- Подвезти?
Леона некоторое время испуганно смотрела на преградивший ей дорогу «Понтиак». Водительская дверь была призывно открыта, из салона доносились негромкие звуки какой-то мелодичной баллады. Покачав головой, Леона молча обошла машину и вернулась на тротуар.
Она слышала, как за ее спиной машина развернулась. Через несколько секунд Джаз поравнялся с ней и, резко сбросив скорость, покатился рядом.
- Эй, тебе так нравится ездить в этой ужасной вагонетке?
Леона фыркнула.
- Так быстрее, - сказала она, непроизвольно ускоряя шаг. – Нет пробок. К тому же, мы так не договаривались.
- Так давай договоримся, - живо предложил Джаз, - что плохого в том, что я тебя подвезу? Нам все равно по пути.
- Каков наглец, - Леона остановилась, задумавшись. Так просто он не отстанет. Да и, честно говоря, она слишком устала, чтобы пешком идти до остановки, а потом еще и до дома. Действительно – разве в том, чтобы разок прокатиться до дома на шикарной машине есть что-то плохое? Хорошего, конечно, в данном случае тоже немного, но один раз она вполне может позволить себе воспользоваться ситуацией. – Ладно. Будь по-твоему.
Джаз открыл дверцу и Леона, украдкой оглядевшись – не увидит ли кто из ее коллег по группе, возвращающихся с репетиции – юркнула в салон, уложив футляр на пассажирское сидение.
Музыка заиграла громче, дверца закрылась, и, едва Леона успела пристегнуться, Джаз рванул с места, перепугав ревом двигателя какую-то парочку, как раз выходящую из магазинчика сувениров.
- Ты, кстати, едешь не в ту сторону, - осторожно произнесла Леона, когда «понтиак» вырулил на свободный проспект, ослепивший ее своими огнями.
- Я еду в ту сторону, - усмехнулся автобот. – Как раз в ту, которую нужно. Скажи, когда ты в последний раз видела океан на закате?
- Ты сумасшедший, - строго ответила Леона. – Я сегодня не выспалась и устала и… Эй! Там, между прочим, был «красный»!
Белый грузовичок, неторопливо пересекающий перекресток, резко и неуклюже затормозил, когда изящный серебристый автомобиль пронесся буквально в нескольких дюймах от его капота; водитель недовольно просигналил им вслед.
- Ну и что? – беспечно отозвался Джаз. – Не бойся – мы не разобьемся. Я отличный водитель.
Леоне послышались хвастливые нотки самодовольства. Она скептически нахмурилась.
- А если нас остановят полицейские? У меня с собой нет прав.
- Не остановят, - уверил ее веселый голос из колонок, - по крайней мере, не догонят. Держи скрипку!
«Понтиак» здорово занесло на повороте, и Леона услышала еще один раздраженный вопль клаксона, но не успела разглядеть, кого на этот раз подрезал ее «отличный водитель». Из колонок гремела «Долговязая Салли»* – мелодия, как нельзя лучше подходившая к стилю вождения Джаза.
Вскоре они вырвались на шоссе. Мотор радостно взревел и «Понтиак» понесся еще быстрее, так, что Леону аж впечатало в спинку кресла. Ее вдруг посетила неприятная мысль, что обычный человеческий «Солстис», несмотря на все свои навороты, не может развить такой скорости.
Когда они выехали из города, на шоссе стало посвободней, Элвиса сменил Дэйв Мэттьюз. Через несколько минут Джаз, чуть сбавив скорость, свернул на уже знакомую Леоне дорогу, ведущую к тому самому пустырю.
Леона видела его из окна – при свете дня это место оказалось не таким зловещим, и даже не напоминало свалку, как ей тогда показалось. Но Джаз пронесся мимо, по асфальтовой дороге, плавно огибавшей небольшой пустынный холм и спускавшейся к узкому дикому пляжу, отгороженному от шоссе естественным земляным валом.
Он высадил Леону у подножья холма, где дорога заканчивалась, упираясь в пляж. Некоторое время она продолжалась и там двумя неглубокими колеями, которые через несколько футов словно растворялись в песке.
Джаз трансформировался и уселся рядом с ней, лицом к океану.
- Не боишься, что тебя кто-нибудь заметит? – спросила Леона, кивнув в сторону шоссе.
- Нет, - ответил Джаз. – Я часто здесь бываю – до сих пор не встретил ни одного землянина.
Леона ничего не ответила, отвернувшись к пляжу.
Они успели как раз вовремя – до заката, по ее прикидкам, оставалось совсем немного времени. Оранжево-красное солнце тяжело нависало над горизонтом, тая в лиловом мареве, поднимавшимся над обманчиво-безмятежной гладью океана. Высокие волны лениво и торжественно разбивались о прибрежные камни, выплевывая на гладкий у кромки воды песок клочья рыжеватой пены.
- Как прошла репетиция? – спросил Джаз, которому, видимо, надоело молчание.
Леона посмотрела на него из-за плеча, вопросительно приподняв бровь.
- Довольно скверно, - осторожно ответила она. – Роджер не в восторге от моей сегодняшней игры.
- А ты сама?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Мне не очень нравится играть то, что он пишет для меня… я делаю, что могу, но…
Она замолчала. «С чего это ты вдруг так разоткровенничалась?», ехидно спросил голосок из подсознания. Леона вздохнула, невольно признавая его правоту – вряд ли стоит говорить о своих проблемах с четырнадцатифутовым инопланетным роботом. Но… ведь с кем-то надо было о них поговорить… наверное.
- Но?..
Леона вздохнула.
- Но он вечно недоволен.
- Я уже говорил, что он идиот?
- А уже говорила, что это не твое дело?
Серебристый бот развел руками, не прекращая улыбаться.
- Смотри, - произнес он, - время для музыки.
Леона оглянулась. Солнце, раскалившись докрасна, уже наполовину растворилось в потемневшем облаке, воспламенило последними лучами западный горизонт. Закат обещал быть великолепным.
- Ты должна сыграть, - произнес Джаз негромко.
- Здесь слишком сыро, - сказала Леона, - скрипка испортится.
- Не испортится. Пожалуйста.
- Но у меня нет нот, - беспомощно возразила Леона, чувствуя, что попадает в ту же ловушку, что и с этим нелепым предложением подвезти ее до дома.
- Импровизируй.
- Я не могу просто так. Мне нужна какая-то опорная мелодия.
- А она есть. Прислушайся.
Он улыбнулся, кивнув в сторону океана. Леона поначалу недовольно нахмурилась, собираясь сказать что-то насчет того, что ему должно быть стыдно говорить всякие глупости, но так и застыла, с открытым ртом глядя на Океан.
Она прислушалась. И услышала.
Негромкий, размеренный рокот волн, шелест мокрого песка, далекий и глубокий шум шоссе. Пронзительный и одинокий крик чайки, плеск вызолоченной закатным солнцем воды, тоскливые вздохи октябрьского ветра. Стук собственного сердца.
Не говоря ни слова, она достала скрипку. Канифоль, которую она нанесла на смычок перед репетицией, уже осыпалась, и снова возиться с ней не было времени – Леона боялась упустить момент.
Она положила скрипку на плечо, поднесла смычок к струнам, и, отсчитав четыре удара сердца, заиграла.
Скрипка звучала мягко и глухо. Нежная, неторопливая мелодия струилась сквозь обманчивую тишину дикого пляжа под аккомпанемент ветра и волн. Смычок, хоть и двигался довольно туго, словно сам скользил по струнам, Леоне оставалось только не позволять ему сбиться. Скрипка пела, и эта песня словно отдавалась в груди приятной тягучей болью, разливалась внутри золотистым пламенем, согревающим, но не обжигающим, как далекие огоньки сотен свечей. Леона довольно улыбнулась. Ей казалось, что у нее получается нечто вроде старого джаза в стиле Джанго и Граппелли**. Это было великолепно.
…Джаз, расслабленно прикрыв оптику, слушал, как играет маленькая скрипачка. У него появилась мысль записать это, но почти сразу отверг ее – запись не передаст всех оттенков ее игры. Эта музыка должна быть живой. И только.
Он был рад, что Леона, поглощенная игрой, не смотрела на него. Блаженная улыбка лейтенанта могла ее напугать.
