика.
- У тебя получилось, человек!
Он совершенно не испугался, только продолжил кашлять и махать рукой, разгоняя ужасное черное облако, которое я выпустил из себя во время первого пуска. Вскоре из моих систем пошел только чистый теплый воздух. Он приосанился, чувствуя себя героем и, щурясь от синего света (моя оптика сияла на полную мощность), продолжил эмоционально болтать со мной, как с близким другом:
– Честно признаться, я бы никогда не разобрался в строении твоих преобразователей. Это выше уровня земных знаний. Когда я смотрел внутрь тебя - мне казалось, я теряю рассудок. Все эти мелкие детали, названия которым я даже не могу придумать… Они… совершенство! Я почувствовал себя неандертальцем, внезапно нашедшим возле своей стоянки шаттл «Дискавери». - Он покачал головой, оглядывая плоды своих грандиозных трудов. - Но я полезный неандерталец! На создание примитивного проводника от блока «А» к блоку «В» вполне хватило моих университетских знаний. А эта замечательная конструкция с ведром - просто шедевр инженерной мысли!
Он залился смехом, радуясь своей маленькой победе. А потом стал болтать про брошенный факультет робототехники, про любимую студенческую бейсбольную команду и про то, как тяжело было учиться, имея на руках маленькую дочь, про то, как бредил теоретической физикой и хотел остаться на кафедре, но нужны были деньги, деньги… Тесса полностью владела его реальностью, требуя спустится со звезд на грешную землю. И он все бросил, открыл мастерскую, которую назвал гордым именем «Йегер Роботикс» втайне надеясь действительно наладить массовое производство роботов, а не чинить с утра до ночи старые кофеварки и пылесосы.
- Честно признаться, Оптимус – ты лучшая кофеварка в моей жизни!
Я продолжал держать его на уровне своих линз, разглядывая уже более внимательно, запоминая черты его энергичного лица. Он совершенно не боялся моего взгляда, воспринимая наш контакт с каким-то мальчишеским восторгом, ворочался в моем кулаке - нечто мягкое, щекочущее сенсоры. Наверное, похожее чувство испытывают люди, когда держат в руке птицу. Я аккуратно потрогал свой шлем. Отвалившаяся антенна держалась крепко. Когда он успел? В мастерской было невероятно жарко и дымно. Сквозь неплотно пригнанные доски широкой двери на пол лилось малиновое свечение. Лучи заходящего солнца делали дымную пелену похожей на полосатый шевелящийся занавес. Я видел, как огромный шар негостеприимной звезды спектрального класса G медленно укатывается за горизонт. Который из циклов я нахожусь на полу этого странного здания? Должно быть, уже второй. В углу на табуретке, застеленной чистой белой тканью, стояла посуда с недоеденной земной пищей, рядом валялся пыльный спальный мешок. Прошло не менее 30 земных часов…
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
