Автор лого - Belaya_ber
Ширина страницы: 100%| 3/4| Размер шрифта: 9 pt| 10 pt| 12 pt| 14 pt

Только зарегистрированные участники
могут голосовать
Примечания автора к главе:
Все как обычно: на чужие тексты не претендую.
Сообщения комм-линка забраны в двоеточия. Мне как-то высказали предположение, что, коль скоро коммы работают по принципу мессенджеров, в переписке трансформеры могут использовать пиктограммы, отражающие настроение - аналоги наших смайлов и эмоджи. Почему нет? Решил попробовать с этим поиграть. Тем более речь будет идти о довоенном прошлом - там у них, сдается мне, попроще и повеселее могло быть...
Но к критике и комментариям я, естественно, всегда открыт.
Глава XXII

Почти финал

Есть такие, кто точно помнит, как все было на самом деле.
Канцлер Ги. Страшная сказка.

Господа прощение – словно сеть:
Либо превращение, либо смерть.
…Разуму покаяться не успеть:
Либо трансмутация, либо смерть.

Лора Бочарова. Алхимический романс.

I’m swimming in the smoke of bridges I have burnt,
So don’t apologize, I’m loosing what I don’t deserve.

Linkin Park. Burning in the skies.

База автоботов в безмолвии коротала земную ночь. У безопасника Хайда опять что-то не срасталось с настройками силового поля, так что даже едва слышное деловитое кликанье защитных систем в этот раз не нарушало тишины.

Все огни в медотсеке были погашены, только военврач Рэтчет не спешил уходить в цикл дефрагментации. Серебристо-серое свечение его оптики выхватывало из темноты то погруженный в спящий режим Телетраан, то рабочий стол с горой неразобранных деталей, то кусок брезента в углу, под которым еще недавно ожидало своей участи белое с алым кантом крыло.

Взгляд медика перестал метаться: он совершенно ушел в себя, гоняя в процессоре одну и ту же мысль. Мысль эта прыгала, как мяч для игры в кибербол, отскакивала от преград защитных протоколов, билась о мемори-файлы и вытаскивала оттуда такое…о чем лучше не помнить. Но роскоши забывать, как известно, трансформеры были лишены.

Перед внутренним взором Рэтчета раскинулось на одной из площадей Иакона огромное здание. Это главный архив, где хранятся датапады, содержащие знания обо всех достижениях науки и искусства Кибертрона со времен Освобождения. Эти анналы – гордость нации и планеты. Именно здесь так любит бывать Прайм, коротая время за изучением прошлого, чтобы постичь настоящее.

Совсем рядом с блестящими полированными стенами архивных хранилищ – манипулятором подать – высокие белые ворота, распахнутые в просторный двор, в котором разбит кристальный сад. Можно подумать, что это один из столичных парков, но нет. За мандалами, переливающимися всеми цветами радуги, за беседками, вход в которые увенчан хрупкими хрустальными сталактитами, и за узкими дорожками в алмазных россыпях расположена центральная больница Иакона – высокая, о ста этажах, белая башня, коронованная круглой площадкой для флаеров и иного медицинского транспорта.

Стрельчатые окна слепяще сияют в свете Хадеина, и мир с верхнего этажа кажется Рэтчету чистым, свежим и словно бы юным.

«Наверное, это будет неплохой цикл», – говорит он себе, прислоняясь лицевой к начищенному стеклу. – «Чего еще желать…Только две плановые операции».

Но думает главврач иаконской центральной больницы уже о другом – о том, что все в его случае сложилось неплохо, чего уж Праймуса гневить: карьера, о которой несколько орн назад он и помыслить не смел, сенаторство это тоже…будь оно неладно.

Утренний Иакон в ласковом свете пробуждающегося Хадеина чуден и дивен. И в кои-то веки Рэтчет не одинок. Манипулятор протяни – и за садиком кристаллов (отдушиной пациентов и тайной гордостью главврача!) в бесконечном лабиринте коридоров, в одном из бесчисленных залов архива найдется Прайм. Товарищ и единомышленник. Намного больше, чем просто товарищ и бесконечно дороже, чем просто единомышленник…

Препарировать собственные эмоции недосуг, ибо без того все ясно: за Праймом Рэтчет последует всюду - хоть на край света, хоть в другую галактику. Он всегда и во всем поддержит первосвященника и всеми силами поможет. Дружба и доверие Оптимуса – без сомнения, самое ценное, что есть в этом мире у Рэтчета. Вот только…Но это «только» врач оставит при себе: нечего усложнять.

На Кибертроне Прайм – воплощенное божество. Несмотря на то что Рэтчет не склонен был впадать в молитвенный экстаз, он искренне так полагал, разве что вкладывал в концепт божественности несколько иной смысл, чем прочие почитатели и поклонники Прайма. Медик был убежден, что имел на то право: ведь ни поклонником, ни почитателем он не был, а другом – да. И намеревался таковым для Оптимуса всегда оставаться.

Как будто почувствовав, что о нем думают, Оптимус вызвал его по комму.
:Рэтчет онлайн:
:Доброе утро, друг:
:Если вы так считаете, мой Прайм, то оно действительно доброе:
:Рэтч! Давай вот без вот этого всего!!!:
:Что, уж пошутить нельзя?:
:😊:
:Или, чтобы ты понимал мой юмор, мне стоит всегда добавлять поясняющие пиктограммы? Тогда на тебе! Пиктограмма *сказано едко/сарказм*:
:Что ты! Мне очень нравится твой юмор! 😊:
:Благодарю за комплимент, мой Прайм:
:Рэтчет!! Ну хватит! Ты лучше скажи, когда сегодня свободен:
:Во второй половине. А что?:
:Мне надо…Ох ты ж альфа юникронова!:
:Я?? Мне много чего в этой жизни говорили, но такого – никогда…:
:Это я не тебе. Себе. Извини. Рэтч, умоляю, скажи, как отрубить этикетные протоколы? Они мне сейчас все нейроузлы повскрывают!:
:Давай программку сброшу. Лови:
:Спасибо. Ф-ф-ф-ф…Юникроновы болты, как же хорошо без этих всплывающих окон!:
:Мой Прайм, вы только затем меня выцепили, чтобы получить возможность безнаказанно материться?:
:Нет, конечно! Не вовремя вступили протоколы…На самом деле, мне надо с тобой поговорить:
:Нет проблем:
:Не по комму:
:Ух ты, что ж там у тебя поделалось?:
:Встретимся – расскажу. Мучайся в неведении пока что. Пиктограмма *злой фейсплейт*:
:Да ну, делать мне больше нечего:
:Набери, как освободишься. Зайду за тобой:
:Даже так? Прайм, включите-ка обратно этикетные…:
:Теперь уже ни за что! 😊:
:Тогда до встречи?:
:До встречи. Рэтч…А этот твой новый ученик?.. Я просто… Ты не много ли времени ему уделяешь? Он все-таки не оформлен как твой студент:
:Нокаут-то?? Я думал, Оптимус, ты выше всего этого функционалистского шлака… а спарк ведь талантливый, хваткий. В иное время из него бы вышел недурной медик…Зачем ты так?:
:Естественно. Я не…не важно. Забудь. Извини:
:Оптимус, приготовься, сейчас будет шутка. Ты что, ревнуешь?:
:Вообще-то…да. Прайм аут:

«Увидимся…» – в пустоту сказал Рэтчет и в недоумении провел манипулятором по оптике, как будто стирая текст сообщений комм-линка, которые до сих пор висели на внутреннем экране.
«Надо заставить его перезагрузить этикетные», – поставил себе напоминание врач. – «Ладно, со мной его так несет. А то в сенате еще что ляпнет…Это ж скандал!»

Стоит заметить, что все отношения между трансформерами в довоенном Кибертроне подчинялись строгим правилам и были мелочно ритуализированы: каждый шаг определялся пакетами этикетных протоколов, которые разнились в зависимости от общественного положения и статуса носителя. Разговаривать с первосвященником в тоне, к какому привык Рэтчет, было так же неслыханно, как для Прайма – использовать обсценную лексику или даже сообщать собеседнику о своем настроении, тем паче – с помощью пиктограмм.

Тогда это была прямая дорожка к мнемохирургу на трепанацию.
Только с началом войны кибертронцы отказались от такого пережитка кастового прошлого, как протоколы этикетных паттернов. Тут уж не до расшаркиваний как-то стало…

***

Не успел Рэтчет опомниться от странного разговора с Праймом («Вообще-то…да» – что это только что было?), как засигналило оповещающее устройство на двери – у главврача был посетитель.

Сверившись с расписанием, Рэтчет в недоумении пошел открывать: на утро у него не было назначено ни встреч, ни консультаций. Кого там еще Юникрон принес?

В пустой просторной приемной обнаружился Нокаут, курьер-юнглинг, лишь недавно сменивший детскую протоформу на переходную. Медик окинул цепким профессиональным взглядом новенький блестящий корпус – от его внимания не ускользнули две крупные, по-видимому, свежие и весьма болезненные вмятины на плечевом поясе юнга. Заметив, куда смотрит врач, Нокаут виновато опустил шлем и промямлил:
– Это мелочи…я знаю, как поправить…я потом…
– Пошли уж, сам он, как же! Поправлялка у тебя для таких вещей еще не выросла, спарк! - В раздражении пробурчал главврач.
Пока Рэтчет вправлял вмятины, Нокаут, потупившись, сидел на платформе.
– Ну так с чем пожаловал? – поинтересовался справившийся с ремонтом и праведным гневом медик.
Юнглинг как-то совсем сжался, но с духом собрался и поднял на врача алую оптику. Рэтчет не уставал удивляться ее необычной форме: что за болван писал дизайн-протоколы? Разве что высокозаряженного перебрал и последовательности попутал, а спарку теперь с этим жить!..
Так они смотрели друг на друга: врач – выжидающе, юнглинг – с надеждой и волнением.
– Ну? – чуть более резко, чем следовало, сказал, наконец, старший трансформер.
– У вас сегодня операция по замене Т-шестерни, – пролепетал Нокаут.
– Я в курсе своего расписания, – отозвался главврач.
– Я видел в ординаторской допуски на троих студентов подфака…Можно мне тоже, пожалуйста, присутствовать?..
– Опять шнырял где ни попадя?
– Нет, что вы…Я доставку туда заносил и увидел случайно…пожалуйста…я столько читал о трансплантологии…это так интересно…я вас очень прошу… – прошептал юнглинг, гипнотизируя медика взглядом.

Главврач в ответ лишь звучно всхрапнул вентиляционной системой. Ну как прикажете ему объяснить? Если обо всей этой псевдообразовательной авантюре узнает кто из функционалистов – им конец. Конец сенатору Рэтчету – по судам затаскают, лишат чинов и дворянства. Скраплет с ним, не больно надо…Но юнга жаль! Его ж забракуют, отправят в утиль – а это прямиком к мнемохирургу на стол.
При мысли о семьдесят шестом этаже, который оккупировали Трепан со товарищи, Рэтчета передернуло. Вот уж кого он не выносил!..

Надо было что-то сказать спарку, который так наивно и обожающе смотрит. Сам виноват, старый дурак. Дал себя втравить в это безрассудство, мелкому вот надежду дал…А зачем? Чтобы собственными манипуляторами разбить? Что ты можешь, оплавка кусок, против системы? И себя под монастырь подведешь, и юнга подставишь. Сам заварил – сам выкручивайся. Разве что…нет, Мегатронус не вариант, конечно.

Пока Рэтчет собирался с мыслями, а Нокаут терпеливо ждал, в очередной раз заверещал звонок. Главврач поспешил открыть и замер: в фойе стоял приснопомянутый Лорд Протектор.
Без лишних приветствий и приличествующих ситуации формул политеса Мегатронус с порога заявил:
– Нужна помощь, док, – и только после заметил замершего в благоговейном трепете Нокаута: – А это еще что за скраплет?

Под строгим взглядом учителя скраплет неслышно соскользнул с платформы, поклонился и, скромно свернув электромагнитные поля – чтобы они не касались Лорда, отрапортовал: «Позывной Нокаут, Лорд Великий Протектор, сэр. Курьер, средний класс, свободный горожанин».

Рэтчет переводил взгляд с Мегатронуса на Нокаута. От него не укрылось, как помрачнел ликом Лорд Протектор на последних словах юнга. Но «оплот и защита Кибертрона», как именовали его новостные писаки и модные блогеры, быстро с собой совладал и коротко хохотнул. Перепуганный Нокаут несмело улыбнулся в ответ: мех с таким добрым и приятным смехом не мог быть плохим!

– Курьер? Не тот ли курьер, о котором мой братец говорит как о самом талантливом твоем студенте, Рэтч?

Юнглинг совсем смешался, потерял контроль над электромагнитными полями, и присутствующие ощутили его эмоции: страх, смешанный с восхищением, перед Лордом; слепое обожание по отношению к Рэтчету и странный коктейль из религиозного трепета, восторга с долей почему-то ревности и тоски в адрес упомянутого Прайма.

Несколько кликов Мегатронус, с нечитаемым выражением лицевой, гипнотизировал обоих трансформеров, потом расхохотался.
– Ну и дела у вас тут творятся! Я, как всегда, пропускаю все самое интересное! Только умоляю, – он сложил манипуляторы и театрально прижал их к грудному отсеку, – умоляю, без драм!

Рэтчет предостерегающе крякнул, но Лорд Протектор все понял без слов. Улыбнувшись Нокауту, что стоял ни жив ни мертв и тщетно пытался укатать электромагнитные поля поближе к броне, Мегатронус весело пророкотал:
– Ничего не бойся, юнг. Ничего и никого. А меня уж тем более грех пугаться. Тайны вашей я не выдам, не боись, студент, – на последнем слове он сделал акцент. –Ты мне нравишься. И хвала Праймусу, в моих силах тебе помочь. Инициальный инфочип не перепишу, не мечтай, тут уж даже я бессилен, но функционалисты ни тебя, ни учителя твоего не тронут. – С этими словами Лорд извлек из сабспейса универсальный ключ-пропуск с протекторской личной инсигнией.

Нокаут неверяще пялился на словно собранный из острых углов фиолетовый фейсплейт, изображенный на бейдже, а Рэтчет, казалось, вообще перешел в режим дрона.

Мегатронус снова по-доброму хохотнул и, выпроваживая юнглинга из кабинете главврача, прогудел:
– Учись, студент. Теперь ты можешь ходить везде, где эти недоврачи ходят, и слушать все лекции твоего учителя. Но учти, – тут Мегатронус многозначительно замолчал: – придется тебе нелегко. Твои обязанности курьера никто не отменял, и внимание к себе лишнее постарайся не привлекать. Я не смогу выправить для тебя лицензию…пока что не смогу. Но ты учись. Учись, как вольный слушатель. Не для диплома, который тебе никто не даст, а для будущего. Может быть, настанет день, когда ты сможешь приносить пользу как врач. Уж я для этого все сделаю. Но если я еще раз увижу, что ты гоняешься по улицам с какими-то шарками, я лично намну тебе бока так, что и учитель твой не поправит!

С этими словами Лорд Протектор вытолкал-таки лепечущего бессвязные благодарности юнглинга в приемную и, только закрылась за ним дверь, обратился к Рэтчету:
– Что там у вас с моим братом происходит?
– В каком смысле? – недоумевал врач.
– В том смысле, что консортом Оптимуса я тебя не потерплю, так и знай, – снова хохотнул серый трансформер.
– Да как ты мог такое… – начал было Рэтчет, но захлебнулся словами, и Мегатронус остановил его тяжелым, но вполне дружеским хлопком по плечевой.
– Ты бы видел свой фейсплейт сейчас, док! Это бесценно, совершенно незабываемо! – заходился в веселье «оплот и защита».– Шуток не понимаешь, что ли? Хотя…именно тебя бы, может, и стерпел…Так вот я о чем. Посмотри, что творится! – Лорд махнул манипулятором на дверь. – Ты думаешь, спарк твой этот один такой? Да их тысячи, сотни тысяч…Понимаешь ты это, светило медицины?? Одного ты пригрел, приютил. Не расскажи мне брат вовремя об этой вашей авантюрке, Юникрон знает, что с вами обоими стало бы, просочись это к функционалистам. Вон Трепан, оплавь юникронова, подсидеть тебя хочет и копает под тебя. С радостью бы огромной твой гениальный проц перебрал по винтику и переделал в сливное устройство. Но это тебе так, информация к размышлению. Но я вот что спрашиваю, – Мегатронуса несло, и Рэтчет с удивлением ощущал ураган эмоций, вспарывающий электромагнитные поля собеседника. – Вот что спрашиваю! Доколе? Доколе мы будем так жить? Кому такое функционирование нужно? Сенатор ты или тварь дрожащая? Хуже ведь, чем при квинтах живем. Все несчастны, всем плохо. Зато столица сияет, кристаллы-шмисталлы понавтыкали везде, полиролью натерлись, как интеры, ей-праймусе! Что, что ты молчишь? – Мегатронус воскликнул запальчиво и обличающе ткнул когтем в грудной отдел медика.

Рэтчет смотрел брата Оптимуса и решительно не знал, как реагировать и к чему тот ведет:
– Что от меня-то требуется? – начал он. – Если ты думаешь, что мне все равно, что меня ничуть не трогает происходящее…Нет, я не верю, что ты можешь так думать! Но пока мне не очень понятно, к чему ты призываешь…О сенате не говори даже, вы с Оптимусом чаще моего на заседаниях бываете. Какой это сенат, так…шлак. А что до твоей пламенной речи…Ты к революции, что ль, призываешь? А как потом ее, революцию эту, расхлебывать? И на какие шиши? На Кибертроне энергетический кризис, ты новости смотришь вообще?? Очереди к заправочным видел? Разгоном сената и битьем фейсплейтов функционалистам, которые, как ты имплицитно пытаешься мне сообщить, нынешний сенат породили, мы ничего не добьемся. Энергон из атмосферы не материализуется. И ты не Праймус, чтобы заправить всю планету тремя кубами…Нет, музыка революций не по мне. Уволь. Если ты хочешь мое мнение…– Рэтчет с опаской посмотрел на Лорда Протектора, и тот сразу как-то воспрял.
– Естественно! Выкладывай.

Главврач старался говорить максимально аккуратно и коротко, ибо, во-первых, считал в глубине искры подобные разговоры пустым сотрясанием воздуха, а во-вторых, система подкидывала ему напоминания о предстоящей операции, на которую он вот-вот начнет опаздывать. Разговор следовало сворачивать. И быстро.
– Так вот, если бы спросили меня, то я бы сделал ставку на антикризисное управление. Найти хорошего финансиста в системе подальше, может, в колониях или на Рубежах…В сенате тоже не все воры и моральные уроды. Тех, кого есть за что посадить, так уж и быть – судите и упеките куда следует, а товарищу новому соберите профессиональную команду – пусть работает и достает нас со дна юникрова багажника потихоньку. Что до функцов…Это же как-то можно решить на законодательном уровне? Думаю, можно. Как только число их сторонников в сенате поредеет, так с ними договориться попроще станет. Начать с малого – с новых альтмодов шахтерам, чьи шахты закрылись, например – чтобы им легче было новую работу. Потом прессу подключить. Есть же самородки вроде Нокаута, сам говоришь. Я знавал одного полисмена, который картины писал. И так оно понесется. Но не сразу. Не одним махом же!

Мегатронус в ответ молчал. Лорд Великий Протектор как-то сник, и казалось, что на широких и мощных серых плечах он держал непомерный груз. Рэтчету стало даже жаль его… «Может, потому что это Оптимуса брат», – всплыло в процессоре и мгновенно померкло, когда Мегатронус снова заговорил.
– Рэтч, у меня вообще-то дело к тебе. Хоть ты и говоришь, прямо как Оптимус, и думаешь так же…Может, оно и к лучшему… Я за него боюсь. Мы тут давеча с ним обсуждали этот вопрос, ни к чему не пришли. Но с него станется с сенаторами в словесную дуэль ввязаться. А они ж не посмотрят, что Прайм…Ты это…присмотри за ним. Тебя он слушает, – Лорд Протектор выжидающе смотрел на медика.
– О чем речь, – отозвался тот. – Конечно. Оптимус мой друг, – последнее слово Рэтчет подчеркнул, – а друзей я в трудной ситуации не бросаю. У нас остались нерешенные вопросы? А то у меня операция через 600 кликов…И перенести нельзя, пациента уже вогнали в медицинский стазис.
– Нет проблем, – совершенно другой, собранный, строгий и спокойный войн, а не заполошный Мегз, оптимусов брат, стоял перед медиком. – Мне пора. Ах да…Я тут программку написал, скину тебе на баги посмотреть? Свежей оптикой. Только не надо мне говорить, что это запрещено, и вообще весь этот шлак про боевые протоколы. Просто посмотри, что там как.

Рэтчет лишь коротко мотнул шлемом в знак согласия, принял по комму копию файла, и они с Мегатронусом вместе вышли из приемной главврача: один, чтобы отправиться на очередную плановую операцию, другой – чтобы вернуться в протекторат и оттуда уже вылететь в Храм Великой Искры, где ждал его в смятении брат.
– За спарка – спасибо. Я твой должник, – произнес Рэтчет, казалось бы, банальную фразу, которая в мире трансформеров равнялась клятве.
– Да что там, какие между нами счеты, – благодушно бросил Мегатронус, исчезая в портале лифта.

Оптимусу и Рэтчету так и не удалось в тот цикл встретиться и поговорить, также как не было у Рэтчета больше возможности увидеть Мегатронуса в здравом уме и сообщить тому, что протокол – полная багов и логических ляпов чушь.

Сейчас, спустя столько ворн, лежа в тишине медотсека, Рэтчет прокручивал на внутреннем экране эти мемори-файлы, и все в картинке вставало на свои места. Знай он тогда, что это был за протокол и какую ему роль предстояло сыграть в будущем всей планеты, – что бы он сделал? Как бы поступил? Послал бы наболт все операции, но не дал Мегатронусу сойти с ума? А Нокаут? Его лучший неофициальный ученик. Останови Рэтчет Мегатронуса тогда в дверях, пришлось бы сегодня ему идти на предательство Оптимуса, втравливая в это еще и Бамблби? Пришлось бы ему день за днем принимать страшные решения?

Военврач вдруг ощутил бесконечную усталость. О деактивации он думал с некоторой даже радостью. Суд трибунала будет коротким – что там дискутировать. Его задача обелить Бамблби, как сможет, остальное же все тлен. Для него эта война закончится раньше, чем для остальных. Помогая Нокауту и отдавая ему крыло, он самолично вложил знамя победы в манипуляторы Мегатрона. «Только, – усмехнулся про себя Рэтчет, – никто еще не знает, как реформант Хранитель начнет исправлять мировую несправедливость. Неизвестно, что там у девочки в процессоре…Что именно несправедливостью сочтет она?»

Усмешка вышла кривая и горькая. Автобот притушил оптику и приготовился ждать, когда выйдет в онлайн командир.

«Прости, Оптимус, я предал тебя. Вот уж никогда не думал, что мне придется сказать такое. Я не стою твоей дружбы, как никогда не стоил, наверное. Я не имею понятия, чем это объяснить, почему все так получилось, ведь ты всегда был мне дороже, чем друг. Я пошел за тобой на эту войну. Полетел в никуда. И на этой планете я шел за тобой. Если бы я мог объяснить, что в тот миг, когда услышал о девочке и Нокауте, я не делал собственно выбора, ты бы не понял. Но я действительно не выбирал между Хранителем, учеником и тобой… Я просто хотел сохранить девочке жизнь и, возможно, где-то в глубине искры увериться, что мой ученик справится, что он сможет. Мои личные эгоистические мотивы уничтожат нас всех. Война проиграна из-за моей слабости. И мне страшно, что я не испытываю стыда. Только тоску…Это чувство всегда со мной, и я к нему привык», – Рэтчет говорил и говорил сам с собой, шепотом, лишенным эмоций механическим тоном. Как ныряльщик, который, задерживая дыхание, стремится проплыть под водой как можно дальше, так и он – спешил выговориться.

Автобот совсем ничего не замечал вокруг: не слышал, как щелкнула, поехав в сторону, дверь, не чувствовал спинным отделом электромагнитных полей Прайма, изваянием замершего в проеме. Только когда его плечевую пластину сжал сине-красный манипулятор, оптика Рэтчета лихорадочно вспыхнула.

Оптимус Прайм просто сел рядом на медплатформу и коротко произнес:
– Война еще не окончена и тем более не проиграна, старый друг. И ты не предал меня. У тебя хватило смелости на то, что я сделать не смог…
Так какое-то время они молча сидели рядом. Первым нарушил молчание Рэтчет.
– Так ты все слышал?
– От начала до конца, старый друг.
Военврач ждал еще чего-то, какого-то слова, может, реакции. Но Прайм молчал. Тишина была абсолютной, как в космосе.
– Как в космосе… – произнес наконец Оптимус. Рэтчет в ответ лишь усмехнулся, но ни радости, ни юмора не было в этой усмешке. Чуть сдвинулись защищающие линзы дуги, искривились металлические губы, на клик обнажив дентапластины – просто нейросеть с ЦП отдали приказ шестеренкам крутиться. Чистая механика.
– Как же мы до такого дошли? – прошелестел, ни к кому конкретно не обращаясь, медик. С Оптимусом не нужно было уточнять, ни кто это – мы, ни до чего – такого дошли.
Прайм лишь неразборчиво хмыкнул.
– Так трибунала не будет? – так же механически осведомился Рэтчет.
– Нет, – очень по-земному покачал шлемом Оптимус. – Рэтчет, нам давно и о многом надо поговорить. Вот только время всё неподходящее…
– Оно никогда не бывает подходящим, если ты понимаешь, о чем я, – сухо ответил военврач и отодвинулся от командира, чтобы не касаться того электромагнитным полем.
Оптимус кивнул:
– Рэтч, я тебя слушал, хоть ты сейчас и скажешь, что не просил об этом, – Прайм попытался улыбнуться, но вышло не очень. – Теперь ты послушай меня. И начать я хочу с того, что прошу у тебя прощения.
Медик внезапно всем корпусом повернулся к другому трансформеру с выражением невероятного изумления, но от комментариев воздержался.
– Да, – продолжил Прайм, – я прошу прощения за то, что всегда воспринимал твою дружбу и поддержку как должное. Твое присутствие, одно оно, всегда дарило мне уверенность, что все наладится, что мы как-нибудь прорвемся, хоть для стратега и командира это звучит неприлично. Я привык полагаться на мощности твоих процессоров, или интеллект, как скажут здесь. Уходя на задание, я, как и все, знал, что ты встретишь нас. Главное – дотянуть до бриджа, а там ты с того света вернешь…
Прайм коротко глянул на своего конфидента, но, поскольку тот молчал, он вдруг сменил тему.
– Как тут говорят?.. Я не сто баксов, чтобы всем нравиться, так? А у меня, Рэтч, до войны было с точностью до наоборот. Обожать Прайма – дело само собой разумеющееся. Но только ты всегда смотрел на меня трезво. Спорил, ругался, чаще не соглашался со мной, чем разделял мою позицию. Ты всегда видел не первосвященника, но меня, Оптимуса, и был неизменно моим здравым смыслом. Это не преувеличение.
Рэтчет что-то неразборчиво пробормотал в ответ, затем уже в полный голос озвучил:
– Твой здравый смысл тебя подвел. Он предал тебя, чтобы спасти девочку и юнглинга, который давно перестал таковым быть.
– Нет, – парировал Прайм, – не так. Не предал. Я верю, что ты не выбирал между нами.
– Но все-таки выбор сделан, и его последствия…
– Это не важно, ибо на все воля Праймуса. Ты просто решился на то, на что не осмелился я. Рэтч… Хранитель посылается в мир господом и, строго говоря, ты и твой поступок лишь стали очередным орудием божьей воли. К тому же, Хранитель – это надежда, а не уничтожение. И не важно, в какой фракции, в какое время и в каком месте он явится. Я бы сам отдал крыло Мегатрону, ты понимаешь? Я сам бы отдал…Но мне не хватило смелости заглянуть ему в окуляры. Я боюсь, Рэтчет, видеть в них безумие и ненависть.
– Я понимаю, – был ответ.
– Я слишком привязан к нему, Рэтч. До сих пор привязан. И сейчас, без субординации и протокола, я признаюсь тебе в этом. Всякий раз когда вижу его, я вновь и вновь переживаю тот клик, когда связь между нашими искрами оборвалась.
– И это я тоже понимаю.
– Все-таки я облечен правом вершить суд, и вот тебе мой вердикт. Хоть вы с Бамблби действовали по наитию и не поставили командование в известность, вас вела длань Праймуса, и я, Прайм, не нахожу состава преступления в ваших действиях. Но Оптимус…Рэтчет, твой друг Оптимус испытывает боль и горечь оттого, что ты не доверился ему и решил все сделать сам. Один. Поэтому я снова прошу у тебя прощения. Вероятно, я был ужасным другом, раз в самый сложный и страшный момент ты не пришел ко мне и не позволил мне разделить с тобой груз принятого решения.
– Звучит двулично.
– «Ты сказал».
– Ну-ну. Что-то нынче все вы хотите поразить меня знанием местных сакральных текстов.
– В каком смысле?
– Нокаут давеча то же самое сказал.
– И как он? – внезапно переменил тему Прайм.
– Функционирует. Когда мы в последний раз говорили, он был на завершающей стадии переноса камеры искры. Кажется, все прошло успешно.
– Дай-то Праймус, – странным тоном откликнулся Оптимус.
– Что не так? – не понял Рэтчет.
– Я многого тебе еще не сказал, старый друг. Война эта, хаос…Все не ко времени, не ко времени…– последнее Прайм повторил будто самому себе и на полуслове смолк.
– А сейчас уже слишком поздно, – закончил за него Рэтчет. – От нас прежних ничего не осталось.

Оптимус как-то затравленно глянул в ответ и несколько кликов молчал. Вдруг он резко встал с платформы и сделал несколько широких шагов по отсеку, будто на что-то решаясь. Резко развернувшись, подошел к медику, который внимательно смотрел на него снизу вверх, и на долю клика замер.

– Да… ты прав, старый друг. От нас прежних ничего не осталось, – четко артикулируя каждое слово, выдавил Прайм.

Рэтчет не знал, сколько он просидел так. Он не изменил позы, пока не услышал, как щелкнула, закрываясь, дверь.

Выждав еще немного, он вызвал по комму Бамблби, который обнаружился в Транкуилити, родном городе Сэма. Военврач приказал скауту возвращаться на базу: закрытие гештальтов – это, бесспорно, прекрасно. Но Оптимус подтвердил: от них прежних ничего не осталось. Ничего, как сказала бы девочка, человеческого.

Они просто боевые машины, и впереди их ждет битва. Значит, все должны быть готовы и полностью функциональны, а его, как медика, задача – это обеспечить.