Одно предательство – осознанный шаг.

Одно предательство – осознанный нами шаг.

Лора Бочарова. Маленькое предательство.

«Находись всегда рядом с тобой добрый советчик – вот было бы здорово. Чтоб обязательно – рядом и непременно – добрый. А ещё мудрый…

Что делать, а главное – чего ради? Смогу ли я справиться с последствиями собственных решений? Что ждет меня и других?

Но нет, не то, не то. Имею ли право, не много ли на себя беру? Может, не моя это задача, как не моя война? Только если это не мой путь, то где тогда мой? И куда?..»

Девочка сомневалась.

Принятое решение уже не казалось столь разумным и заманчивым. Велико было искушение отмотать назад, отказаться от дурацкой и опасной затеи и оставить все… как есть: пожить, сколько отведено, чтобы после, утопившись в Колодце и слившись с коллективным (бес)сознательным Кибертрона, смиренно ждать своей очереди на перерождение, будь на то воля Праймуса или еще кого.

«Не было бы непротивление действительности лучшим выбором?» – спросила себя та, кого раньше звали Эбби Смит, и горько усмехнулась, снова вспомнив уроки философии в исполнении Френзи.

Было глубоко за полдень: дымился, и шумел, и жил американский город-миллионник.

Девочка зачарованно смотрела, как падают на зеленую еще траву осенние листья, как свет играет на отполированной сотнями тысяч ног брусчатке, как прячется солнце за высоким белым облаком, чтобы выглянуть вновь, хитро подмигивая прохожим, отражаясь в витринах и откровенно любуясь собой в зеркальных окнах офисных небоскребов и скромном городском пруду.

«Облако. Озеро. Башня».

«Моя первая и последняя осень», – помимо воли пронеслось в голове.

Налетел порыв ветра, внезапный, но нехолодный – девочка поежилась.

«Жалею себя», – подумала она.

Коротко вжикнул сотовый – на экране высветилось лаконичное «Всё ОК?».

«Иду», – не глядя в экран, набрала девочка и, бросив последний, не читаемый за дымчатыми стеклами очков взгляд на ряд резных скамеек в сквере, поспешила к припаркованному на противоположной стороне улицы Камаро.

У светофора, в толпе людей, она помедлила. Постоянный гул сказанных и несказанных слов причинял почти физическую боль. Хотелось то ли зажать уши, то ли сдавить виски, пока не лопнет голова и не выпустит на волю этот сводящий с ума серый шум.

«Возможно, я переоценила себя, – закралась малодушная мысль, – я забыла, какие люди шумные, когда их много. Наверное, торговый центр – не лучшая идея… Черт, как же я не подумала! Ну хватит, хватит, сколько можно!..» – скрипя зубами, девочка не очень вежливо рванула на себя пассажирскую дверь и упала на сиденье.

Сейчас ближе всего, а значит отчетливее, было удивление Бамблби. Снова мигнул мессенджер: «Точно все ОК?»

– Да, – ответила девочка, – это просто люди думают все хором у меня в голове. С ума можно сойти, – она попробовала улыбнуться.

«Жаль», – мгновенно пришло СМС, сопровожденное идентичным несказанным словом.

– Нет нужды в смсках, – сказала девочка мягко. – Я тебя слышу. Попробуй: просто подумай предложение, скажи его про себя.

– Что?.. Как?.. – в несказанных словах Бамблби чувствовалось замешательство.

– Примерно так. Скажи что-нибудь про себя.

– Ненормальная!

– Приём-приём, ненормальная отлично вас слышит, – девочка почти улыбалась. – Спасибо, что привез меня сюда. Очень приятный сквер. И день хороший.

– Не за что, – прозвучало у девочки в голове с изрядной долей смущения.

– Отвезешь меня в торговый центр? – решилась она.

– Уверена? Я могу достать, что нужно…

– Нет…я бы сама, пожалуй. Мне интересно.

– Что?

– Всё. Как люди живут, чем занимаются, что делают на работе, в школе, в магазине. Только не что они думают, – девочка нервно хихикнула. – Если бы ты знал, о каких глупостях, гадостях и гнусностях они думают. И хочется этого не слышать, а не получается. Если б можно было, я б с удовольствием удалила все это из памяти, – призналась она.

– Почему же тогда тебе интересно?

– Потому что для меня это такой же новый мир, как и для тебя. Только я еще меньше твоего о нем знаю…

То, что Бамблби транслировал в качестве ответа, пока выруливал со стоянки и встраивался в поток машин, можно было расценить как недоуменное согласие.

– Уточни, – попросила девочка.

– Если б мог, – послышалось у нее в голове.

– Ладно… Я так тебе скажу. Если бы… Если бы я не слышала всех этих голосов (мерзких и не очень), если бы мое тело не разваливалось на части…Я больше всего на свете хотела бы отправиться в путешествие, – тон девочки стал мечтательным: – …Я бы хотела увидеть каждый город, о котором читала. Поднялась бы на Эйфелеву башню, обошла бы лондонский Тауэр, поглядела бы на небо среди камней Стоунхенджа, побродила бы по руинам афинского акрополя, посмотрела бы на море с мыса Сафо, нырнула бы к рыбам у Большого барьерного рифа, влезла бы на Статую Свободы, надышалась бы лавандовыми полями Прованса, посмотрела бы, так ли прозрачен лед Байкала, как говорят, сплясала бы на бразильском карнавале, обмерила бы Пизанскую башню и прошла бы всю Великую китайскую стену…Я с мачете наперевес продралась бы сквозь джунгли Амазонки, чмокнула бы в нос коалу, прокатилась бы на велосипеде по улочкам Амстердама, пересчитала бы всех нобелевских лауреатов в Стокгольме…Столько всего… – девочка перевела дух и легонько шлепнула ладонью по водительскому сиденью. – Ты чего молчишь?

– Подожди, не успеваю гуглить.

– О… это далеко не все, – со смехом сказала она. – Я бы объехала все замки Баварии, Венгрии и Румынии, подарила бы таллинской Толстой Маргарите букет васильков, проплыла бы в гондоле по каналам Венеции, повторила бы путь крестоносцев: из Европы, через Кипр – к Иерусалиму…Я бы…Я бы… – девочка вдруг внезапно умолкла, как будто кто-то остановил ее, и спустя мгновение тихо закончила. – Но это всего лишь мечты, Би.

В ответ той, кого некогда звали Эбби Смит, звучало грустное понимание, оформившееся в итоге в одну простую мысль: «Я хотел бы поехать с тобой. Если бы ты разрешила, и если бы так было можно».

– О да, – девочка дружески похлопала по подлокотнику, – это было бы незабываемое путешествие. Разве что… Может, в другой раз?

– Договорились.

***

Торговый центр был… большой. Нет, не просто большой, а огромный. Такого гигантского здания она на своем коротком веку еще не видала, да и гул несказанных слов, отчетливо уловимый даже с парковки, уверенности не прибавлял.

«Пора решаться, – уговаривала себя девочка без имени, – на раз, два, три».

– Моё предложение все еще в силе, – отчетливо прозвучала мысль Бамблби на фоне монотонного гудения коммерческого улья.

– Нет, все хорошо, сейчас пойду. Тут тоже интересно просто, – без зазрения совести соврала девочка.

– Что именно?

– Ну посмотри на людей, которые мимо идут. Что ты видишь?

– Люди как люди, – с тоской и толикой неуверенности.

– Эх, а еще разведчик называется… – девочка была рада любой возможности отсрочить задуманное. – Давай сыграем в Шерлока Холмса и доктора Ватсона? Ты кем хочешь быть?

Собеседник ответил глухим непониманием.

– Ну в сети посмотри, – девочка нетерпеливо притопнула ногой, – это из книжки.

– Не пинайся, я уже загружаю.

– Что?

– Всё.

– Как всё? Вообще все, что ли? Собрание сочинений Конан Дойла?

– Да. И кино. И фанфики. Кстати, что значит «NC-17»?..

– Потом почитаешь и насладишься, – мстительно ответила девочка без имени. – Смотри лучше: вон женщина с ребенком к машине идет. Что ты можешь о ней сказать?

То, что произошло потом, девочка могла бы описать только одним словом – волшебство, но и оно не передавало всей экзотичности ситуации.

Подчиняясь правилам игры, Бамблби активировал дополнительные сканеры, и та, кого раньше звали Эбби Смит, физически ощутила невероятное – как информация, поступающая в виде «сырого» кода, обрабатывается чужим процессором, возможности которого, по людским меркам, практически безграничны; как бессмысленный, на первый взгляд, набор данных перемалывается мощными аналитическими центрами, каталогизируется, распределяется по базам и сопоставляется с известным/виденным/ранее изученным; как в считаные секунды из посылок строятся умозаключения и формулируются до неприличия логичные выводы.

За вспышками несказанных слов и мыслей Бамблби она совсем потеряла суть процесса, очарованная чередой трансформаций и красотой метаморфоз.

Когда все данные были обработаны и воплощены в законченную мысль, девочка уже забыла, к чему относился представленный ей вывод. Какое-то время она молчала, в изумлении разинув рот, потом выдохнула:

– Ох-х, это было… нереально круто. Как тебе удалось так быстро собрать всю эту информацию?

– Мой хронометр подсказывает, что анализ внешних данных объекта занял 0,3333 минуты. В боевых условиях это непозволительная медлительность, которая могла бы стоить мне и моим товарищам… очень дорого. Но сейчас у нас есть время, и я могу не спешить. Тем более…тебе же понятнее, если я четко формулирую каждую посылку…так?

– Точно. Просто… по нашим – здешним – меркам, это все равно фантастика…Таких скоростей не существует!

– Теперь ты этого утверждать не можешь, – в тоне собеседника явственно слышалась незлая насмешка, хотя вслух ни единого слова им так и не было сказано.

– Да…Я в шоке. Я просто в шоке, – повторила девочка, все еще силясь осознать, как из одного взгляда на проходившую мимо женщину Бамблби удалось сделать выводы обо всем, начиная от ее алкогольной зависимости, кончая причинами развода с мужем, состоянием банковского счета и процентом вероятности, что органы опеки лишат ее родительских прав в ближайшие три месяца.

– А ты? Что скажешь?.. – в вопросе Бамблби не звучало ничего, кроме интереса.

– Полная, неухоженная женщина села в машину, – хмуро констатировала та, кого раньше звали Эбби Смит, и открыла пассажирскую дверь, твердо намереваясь ступить на парковку. – Я не спеша, ладно? Часа три мне дашь?..

– Конечно. Пиши, если что. Я буду здесь. «Варкрафт» сам собой не пройдётся.

Девочка заставила себя улыбнуться как можно беспечнее, хотя на душе (или что там вместо?) было удивительно погано. Она аккуратно прикрыла дверь, ненадолго задержав сухую прохладную ладонь на желтом капоте. «Какой контраст с рукой Сэма», – отстраненно, без привычной боли проскользнуло в процессоре Бамблби.

Та, кого некогда звали Эбби Смит, уверенно, как ей самой казалось, шла в сторону больших раздвижных дверей. Она была счастлива, что рядом нет никого, кто мог бы читать ее мысли в этот миг. Девочка без имени чувствовала себя обманщицей, предательницей и последней мразью. Хуже всего, думала она, что шаг, который она сейчас делает, – абсолютно и однозначно осознанный.

В том, что другого телепата поблизости не было, девочка была права, но кое в чем она все-таки ошиблась: не стоило искушать Бамблби, которому давно не выпадало шанса похвалиться мощностями процессоров. Разведчик ощущал внезапную заинтересованность в существе, которое изначально так опрометчиво принял за стопроцентного человека.

Сейчас же такие людские черты и качества, которые были некогда присущи Эбби Смит и не перевелись еще у Хранителя, как сбившийся пульс и учащенное дыхание, заставили автобота насторожиться. Присовокупив к этому странные колебания электромагнитного поля и пульсацию энергоподписи, характерную скорее для крайне несчастного и виноватого спарклинга, чем для землянки, Бамблби на долгие 0,432 земной секунды замер. Перепроверив результаты логических вычислений, он тут же успокоился: всегда проще сидеть в засаде, когда знаешь, чего ожидать от противника. Хотя именно это определение к девочке ему ох как не хотелось применять.

Экс Эбби Смит уже вошла в сверкающие двери цитадели покупательского разврата, а трансформер, скрытый под личиной Камаро, приготовился ждать, не выпуская маленькую, едва теплящуюся сигнатуру из поля чувствительности сенсоров.

***

Это показалось даже слишком легко – настолько, что стоило бы задуматься: а так ли все идет, как надо?

…Но девочке было не до этого. Удалившись на расстояние, достаточное, чтобы потерять из виду несказанные слова разведчика, она остановилась перед интерактивной картой торгового центра: южный выход был удобнее всего. Но так сразу бежать нельзя, надо потянуть время.

«А вдруг он все же меня мониторит?» – коротко подумала она. Решение пришло мгновенно: от того, по чему ее можно отследить, надо спешно избавляться, как ни жаль второго за короткую жизнь сотового…

Воплотить желаемое в жизнь было проще всего с помощью человека, который намеривался провести в магазинах длительное время. Найти такого не составляло труда: уверенно шагая между столиков известного фастфуда, распластавшегося по третьему этажу ТЦ, девочка неспешно сканировала несказанные слова жующих обывателей. Подходящая женщина с безразмерной сумкой, небрежно уцепившейся за острый край дешевого стула, нашлась моментально: оставалось, предварительно выставив беззвучный режим, аккуратно бросить телефон в раззявленную пасть розового дерматинового монстра – и дело сделано.

Та, кого раньше звали Эбби Смит, поспешила к выходу – навстречу избранному пути, первым этапом которого должна была стать станция, откуда, если повезет, междугородний автобус доставит ее в нужный штат. Карту девочка изучила заранее, так что дорога длиной в три с половиной квартала не заняла много времени. Билетный автомат, просканировав единственное, что у нее еще оставалось от прошлой жизни, – номер ID английской подданной Abbie Smith, безропотно принял наличные. В голову пришло вдруг, что по эту сторону океана деньги совсем другой формы и не такие интересные, как в Британии.

Обогнув здание станции, та, кого раньше звали Эбби Смит, остановилась как вкопанная: рыча мотором и мысленно, на нее надвигался оскорбленный в лучших чувствах Бамблби.

– Tell me what the fuck is wrong??** – во всю мощь внеземных динамиков разорялся Честер Беннингтон из “Linkin Park”.

– Сразу раздавишь, или поговорим? – шутка явно вышла неудачная, поскольку собеседник в голове на чистом кибертронском иаконской модификации разразился тирадой примерно следующего содержания: «Размажу в лепешку, скатаю в рулон и выброшу в варп!»

Остальные несказанные слова Бамблби, весьма эмоционально окрашенные и литературной речи, бесспорно, не принадлежащие, мгновенно обрели в сознании девочки преинтересные английские эквиваленты.

На лингвистические эскапады, а также на осознание того факта, что инопланетный язык воспринимается как родной, времени уже не хватало – нужно было действовать.

Пассажирская дверь не открылась – буквально отлетела в сторону:

– Explain yourself, – обманчиво мягко прозвучало голосом Алана Рикмана.

– Естественно. Теперь уж… – девочка с минуту помолчала; Бамблби ждал, транслируя ей раздражение, обиду и отчего-то разочарование.

Выдохнув, она начала говорить, стараясь не прислушиваться к тем несказанным словам, которые пробуждал в собеседнике ее монолог.

– В общем, понимаешь, – начала она, – я скоро-прескоро умру. Не удивляйся… Рэтчет не говорил, потому что я их с Оптимусом об этом просила. А сейчас представь себя на моем месте… Как бы ты себя чувствовал?.. Не важно, не отвечай. Просто постарайся понять. Я уже смирилась с тем… что я… как бы это сказать… неполноценная. Вот. Не, не то. Не хозяйка себе. Не сама по себе – вот так точнее. Да… Точное слово. Не хозяйка. Отец…создатель (я не имею представления, как его называть, так что на неточности забей)…он, короче, хотел, чтобы я из куска мяса с проводами превратилась в эксклюзивный кусок мяса с проводами. Грубо говоря… Про артефакт ты слышал, про Колодец я раньше рассказывала… Это все нереально круто… Но зря. Что бы он там ни хотел, чтоб я сделала, я не смогла. Точнее…я даже не знаю, что нужно было… И… – тут девочка поперхнулась, запнулась, и тембр ее голоса, как и темп речи, резко изменился: – Путем несложных логических построений я дошла до мысли, что мне необходимо донести информацию, которой я располагаю, до обеих сторон – и до Оптимуса, и до его брата. А поскольку я недавно поняла, что времени совсем в обрез – собралась быстренько по душу (или что там у него) Мегатрона. Мне проще было оставить записку и уйти, чем объяснять Рэтчету и Оптимусу, зачем это нужно. Тем более, что логики моей они так и не поняли бы. Ты ж не понимаешь…

– Не понимаю… – беззвучный ответ неуверенно повис в сознании девочки.

– Это как некая сила, как магнит какой-то… Тащит помимо моей собственной воли и словно говорит: «Ты должна быть там, ты должна делать так»… И тому подобное. Я просто хочу, чтобы ты понял… и не думал обо мне плохо: я не неблагодарная – за каждый прожитый день, с тех пор как Мегатрон откопал меня из подвалов Организации, за каждый вздох я благодарна…Всем. И богу, или Праймусу, и Рэтчету, который срастил мои кости, и Оптимусу, который позволил остаться, и тебе… Моя беда в том, что я слишком хорошо тебя слышу. Ты думаешь, что я предаю вас, что я перебегаю в стан врага...

– А разве не так?

– Для меня – нет. Потому что – это я буквально сейчас поняла – не моя это война. Для меня нет ни автоботов, ни десептиконов. Для меня вы все… люди. Не потому, что внешне подобны землянам, конечно… Но в главном ведь мы похожи. Вы, как и мы (все-таки я отношу себя к этой планете, раз я тут появилась на свет), способны на ужасную жестокость и в то же время – на бескорыстие и доброту; вы умеете ненавидеть так же, как умеете любить; вам хочется того же, чего и нам… И вы того же боитесь. Разве не так? Вы – творения Праймуса, как мы – тоже чьи-то творения: какого-нибудь божества, эволюции, иных – более разумных созданий – не важно. Мы все чьи-то дети. Неразумные. Пока еще…

Это не я придумала…это мне давно рассказали, когда я жила в Британии. Там я видела сон о голубом свете, который просил за всех вас (или нас?) Бога, но тот был глух.

Бамблби…А что если я смогу положить конец этой войне? А что если то, что я узнала о причинах вражды братьев, поможет этот кошмар остановить? Я все равно долго не протяну…Вдруг все-таки успею, и Мегатрон выслушает меня?.. Оптимусу он может не поверить, но меня он вообще не знает. Что если он вспомнит о том первом боевом протоколе, который когда-то активировал, не предвидя последствий?

– А если нет? Если он просто убьет тебя? Он убивает всё…

– В моем случае – невелика потеря. Я уж даже не уверена, что успею…Меня бросает то в жар, то в холод, мне трудно дышать, у меня трескается кожа и выпадают волосы. Би…я рассыпаюсь. Я плохо сшитая кукла. И я прошу тебя: дай мне уйти. Дай мне хотя бы попытаться выполнить то, что я сама назвала своим предназначением.

Я не хочу причинить вам зла. И я не иду туда, чтобы предать вас… Я понимаю твою ненависть и сочувствую твоей боли. Эта война отняла все, что было тебе дорого. Все и всех. Но значит ли это, что она должна продолжаться? Значит ли это, что вам следует уничтожить друг друга, пока не останется кто-то один… Одинокий во вселенной. На руинах надежд.

– Я не могу. Мой долг – вернуть тебя на базу и доложить командующему о случившемся. Ты права, ты вне этой войны, но мы – мы живем в ней, и по законам военного времени, если я дам тебе уйти – я стану предателем и пойду под трибунал.

– Но ты не этого боишься. Тебе страшно ошибиться.

- Все равно я не могу.

– Но пока есть шанс…Крошечный шанс. Я прошу тебя.

– Нет, – в подтверждение последнего несказанного слова резко щелкнул механизм, блокирующий двери, и ремень безопасности туго обвил девочку.

– Что ж… – ее голос снова звучал обычно. – По крайней мере, я попыталась…

По бескровной щеке покатилась голубоватая слеза, оставляя за собой розовую дорожку ожога. Та, кого раньше звали Эбби Смит, обмякла на сидении, безвольно свесив голову.

:Витальные функции ее организма ухудшаются. Что мне делать?: – передал Бамблби базе, зная, что происходящее у него салоне изначально на мониторах у Рэтчета.

:Срочно назад!: – пришел по общей частоте ответ медика.

:Бамблби Оптимусу. Выполнять?: – приказ военврача был предельно ясен, но разведчик ждал формального подтверждения от командира.

Прежде чем Прайм успел ответить, сеть наводнили помехи. Все трое лихорадочно перезагрузили коммы, чтобы различить на доселе не известной и никак не определяемой частоте кибертронский, безусловно, сигнал:

:Дай Хранителю уйти. Не тебе противостоять естественному ходу вещей.: – услышал Прайм.

Коммы же Рэтчета и Бамблби принимали непонятный и бессмысленный набор символов, щедро сдобренный белым шумом.

Первой их мыслью было, что это провокация десептиконов или очередной вирус. Но единственный, кто способен на подобные трюки, Саундвейв, – был окончательно и бесповоротно деактивирован.

Аналитические центры ЦП Оптимуса Прайма работали на пределе возможностей. Через долгие 0, 278 секунды, когда утих шторм в аудиодатчиках, он передал на общей частоте:

:Бамблби, приказ вернуться на базу, девоч...Хранителю не препятствовать. Рэтчет, по моей команде, открыть граундбридж:

:Есть: – крайне неуверенно передал разведчик.

Девочка тем временем пришла в себя и молча следила за потоками недоступной ей информации, которые принимал и передавал Бамблби.

Клацнула, размыкаясь, застежка ремня безопасности, отщелкнулась блокировка.

Уже касаясь язычка внутренней ручки двери, девочка помедлила:

– Бамблби…Спасибо.

– Приказ командира. Я тут ни при чем.

– Так ты все время транслировал? Он и сейчас слышит?

– Да.

– Оптимус. Спасибо.

Не говоря более ничего, девочка открыла дверь: если верить часам на станции, до автобуса оставалось около пяти минут. Нужно было спешить.

В спину ей прилетело беззвучное «Удачи!.. И до встречи!».

«Ни на то, ни на другое я уж и не надеюсь», – подумала она. За спиной раздался рокот V8, наводящий на размышления о реактивных самолетах. С учетом того, к кому и с какой целью направлялась девочка без имени, это была не самая лучшая ассоциация.

***

Надвинув на лоб бейсболку и предусмотрительно не снимая солнцезащитных очков, та, кого раньше звали Эбби Смит, относительно спокойно преодолела восьмичасовой путь в междугороднем автобусе. Конечно, когда на одной из остановок соседнее сиденье занял мужчина средних лет, она напряглась. Слушать его мысли всю дорогу как-то совершенно не улыбалось. Можно сказать, ей повезло. Мужчина читал «Богов Америки» на стареньком Kindle с оббитыми краями. Читал увлеченно, с удовольствием, со вкусом…И девочка без имени соблазнилась: было приятно следовать путем Среды, Тени и Лоры сотоварищи. На том месте, где мойры уже почти сплели свою нить, настало время покидать автобус.

Никто не давал точных координат, в том числе Оптимус. Это просто было понятно. Было более чем естественно выйти на пустынной станции, платформу которой освещал одинокий фонарь над аптекой, пройти через спящий городок-не городок (Здравствуй, Сайлент-Хилл!) и топать на северо-восток – туда, где горы встречаются с лесом…Где, согласно внутреннему компасу (хочется сказать с ударением на «а», как у Джека…извините, как у капитана Джека Воробья), аккурат над выпотрошенным энергоновым тайником должна быть пришвартована «Немезис».

Потом, по законам жанра, ее должны заметить и препроводить пред светлые, с позволения сказать, очи Лорда Протектора. Но может быть и по-другому – в этом девочка отдавала себе полный отчет. Возможно, придется попрыгать и помахать руками, чтобы титаны вообще обратили на нее внимание. Есть также вероятность, что ее пристрелят на излете, раздавят, растопчут… или попросту пошлют со всеми ее добрыми намерениями. Ну что убьют – это наиболее вероятно, конечно. Как-то даже ожидаемо.

Девочка без имени присела под деревом и закусила губу: закусила, видимо, слишком сильно, потому что губа треснула со звуком, с каким лопается корка свежего багета. Больно не было – всего лишь противно. Она снова вспомнила «Богов Америки» и восставшую из гроба Лору, которая туманно зеленела, плевалась опарышами и всячески разлагалась. Сейчас девочка Лоре искренне сочувствовала и радовалась, что чаша с червями ее пока миновала.

Уловив сопровождаемые скрипом и треском деревьев несказанные слова патрульного десептикона, она начала медленно подниматься: колени разгибались с трудом, как плохо смазанные шарниры куклы-бждшки.

Она видела такие когда-то в сети и даже думала когда-то, что было бы мило купить…

– Стоять, ч’иелов’ееек, – лиловый визор, нацеленная в лицо плазменная пушка и отвращение, сквозящее в мыслях, не оставляли сомнений: вариант развития событий, в котором титаны бы ее не разглядели, рассматривать не стоило.

«Не дать ему убить меня прямо сейчас, не дать ему меня убить…» – набатом стучало в голове.

Зажужжало оружие. Мозг (или что там вместо) лихорадочно собирал неизвестно откуда поступающую информацию: нет крыльев – граундер; широкий, приземистый молд – не воинская каста, нет, точно не военный; непропорционально большие манипуляторы, широкие предплечья – бывший рабочий или шахтер? Возможно. Тарн или Каон? Тарн или Каон? Или Дальние рубежи?.. Только бы угадать!..

– Стой! Остановись, воин, и, прошу, выслушай. Я иду с миром, – голосовые связки подавились тарнийской фонетикой, но не порвались. Десептикон замер.

«Ф-у-у-ух, пальцем в небо! Но второй попытки у меня бы не было…» – сказала себе девочка, прислушиваясь к мыслям дозорного. Он был ошеломлен. Жужжание, знаменующее скорую гибель, прекратилось, но пушка не опустилась.

– Что. Ты. Такое? – задал вопрос патрульный.

«Вы все как сговорились! Больше спросить у меня нечего, что ли?» – подумала та, кого раньше звали Эбби Смит, но вслух сказала совсем другое.

– Я иду к Лорду Мегатрону. У меня есть важная информация для него, – выдавила она и схватилась за горло (думать о том, что вытворяет тело и какими еще иностранными языками оно может владеть, сейчас было не время).

Девочка уловила поток нечитаемой информации: десептикон с кем-то совещался по комм-линку.

– Назови свое имя, ч’иелов’ееек, – наконец ответил он.

– У меня нет имени, – сказала девочка, чувствуя, что никогда еще не была так близка к провалу. – Я расплатилась им за выход из Колодца.

Ее вдруг охватила паника: сейчас, как никогда, стало ясно, что надо было оставаться на базе автоботов, в медотсеке у Рэтчета. Стоило дать себе умереть самостоятельно…Потому что быть снова убитой внезапно страшно. Что же это?.. Не было же!..

Массивные манипуляторы подхватили ее и зажали в огромном кулаке – к счастью, не слишком сильно (ничего не захрустело), но и без толики бережности, что неудивительно.

Казалось, прошла вечность. Десептикон ничего не говорил, звучали лишь несказанные слова: он испытывал омерзение к своей ноше, но не мог ослушаться приказа. Существо велено доставить на командный пункт.

Патрульный шел и шел: его тяжелые ступни мерно ударяли оземь, и с каждым таким ударом девочка внутренне содрогалась.

Вскоре она начала различать присутствие других десептиконов: чтобы не терять самообладания, она принялась их считать. Двое, трое, шестеро, еще один…А потом она услышала его, Мегатронуса – некогда Лорда Протектора всея Кибертрона… Теперь же просто Мегатрона.

Безымянную девочку охватил ужас: она ожидала чего угодно…Гнева, злобы, ненависти, бури эмоций, психопатического сюрреализма чувств. Но нет.

Мегатрона обнимала лишь горькая тишина, плотная и непроглядная, как земная кора. Глухая, темная тоска без надежды на свет, хтоническое спокойствие демона.

Ненавидеть без ненависти, мстить без чувства удовлетворения, разрушать без злорадства, убивать без единой эмоции...

«Он сошел с ума! Боже мой, он давным-давно сошел с ума!» – вслух хватило ума этого не сказать.

С лязгом опустился на колено доставивший ее десептикон; тяжелый кулак, в котором спряталась девочка, с силой ударился о землю. Она зажала ладонями рот, чтобы не закричать.

– Встань, мой слуга! – донесся глухой голос Мегатрона. – Подойди ко мне. Что ты принес?

Манипуляторы дозорного разомкнулись, и девочка встретилась взглядом с алой оптикой Мегатрона.

– Так это оно… – протянул экс-лорд протектор. – Ты принес мне маленького уродца этого предателя Старскрима…

Точно в замедленной съемке, та, кого раньше звали Эбби Смит, смотрела, как вздымается когтистая длань и наотмашь бьет в фейсплейт дозорного. Она почувствовала, как взлетает в воздух и приготовилась к падению. Но вместо этого со всех сторон тело пронзила боль: Мегатрон все-таки опередил силу земной гравитации.

«Оптимус, я дура, я такая дура», – только и успела подумать безымянная девочка, когда знакомое Ничто поглотило её.

________

*Девочка без имени (англ.)

**Строчка из песни “Given up”.