Но Бамблби, все больше отходящий от шока, едва мог толком что-либо объяснить. Понемногу его возбуждение улетучивалось и к «Ковчегу» он возвратился уже притихший и подавленный.
- Она разумна, Оптимус Прайм, как спарк! – в корабле разведчик помог Айронхайду избавиться от ноши, опустив пленницу на пол в углу. И встал, как никогда решительный, между ней и своими друзьями, тем самым мешая Джазу приковать ее к специальной платформе. – Для нас она не представляет угрозы.
- Малыш, да у тебя микросхемы спутаны! – проворчал Айронхайд, делая шаг вперед.
- Я знаю. И больше я не Малыш, - серьезно сказал разведчик. Его вокалайзер звенел от напряжения.
- Ну, большой парень, еще раз осмотреть ты себя хоть дашь? – отодвинув в сторону ошарашенного таким отпором Айронхайда, Рэтчет утянул разведчика за собой в ремонтный отсек.
Бамблби не упирался, хотя тревога распирала его грудной отсек, и больше всего он предпочел бы остаться возле пленницы. Только непрекращающиеся щелканье и скрежет указывали на то, что она была жива. Трое автоботов приблизились к ней вплотную, накрыв своей похожей на трехглавое чудище тенью. Он сдержался, промолчал, заставляя себя вспоминать, что Оптимус по возможности никогда не причинял вреда даже врагам, не то что беззащитным пленникам. Какой бы устрашающий облик они не имели.
Ремонтный отсек при атаке десептиконов пострадал больше всего. Но, в самые первые орны пребывания их на этой планете, пока все были в офф-лайне или на дежурстве, Рэтчет без устали ремонтировал его, как мог. Он залатал все дыры в стенах, не восстановив только внутреннюю обшивку и не особо нужные участки проводки, навел порядок и надлежащую чистоту Но Бамблби не заметил его титанических трудов. Эту часть владений Рэтчета он всегда не любил, отчасти из-за долгих тяжелых орнов, когда ему пытались вернуть голос. И теперь стены отсека давили на него, процессор натужно гудел, прокручивая недавние события раз за разом. Ему становилось хуже, недавней бравады как ни бывало. Он растянулся на медицинском столе Рэтчета и ненадолго отключил оптику.
Там, на дне кратера, ему передали что-то важное. И просили, умоляли про это не забывать и не отвергать. Увы, системы Бамблби посчитали это отчаянное вторжение вирусом и перерабатывали, уничтожали. В конце концов, исчезла последняя тень чужого потока этих просящих, умоляющих о помощи мыслей.
- Я плохо себя чувствую.
Просвечивающий его рентгеном Рэтчет еще раз собственной оптикой оглядел разведчика. Ни царапины.
- Что-то болит? – показатели были в норме, Рэтчет снова не обнаружил ни единого повреждения.
- Да, искра, - вокалайзер Бамблби зашипел, требуя отдыха.
- Твой голосовой модуль невероятно хрупок, - по тону определив, что обсуждать случившееся Малыш избегает, медик не касался этой темы. А что до искры… на своем веку ее еще не раз будет терзать это чувство. - Надеюсь, теперь-то я смогу его укрепить. Повезло же тебе на приключения в столь юные годы, разведчик, - Рэтчет ворчал еще о чем-то, разговором отвлекая Бамблби от довольно-таки неприятной процедуры: вскрытия грудного отсека, где находилось сосредоточие жизни автобота – яркая и горячая искра.
Она согревала бегущий по телу трансформера энергон, доводя его до нужной для выработки энергии реакции. Все его функции были в норме, не находилось никаких отклонений. За одним исключением. Энергона в теле Бамблби было значительно больше, чем у всей истощенной команды. И все, включая толщину брони, принадлежало трансформеру гораздо более старшему, чем Бамблби.
- Да ты постарел на несколько ворнов, дружок! – прищурил оптику Рэтчет и упором в плечо уложил на место поднявшегося было Бамблби. – Лучше лежи. Вид открытого грудного отсека еще никого не настраивал на оптимистический лад, поверь мне. Ох и напугал же ты нас, парень.
На короткое время отключив датчики боли, медик взял у разведчика немного энергона для изучения и скользнул креогенным лучом по голосовому модулю, укрепляя его хрупкие стенки и механизмы. Разведчик по просьбе медика выдал пару искаженных скрипом звуков и снова почувствовал жжение луча. Следующая проверка голоса оказалась лучше. Рэтчет уже заканчивал осмотр, когда в проеме отсека (а теперь, когда корабль оказался без напряжения, все проходы были открыты) показался Джаз.
- Как у вас?
- Все даже очень неплохо, - с громким щелканьем Рэтчет вернул грудную пластину Бамблби на место.
- Хорошо. Наш пленник возвращается к жизни. Думаю, Бамблби лучше, чем мы, сможет его урезонить.
- Шлак! Вот на это мы еще энергии не тратили! – проворчал медик, а разведчик уже вылетел из ремонтного отсека, едва не снеся Джаза. – Чего-то я явно не понимаю. Все силюсь, но процессор явно заржавел.
- Сейчас и выясним, - пожал плечами Джаз, следуя за медиком. – Слава Праймусу, я догадался нацепить на это существо магниты с дистанционным отключением. Оно уже пару раз шевельнуло хвостом, распоров металл обшивки, словно это энергетическое полотно. Пока я своей броней рисковать не хочу. Вот будет хорошая шутка, если там целая пустыня таких!
- До этого мы ничего не обнаружили, - возразил Рэтчет, внутренне передернувшись от мысли о полчищах подобной жути.
Существо, свернувшееся в углу, била дрожь, длинный хвост слабо ударял по стенам, клацали и скрежетали друг о дружку клыки. Понимая кроме вреда, сделать ничего не могут, Оптимус и Айронхайд стояли в отдалении, инстинктивно держась подальше от ничем не изолированного острого шипа на хвосте. Оптимус был мрачен. Скрестив манипуляторы на груди, он сперва даже не заметил вошедших.
- Всего пару бриймов назад ее системы замерли, закончив восстановление, и вот, заработали с новой силой. Бамблби, теперь, когда наша пленница вот-вот очнется, что ты хочешь, чтобы мы сделали?
Вопрос застал разведчика врасплох. Да, Бамблби не так долго сражался за дело автоботов, как его друзья, все же для его возраста цифра набегала солидная. Но он никак не мог привыкнуть к этому одинаковому ко всем отношению Оптимуса Прайма. Айронхайд и остальные с усмешкой называют его «Малышом», Оптимус же относится как к равному себе. Это иногда застигало его врасплох.
Он не знал, что на это ответить. Бамблби думал об этом моменте еще в отсеке Рэтчета, но в процессор так ничего и не пришло. Одно он знал точно – нельзя было оставить ее одну, на дне кратера.
- Показать, что зла мы ей не причиним.
Оптимус кивнул. Вот это-то с его стороны было проще простого. Но от этого им придется соблюдать еще большую осторожность, а челюсти создания клацали все громче и громче. Замерев на месте, автоботы наблюдали, как пришли в движения все сочленения пленницы. Дернулась и уткнулась острым носом в потолок массивная голова. Вспыхнула яркая голубая оптика. И, раскрыв пасть, пленница издала целую серию высоких и режущих акустику звуков.
Она была жива!
* * *
Прозрев через некоторое время окончательно, она с грохотом уронила голову на пол. От удара из глаз посыпались искры, и, застонав, она попыталась свернуться в тугое кольцо. Ничего не вышло. Своего тела она больше не чувствовала, словно только и осталось от нее, что отяжелевшая разбитая голова.
Она увидела их и зашипела сперва от злости, затем от страха. Какие же большие! Как много для нее одной! Снова попытавшись сжаться и спрятаться, она сворачивала кольцами и разворачивала хвост, пытаясь восстановить власть хотя бы над ним.
Огромная фигура перекрыла и так тусклый свет, склонившись над ней. Она притихла. Этот гигант сможет ее одной своей лапой раздавить! Гигант издал серию противных громыхающих звуков. Ей отвратно было это слушать, чувствовать давление гиганта рядом с собой и она тихо захныкала. Но гигант не унимался и продолжал громыхать. Это было невыносимо. Она скосила глаза в сторону, и увидела на своих лапах посторонние штуки, мешавшие ей двигаться, непомерным грузом легшие на конечности. А слова гиганта продолжали атаковать ее разум. Что удивительно, она стала пробираться через дебри противных звуков до смысла его слов. От гиганта отделилась фигура, намного его меньшая. Примерно с нее саму, не вызывающая такого опасения. И тоже сыпавшая на ее воспаленное сознание слова. Помнит она его? Помнит?
Она сфокусировала взгляд и от вспыхнувшего чувства надежды снова попыталась встать. Ее онемевшее тело еще только возвращалось к жизни. От простого желания встать рефлекс сработал яростно и слишком быстро, бросив в сторону нижнюю часть ее тела. Свернувшийся кольцом хвост со свистом рассек воздух и обрушился рядом с фигурами, продолжив конвульсивно биться, неподвластный ей.
Что-то щелкнуло, и тяжесть с ее лап спала. Она попробовала замереть, но ее новое тело продолжало сокращаться, бросая хвост из стороны в сторону. Это было очень странно и страшно. Она понемногу успокаивалась, стараясь восстановить власть над телом. Шевелила лапами, пытаясь подняться. Ох и сложно это было сделать, не чувствуя ровным счетом ничего! Странный шум привлек ее внимание. Вскинув голову, она уставилась на еще одного приближающегося гиганта. О, как ужасен, отвратителен он был! Непрерывно лязгал и скрежетал, сам же не имея каких-либо четких очертаний и черт. Чудовище.
Изогнувшись, ей удалось подняться. Она устремилась к единственному выходу из этого кошмара, темнеющему совсем рядом, то и дело поскальзываясь на негнущихся и разъезжающихся в стороны под собственным весом конечностях. Нырнув в спасительную мглу, она сделала то, что у нее получалось лучше всего, в каком бы состоянии не находилась – убралась с глаз как можно дальше и быстрее.
Гиганты ее не преследовали, но в ушах все еще отдавались глухие щелчки и скрежет. Спасаясь от мерзкого звука, она погружалась в мягкий грунт все глубже и глубже. Он не отставал от нее ни на миг. Что это такое, что же это такое? Она замерла, оставшись в тишине, стараясь выкинуть из головы, игнорировать скрежетание и щелчки. Вслушивалась в себя, в свое тело. Горькая правда открылась ей.
В тишине не было такого простого, но важного для нее звука – биения ее сердца. Только скрежет и щелчки доносились из груди.
* * *
- Интересно: вот сейчас у нас на одну проблему стало меньше или больше? – развеселился Джаз, уже настраивая лазер, чтобы заделать разодранную хвостом пленницы обшивку и проводку. Конечно же, он имел ввиду такой стремительный побег их пленницы.
- Патрули пока прекращаем. Бамблби, нам точно можно не опасаться нападения со стороны этого создания?
- Точно, Оптимус Прайм. Она напугана больше нас. Я думал, она сможет говорить, но, похоже, общаться мы смогли только на уровне энергии, которой и обменялись. Тогда мне казалось, что наш диалог длился целый орн, а теперь едва могу вспомнить, как оказался на дне кратера, - Бамблби не мог оторвать взгляда от разодранной стены. Легкое касание хвоста – глубокая рана на обшивке. Он только сейчас понял, с какой легкостью острый шип пробил его броню.
- Обмен энергией? – переспросил Рэтчет.
- Да, эти ее слова я помню точно.
Решив, что ясности в этой всей истории все равно не добиться, понемногу автоботы вернулись к ремонту корабля, снова так нелепо пострадавшему. Старик-«Ковчег» по своей древности имел своенравный нрав. И, потеряв пару соединений в проводке, снова давал отказ при запуске системы.
Поочередно меняясь для отдыха, работа эта полностью заняла их умы. По крайней мере, о странном создании больше никто не упоминал, а если и думал, то про себя. «Ковчег» соизволил очнуться только через два орна. Серый песок осветили неяркие огни. Загудело нутро огромного корабля, и, с небольшим опозданием, включились экраны Телетрона-1.
Все это время создание держалось где-то вдали, вне поля зрения автоботов.
- Оптимус, взлететь-то мы все равно не можем, - горько усмехнулся Джаз.
Как только ожил Телетрон-1, Оптимус Прайм полностью погрузился в систему, забывая даже об отдыхе. Его сервоприводы уже едва сгибались, движения стали медлительны.
- У Айронхайда получилось выйти на закрытый канал связи и связаться с «Лахо», которым командует его давний друг. Он довольно далеко отсюда, но уже спешит нам на выручку. К сожалению, из-за возобновившейся грозы связь почти сразу прервалась, - не отрываясь от экрана, обнадежил его Оптимус.
Джаз сел рядом. Некоторое время молча всматривался в экран, а затем «перехватил» у Оптимуса часть работы по отладке систем. Он и раньше занимался этой работой, считая ее сущим проклятием. Но теперь, когда выбор на занятие не был велик, погрузился в считывание показателей с каким-то затягивающим удовольствием.
- Но хоть координаты передать успели? «Лахо» еще функционирует? Рад слышать. Резвый кораблик. За ним неплохую охоту десептиконы устроили.
- Неполные, только планеты. К счастью, она невелика в размерах, так что нас быстро найдут. На «Лахо» не так много места, зато достаточный запас энергона. Думаю, нас смогут взять на буксир. Сейчас нежелательно терять «Ковчег».
Джаз улыбался. Удивительно, как Оптимус при таких хороших новостях сохранял свою сдержанность и невозмутимость. Неважно через сколько, спасительный «Лахо» уже в пути! Он быстро завершил сканирование дальних отсеков и, развлекаясь, включил внешние камеры и огни дальнего света.
«Ковчег» имел сотни ярких, прекрасных глаз. Если бы не трата ценной энергии, автоботы так бы и держали окрестности под контролем, не покидая корабля. Теперь же Джаз решил ненадолго осмотреть все вокруг именно глазами «Ковчега».
- Смотри-ка, Оптимус, наша знакомая! – заметив движение посреди серых барханов, Джаз указал на одну из камер дальнего слежения.
Света едва хватало, и в камере больше, чем наполовину царил мрак. И в этой глухой тьме лениво вытанцовывали две голубых точки. Рассматривая корабль, существо пока на свет не выходило.
- Айронхайд, у вас гости, - по внешнему каналу связи передал Оптимус, пока Джаз разглядывал существо с веселой улыбкой.
- А… вижу. Шугануть немного? – донесся хрипловатый голос из динамика.
- Без особой надобности не надо. Провоцировать лучше не стоит, - Оптимус отключил связь. Но пока к проверке систем не возвращался, как и Джаз, следя за двумя немигающими точками во тьме.
* * *
Она очнулась спустя некоторое время. Выбралась наружу, не заботясь о вытряхивании песка, забившегося во все щели. Она чувствовала себя иначе, чем раньше, пока не понимая, хуже это было или же нет. Однако лапы, хвост и шея слушались ее уже охотнее. Если бы не резкая перемена в весе, из-за которой она чувствовала себя словно камнями набитой. Носить собственное тело на тонких конечностях оказалось тяжело.
Не сразу, но она все же решилась осмотреть себя. Сразу не получалось. Собственное тело казалось ей отвратительным. Оно было покрыто пластинами металла разной величины, где-то выгнутыми или же вогнутыми, с неровностями и даже шипами. Она попыталась коснуться своей морды. Пыльцы, когти потеряли чувствительность, и она случайно оцарапала себе глаз, повредив его. Теперь все в нем плыло, а цвета смазывались. Это был не ее глаз. И сама она – не она, а что-то иное, непонятное, чужое.
Так прошел для нее первый горький день открытий. Планета, на которой она очутилась, была мала, пустынна и сера. Эта серость сменялась лишь тьмой, когда невыразительное тяжелое небо изредка озарялось вспышками далекой грозы.
Но вот пошел второй день ее нового существование. Расширившееся сознание, а следовательно, и любопытство, толкало ее на новые открытия. Но она все еще боялась. Только когда под вечер этого же дня ее охватило дикое одиночество и стремление оказаться рядом с живым существом – даже наличие разума было для нее маловажным – она решила вернуться к металлическим гигантам. Подобраться поближе, понаблюдать.
Она кралась, скользя по земле темной тенью. Они же громыхали при каждом шаге. Вдруг вспыхнули огни. Испуганная, что огромное логово, в котором обитали гиганты, может ожить и устремиться за ней, она дала деру. Уж от этих гигантов ожидать можно все, что угодно!
Но через некоторое время любопытство пересилило снова, и она вернулась, скрываясь под завесой недолгой для этой планеты ночи. Да, глупо было пугаться их логова – оно осталось недвижимо. Ее удивляло все в этих гигантах. И тот яркий чистый свет, что они создавали. Это был не огонь.
Гиганты или делали вид, что ее не замечали, а может, так было и на самом деле. Они ее не трогали, и больше свое логово не покидали. Она держалась в стороне, иногда прячась, а иногда, стараясь их раззадорить и вызвать на какие-нибудь действия, подбираясь довольно близко. Но никогда еще не сокращала расстояние меньше, чем на милю.
С каждым днем она чувствовала, как все больше расширяется ее сознание, толкая на умозаключения и выстраивание логических цепочек, на которые раньше способна не была. И все больше ее нутро заполняла тоска и одиночество, терзая хуже всякого голода.
И однажды ей подвернулась замечательная возможность подойти к гигантам поближе. Очень часто на поверхности появлялась пара гигантов. Огромное лязгающее чудовище и тот, кто позволил ей жить. Кто разделил с ней жизненную энергию, возвратив к жизни. Пусть и таким ужасным способом, исказив все ее тело. Чудовище вызывало опасение и недоверие, она надеялась попробовать заговорить только со вторым гигантом.
Она слышала их разговор, с жадностью ловя каждый звук, некогда казавшийся ей мерзким и скрежещущим. Ей даже казалось, что она многое понимает. Чудовище скрылось в своем убежище, снаружи остался только меньший гигант.
Вот к нему, собрав всю свою храбрость и решимость, она и направилась. Он ее заметил сразу же и замер на месте. Она подбиралась все ближе, чувствуя ликование от собственной храбрости. Он большой, невероятный! Лупит на нее круглые глаза-огоньки, странный!..
Однако ее решимость несколько поубавилась, когда из нутра убежища появились остальные гиганты. Завертевшись на месте в нерешительности и все же продолжила сокращать расстояние.
- Привет!
Скрежещущий звук, смысл которого она поняла. Это ее приободрило.
- Прииивееет! – нараспев протянула она, копируя это новое звучание. Даже на душе легче и веселее от этого стало.
Уже робко делая последние шаги, она замерла перед гигантами, оглядывая их при неярком сероватом свете дня. Новые слова давались для нее с трудом. И больше не было ни языка, чтобы он помог ей осилить эти звуки, ни легких, чтобы перевести дух, ни сердца. А сейчас бы оно точно ухнуло куда-нибудь в хвост. Она раскрыла зубастую пасть, а в следующий миг из нее полились чуждые для нее звуки.
- Я Бриза. Я могу говорить.
