«Это мой агент».
Три слова похожи на кисло-сладкие леденцы, а куда больше – на прозрачные капсулы с наркотиком, который вот-вот посыпется крохотными кристаллами прямо в горло. Эти слова можно перекатывать во рту, прятать под языком, щекотать ими рецепторы. Повторять вслух – весомо, с прохладцей и скрытой гордостью – так, чтобы окружающие замерли от страха и недоумения, ощутили момент.
Конечно, Локдаун не был его агентом. Аттинджер опасался, даже ненавидел наемника. Возможно, потому, что они с первой встречи верно оценили друг друга. Смотреться в зеркало приятно, только если ты – хорошенькая дурочка.
Локдаун как туз в рукаве, криво ухмыляющийся джокер в колоде, кульминация в повествовании. Разумеется, он – не его. Так что ваш кристаллический порошок, мистер Аттинджер с Земли, – жалкая подделка с нулевым эффектом.
На часах было 23.35. Гарольд остался в кабинете, в царстве стекла, кожи и стали. Свет притушен. На столе – идеальный порядок, ничего лишнего. Даже пыль боялась Аттинджера. Лэптоп в матовом черном корпусе (подарок Джойса), стакан воды, несколько листов дорогой писчей бумаги, «паркер» и кое-что еще.
Гарольд любил писать от руки. Он предпочитал оставаться консерватором, даже ретроградом, ценителем всего «старого-доброго». Поэтому некоторые вещи вызывали у него раздражение. Бешеные гонки технологий. Экспансия внеземного разума. Эти пришельцы лезли, как черти из коробочки. Сумасшедший мир, который и Аттинджера заразил безумием.
Он достал из внутреннего кармана пиджака портсигар, вынул сигарету, постучал ею о плоский кожаный бок футляра, закусил фильтр. Усталое лицо на несколько секунд осветил маленький ярко-желтый огонек, позолотив оправу очков. Аттинджер машинально бросил портсигар на тяжелую стеклянную столешницу и откинулся на спинку кресла. Черная кожа приятно заскрипела. Мужчина заученным движением ослабил узел галстука; от тесного ворота на шее постоянно оставались красные следы. Издержки профессии. Струйка дыма поплыла из ноздрей по направлению к слепому экрану компьютера.
Взгляд задержался на корпусе портативного коммлинка с овальным дисплеем посередине. Цельный кусок гладкого металла: ни разъемов, ни кнопок, ни швов. Невозможно было четко определить, где стекловидный экран превращался в прочный металл. Передатчик стоял рядом с лэптопом и был похож на глаз неведомого зверя, расписанный киберглифами.
Прямая связь с Локдауном. Зрачок-дисплей затянут катарактой: новостей на сегодня нет. Тогда чего дожидается человек, сидя перед коммом в 23.39?
От Локдауна веет холодом, он как айсберг – что внутри, что снаружи. В нем столько презрения, что траснформер еле сдерживается, когда ему приходится общаться с Аттинджером тет-а-тет. Похоже, ему противны даже слова человеческого языка. Он выплевывает их как оскорбление.
После кратких, резких бесед Гарольду казалось, будто его отругали за «двойку» в школе. Локдаун позволял себе больше, чем следовало, игнорировал его статус, взгляды, возраст в конце концов.
Если Локдаун переступит черту, «Могильный ветер» сможет унести на своих крыльях даже этого трансформера. Стереть бы надменную усмешку с человекоподобного лица да посмотреть что за ней... Но тогда растворится и особенное терпкое послевкусие наркотических леденцов «Мой агент». И исчезнет вся магия, что стоит за этими словами.
Это Джошуа наплевать; знай, лепит своих галатей из трансформия. Он даже ни разу не видел живого кибертронца – крохотный пленник не в счет – ни разу не говорил с ним, не ощущал на себе его взгляд, отстраненный, каким наверно и должно обладать древнее существо, и одновременно безжалостный, словно на тебя смотрят через прицел. Приставить бы табельный ствол к виску Джойса. Тогда бы Джош понял – каково это...
Струйка дыма превратилась в облачко. Гарольд поймал себя на мысли, что не стал бы поддерживать Джошуа в намерении встретиться с настоящим трансформером, во всяком случае, если бы речь зашла о Локдауне. Компания им не нужна.
Когда «Могильный ветер» доберется до Прайма, контракт будет аннулирован. Наемник заберет свое и уберется с планеты. И Аттинджер не станет его останавливать не только потому, что обязательства будут исполнены, а он окажется материально обеспечен и тогда – прощай, ЦРУ.
Локдаун – вольная птица, а он лишен свободы, возможности отправиться на все четыре стороны, куда душа пожелает. Даже с деньгами. Что-то вяжет по рукам и ногам не во внешнем мире, а в глубине «я»: странная усталость от жизни. Не потому ли он так отчаянно цепляется за свой долг? Что еще держит его здесь? Сэвою проще, он – человек действия. В свободное от работы время не напрягает мозг и коротает вечера в бильярдных клубах или с женщинами.
Локдауну еще проще: он космический пират и сам себе закон. Этот маленький факт заставлял Аттинджера терзать себя какой-то пронзительно искренней, детской завистью. Гарольд – тот самый двоечник, которого оставили дома делать ненавистные уроки, в то время как остальные мальчишки прыгают с тарзанки в открытый космос.
А легче всего этому барахольщику из Техаса. У него вообще никаких обязательств, а своих симпатий к пришельцам он даже не скрывает. И Прайм с ним так носится, что просто тошно. И еще это так... противоестественно.
Гарольд резким движением руки смахнул белые листы на пол.
Иногда Аттинджер завидовал Кейду Йегеру.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
