***
Шквал артиллерийского огня, обрушившийся на нас, можно было сравнить с метеоритным дождем. Стены здания, в котором находился Колодец, окончательно рухнули, и теперь снаряды раскалывали конструкции, которые царапали небо обгорелыми погнутыми пальцами. Остатки крыши комплекса сложились, накрыв собой выведенных из стоя дронов и раненых. Живые убегали быстрее.
— Растянуться! — приказал я.
Прорываясь сквозь простреливаемую площадь, мои товарищи образовали растянутую цепь, стреляя на полной мощности. Широкий фланг не позволял противнику сосредоточить огонь в какой-либо определенной точке. Алый с белыми полосками автобот Бластер отступил на мгновение назад, распахнув на ходу грудной отсек. Со свистом пропеллеров в небо взметнулись серебристые тела его беспилотников. Мой приказ разделил отряд на три группы. Центральную повёл я, а правая и левая ушли под прикрытие сооружений, чтобы затем ударить танкам во фланги. В альтформе я ощутил прилив небывалой мощи. Оси двенадцати внешних колес ощетинились шипами. Загрузка кластера шла теперь медленнее, но возможности, обнаружившиеся на самом дне моего жуткого альтер-эго, были невыразимо, смертоносно прекрасны. Как я и предполагал, бойцы Блицвинга основной мишенью выбрали меня. Поверх их хищных обтекаемых корпусов я разглядел его массивную сплюснутую башню. Я запомнил ЕГО имя, пока перехватывал вражеские переговоры в сети. И теперь, трансформировавшись первый раз в своей ЭТОЙ новой жизни, я знал, на кого нападу первым…
Семьдесят!
Состыковались волноводы спирального циклотрона в периферических отделах моего корпуса. Активировались магниты по разгону плазмы. Оружие, закрепленное на верхних отделах обтекателя, многократно усилило свою огневую мощь. Строй танков огрызнулся сине-голубым потоком плазмы. Я выстрелил в ответ уже более горячим фиолетово-белым пучком огня, расчищая себе дорогу к противнику. Их сила была в дистанции, которую мы сократили, и прошили строй врагов, как лазерный резак металлическую пластину. Наступил совершенный хаос, в котором мой новый кластер помогал искать противников, издавать приказы, обращённые в радиоволны — и сражаться. Я был крупнее и тяжелее их всех. И я метался, опрокидывая их ряды, сея смерть. Винтовка вращалась под любым углом, посылая залп за залпом. Ее скорострельность, казалось, противоречила законам науки, известной нам. Но я понимал — на самом деле это было то самое шлаково юникроново совершенство, выборка самого лучшего, гармоничного, быстрого и мощного, созданного с одной лишь целью — убивать.
Нужно отдать командиру танковой бригады должное — он не струсил, не отступил и не попросил пощады. Я схлестнулся с рослым трехрежмником один на один, перейдя, как и он, в андроформу. Память (моя ли?) хранила повторяющийся, как навязчивый сон, видеофайл, записанный Орионом за несколько кликов до получения смертельного ранения. Монохромный мертвый корпус Диона, который Блицвинг волочит по полу. Четверо других моих товарищей, неподвижно лежащих на мозаичном полу Архива. У каждого аккуратная дыра в грудном отсеке в том месте, где недавно находился инфоблок. И горькая правда, мерными пощечинами бьющая по моей совести: десептиконы разгадали нашу тайну, я виновен в гибели товарищей, я скоро присоединюсь к ним…
Семьдесят пять… Восемьдесят!
Я быстро разорвал дистанцию между Блитцвингом и мной и вступил в ближний бой, клик за кликом сминая его сопротивление, нанося повреждения, уродуя крылатый корпус. Он, конечно, не узнал меня, а если бы и узнал — что бы это изменило? Для него это был просто бой, для меня — месть, короткая, исполненная горечи сатисфакции, запоздавшей на целую жизнь… Я вырвал его пушку из креплений и с размаху вогнал её штык в область моторного отсека противника. Из поврежденного блока питания фонтаном хлынул электролит, а я всаживал обломок орудия глубже и глубже, пока не пробил темно-зеленый корпус насквозь. Замыкание заставило конденсаторы взрываться с резкими хлопками один за другим. Неестественно изгибаясь от боли, трехрежимник вертелся, стреляя в меня из наплечных орудий. Он пытался вырваться, но только все глубже и глубже опрокидывался назад, насаживаясь на ствол, как на импровизированное копье. Я прекратил его агонию, ударив ногой с разворота и отбросив корпус в гущу его подчиненных.
— Кто из вас следующий, оплавки?!
Я приправил свой вызов серией выстрелов, перекрывая перекрестный огонь, и ринулся на врагов. Мне казалось, мой голос стал так же страшен и черен, как и моя Искра. Снаряды вырывали куски брони из моих сегментов, но я не чувствовал этой боли. Казалось, раскалённая внешняя звезда или черная дыра подпитывали меня. Мне хотелось орать от отчаяния, выкрикивая слова благодарности и проклятья поселившемуся внутри меня неведомому союзу Матрицы и кластера Немезис, призванных… спасти всех нас ценой сотен других Искр!
Боковым зрением я засек Айронхайда. Красно-серый грузовик возвышался на груде дезактивов. Его корпус во многих местах был пробит, но на лицевой пластине застыло свирепое торжество. Фокусы наших линз пересеклись, и в его взгляде я увидел нечто вроде уважения. Это было излишним. Мне не нужно было ни его уважение, ни понимание или доверие, оправдывающее мое внезапное появление на посту командира. Ничего. Только преданность. Не мне — общей идее освободить Тарн, а затем Кибертрон. Только это. Вот выиграем этот бой, и заглянем дальше, за горизонт нашей участи. Победителей не судят, не так ли, Оптимус? Мое имя уже не казалось мне чужим, я быстро привык к нему, как и к боли в груди. А что касается суда — я знал, что буду вершить его над собой сам. Позже. Когда вернусь из этой плавильни. И более безжалостно, чем кто-либо мог это сделать.
— Автоботы! — меня захлестнуло чувство гордости от превращения названия фракции в боевой клич. — Создать оборону вокруг объектов Альфа-1 и Альфа-5... — я перечислил все, что моя навигация успела обсчитать и сопоставить с данными беспилотников Бластера. — Открыть ангары Дельта, Ипсилон, Дзета… Выпустить пленных. Обеспечить доступ к топливным ресурсам. Раздать освобожденным демонтированное с врагов оружие, создать ударные звенья.
Мои солдаты — я вновь пересчитывал их, хладнокровно фиксируя потери — концентрической волной расходились от того места, где недавно был Колодец. Нас было почти полтораста боевых единиц, у противника — около трехсот, и до прибытия авиации у нас был шанс выжить, если каждый из нас дезактивирует хотя бы по два врага. А если мы освободим пленных — шансы на реванш возрастут троекратно. Ты же не станешь бездумно бомбить город, напичканный столь дорогим оборудованием, Мегатрон?
Внезапно перед оптикой все вспыхнуло лиловым огнём, а правое плечо пронзило огненное копьё. Я согнулся от боли и опёрся левым манипулятором о корпус одного из подбитых танков, услышав рёв врагов по радиосвязи. Электромагнитные сигналы, приходящие от беспилотников, паривших сверху над полем боя, показали нечто странное. Десептиконы не спешили сжимать своё кольцо. Они... расступались перед кем-то.
Я равнодушно констатировал загрузку восемьдесят пятого уровня кластера. Энергон наполнял раны, моментально кристаллизуясь, повреждения затягивались с утроенной скоростью. Это сжигало топливный ресурс, но я не думал о нем. Топлива было достаточно. Пока достаточно. Я смотрел на развалины, откуда был произведен выстрел. Картинка стала еще четче. Датчики выбрали весь диапазон чувствительности. Мне казалось, что я ощущаю шевеление каждой частички гравия под своими опорами, чувствую пульсацию каждой Искры своих солдат, бегущих по улицам Тарна, стреляющих, падающих, поднимающихся и снова бегущих. Время стало густым, как воздух, проникающий в дышащие жаром вентиляционные отверстия моей брони. А потом исчезло все лишнее. Остался только хруст гравия под ТВОИМИ гусеницами, только яркий свет ТВОИХ фар, жадными конусами рвущий дымную завесу…
Я медленно распрямился, доставая закрепленную за плечами винтовку.
Огромный серебристо-белый танк, давя тяжелой шипастой лентой каменную крошку, въезжал на развалины. Его черное длинноствольное орудие, установленное в задней части корпуса, вновь приготовилось изрыгнуть раскаленную смерть.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
