Я стою и всматриваюсь, но не вижу былого величия и чистоты. Краски потухли, но жизнь еще не ушла - что-то тлеет, подавая еле заметные импульсы, но это не жизнь, а предсмертная агония. Ни жив и ни мертв, уже не здесь, но еще не там. Мы не можем позволить ему умереть окончательно, иначе Матрица будет искать нового хозяина, и ее свет привлечет ИХ. Заполучив ее, коны отправятся разрушать другие миры, так же, как они убивают наш. Я не извиняюсь, я не прошу прощения за то, что мучаю твои немногие останки. В той резне ты лишился ног и правой руки, левую ногу раздробил кон, разделяющийся на танк и шаттл. Почему я не прошу прощения, не знаю, но я не виню тебя: ты и так многое сделал; эта война все равно бы до нас добралась, и если бы не коны, то нас бы погубил Юникрон. Ты лишь отсрочил нашу гибель и гибель нашего мира. Я не прошу прощения, потому что так нужно, думаю, ты сам бы так решил, будь у тебя такая возможность. Здесь также лежат останки корпусов тех, кто был нам дорог. Мико сидит рядом с двумя исполинскими катанами, в немом безумии вырезая на своих руках армейским ножом имена двух рэкеров. От Балкхеда и Уиллджека ничего не осталось, только эти кибертронские мечи. Я подхожу ближе и кладу ей руку на плечо. Она даже не вздрагивает, продолжая наносить порез за порезом - шрамирование стало ее хобби, попыткой совладать с безумием и успокоить пошатнувшуюся психику. Закончив, она смотрит на меня пустым взглядом, будто не видя, но через мгновение в ее глазах загораются первые огоньки ее безумных мыслей. Она отталкивает меня и берет перфоратор, в который вставлен диск из кусков сплавленной десовской брони, и подходит к мечам, врубая инструмент. Летят бирюзовые искры, перфоратор визжит, словно заживо истязаемый зверь. На мече появляются первые буквы имени того, кому он когда-то принадлежал. Я завороженно смотрю на момент ее безумия, на ее окровавленные руки - это ее немой крик, ее плач; а я уже не могу кричать, не могу плакать, нет сил, нет смысла. Она лишилась всего - у меня осталась Мадам Лектор, как ее называли солдаты. Она и сейчас занята своим делом, сшивая какого-то бедолагу, который не успел отойти на достаточное расстояние, когда мы подорвали энергоновую шахту десов. Кажется, она просила принести еще сигарет...
Я снова смотрю на его полумертвый корпус: ничего не изменилось. Меня зовет Раф – ему нужна помощь, все же одной рукой сложно справиться с тем ворохом проводов, которые подключены к корпусу Оптимуса. Он пытается подсоединить дополнительные генераторы. Мы скоро уходим отсюда – десы не должны заметить нашей активности в этом районе, иначе они найдут его и тогда падут и другие миры. В этом старом военном бункере, еще эпохи холодной войны… Боже, как это смешно звучит… Наши войны были детскими играми по сравнению с тем, что творится сейчас, нас просто истребляют, но мы все еще пытаемся кусаться и выживать, наверно, поэтому мы и назвались «шакалами».
- Прости, Раф, я задумался. Что и куда нужно воткнуть?
Я подключаю ворох проводов и кабелей под его монотонную инструкцию. В отличие от Мико, непредсказуемой и переменчивой, словно безумный ураган, Раф сломался иначе: он стал похож на свой компьютер. Немногословный, безэмоциональный, не говорит ни с кем не по делу и без веской причины. Закончив, я предлагаю сменить ему бинты, закрывающие еще оставшийся левый глаз – они уже грязные и мешают обзору. Он молча соглашается, его молчание чаще всего – знак согласия. Меня уже не пугают раны, кровь и прочие подарки этой войны. Я ловко снимаю грязную засаленную марлю – под ней пустая глазница и ожог на пол-лица.
- Хорошо выглядишь, дружище, просто красавец, – ехидничаю я, пытаясь увидеть на его лице хотя бы мимолетный отголосок любой эмоции, но и эта битва снова проиграна. Закончив, я возвращаюсь к маме. Ей нужны сигареты, без них у нее руки не работают, а она наш самый квалифицированный медик. Пусть дымит, не факт, что мы переживем следующие несколько дней. Мы – самый любимый объект для их игры. «Травля органиков», как назвал ее тот огромный дес, который трансформировался в гусеничный танк, потому уже все равно. Она закончила – парень жив, но похож на чудовище-Франкенштейна.
- О, кэп, а я красавчик, вы просто художник, Мадам Лектор. – Она выдыхает ему в изрытое хирургическими швами лицо сигаретный дым и показывает пальцем, чтобы выползал из лазарета, а как - его проблемы, кости целы, а все остальное – ерунда. Я протягиваю ей пачку сигарет, которую предварительно конфисковал из запасов Фоулера – крепкая дрянь. Она берет ее, и тут же распаковывает, выплевывая бычок себе под ноги, даже не туша его, и тут же закуривает новую сигарету, даже не поежившись от едкого табачного дыма. Она не говорит, только смотрит на седого, словно старик, парня с тяжелым, полным немого холода взглядом, но не выдерживает и отворачивается: это ее просьба оставить ее одну. Я ухожу – нужно переговорить с Фоулером о нашем отбытии, здесь должно быть все запечатано.
Беседа не была долгой - быстро распределив обязанности и наметив маршрут, мы условились на час ночи, хотя сейчас сложно отличить день от ночи: из-за густых и плотных облаков не только солнца, но порой и неба-то не увидишь. Все, что сгорело под орудиями десептиконов, все, что было сожжено нашим же ядерным оружием, закрыло от нас небеса. Но сейчас не время для ностальгии - нужно успеть заварить все двери и переборки, все вентвыходы и шахты до намеченного срока. Я беру сварочный аппарат и дюжину солдат, также вооруженных сварками - нужно работать.
За ночь - во всяком случае, на часах, если они правильно идут, ночь -мы успели, пришлось даже устроить пару небольших направленных взрывов, чтобы завалить главный вход. Надеюсь, десы нас не услышали. Я стою перед скалой, позади меня несколько бронированных машин: пара БТРов и потрепанные боевыми действиями грузовики, в которых ютятся те, кто не может идти сам, и техника с провизией. Колонна отправляется, ее сопровождают пешие солдаты – всё знакомые лица, а Франкенштейн, крепкий парень, решил идти сам, а не ехать в грузовике. Я кидаю последний взгляд на их склеп: пора ехать. Куда – все равно. Я сажусь в джип, Мико рядышком урчит над тяжелой бронебойной винтовкой, поглаживая ее, словно капризного ребенка; Раф на заднем сидении спит; я прислушиваюсь, но, ничего не услышав, по привычке подношу ладонь к его носу – Раф слишком тих, порой кажется, что он мертв. Ладонь едва ласкает теплый воздух – дышит. Можно ехать. Нажимаю на газ, догоняю колонну и пристраиваюсь с краю. Ночь будет длинной…
Ночь кончилась быстрее, чем мы думали, но выбор горной местности был не случаен: наша куцая колонна двигалась по дну ущелья, не самое безопасное место - если вдруг случится налет, нас размажет по камням. Но в то же время скалы глушили наши сигналы, и скрывали нас от их радаров. Спутниковая связь не работала - слишком опасно, пришлось вспомнить детство и школьный курс физики. Радиосвязь - все, что у нас было, мы пользовались коротковолновыми передатчиками, главное, чтобы мы могли слышать друг друга, мир вокруг для нас не существовал. Но все же мы пытались оставлять знаки для выживших, в стиле головоломок и намеков. Десы так и не удосужились ознакомиться с нашей историей и культурой, прежде, чем ее уничтожить, потому для них подобное было в новинку, пусть доводят процессор до замыкания. С первыми лучами солнца, едва пробивающимися сквозь плотные облака, нам нужно было искать укрытие, чтобы не оставаться на виду. Одна из старых выработанных десами шахт была нашей опорой на этот день. Я изучаю карту - старый порванный кусок бумаги шуршит в мозолистых руках: мне не нравится наш маршрут, он проходит через руины некрупного городка. Обычно в таких местах чаще всего можно встретить десов, которые пытают удачу в ловле очередной органической игрушки. Как ни странно, люди продолжают стремиться в руины городов, где их уже поджидают. Что ж, я их понимаю - даже сожженные дотла, города могут сохранить крохи цивилизации: остатки техники, лекарств, и того, что можно использовать, чтобы выжить. Городок был небольшим, и разведчики не встретили признаков десов, но это еще не говорит, что они не оставили ловушек. Я иду к Фоулеру, чтобы поделиться соображениями на этот счет, он тяжело вздыхает и чертит на моей карте круги замусоленным красным карандашом. Все они располагались на приличном расстоянии от города, где-то в паре сотен миль от городка: похоже, военные пытались сдержать натиск конов, использовав экзотические виды вооружения, в том числе и ядерного. Он поставил жирную точку, обозначая эпицентр. Расстояние было приличным, мы проходили по самой кромке зараженной местности. Если двигаться на максимальной скорости без остановок, можно проехать менее чем за полчаса - городок небольшой, свернув здесь, можно было добраться до относительно целой дороги, а там по железнодорожным путям до точки назначения.
На подходе к городу мы перестали прятаться, десов все равно в округе не было, можно было двигаться и днем, но старались сохранять тишину. Десы не любили такие места, радиация портила их чувствительные датчики и сенсоры. Дозиметр попискивал, иногда предупреждая, что лучше свернуть и сделать лишний крюк, Мико насвистывала что-то в такт взбрыкивающему от натуги из-за изломанной и изрытой дороги движку. Дошли до точки стоянки без приключений, не стали останавливаться и проводить раскопки - все равно все отравлено радиацией.
Новая стоянка, железнодорожный туннель. Отправил на разведку пару детишек, они ловкие и быстрые, а главное - залезут в любую щель. У «шакалов» нет деления на военных и гражданских, на детей, женщин и стариков, здесь все «шакалы», все солдаты: мы стая. И каждый член стаи знает свое место и свои обязанности, иначе не выжить. Распаковываемся, устраиваем скорую стоянку - здесь мы пробудем не более 3-5 дней. Нельзя долго стоять на месте - заметят. Вспоминаю былое, интересно, та пещера с нычкой Старскрима еще цела? Неплохо бы поживиться энергоном: Раф смог переделать движки машин под него, пара несложных модификаций - и легкодоступной химии и топлива нам хватает на приличный срок, вот только перерабатывать кристаллы в жидкое состояние крайне сложно. Там еще, кажется, бур был. Мечты, мечты… Мы слишком далеко оттуда, уже пару штатов прошли, возвращаться нет смысла и слишком опасно. Из мыслей меня вырывает голос Франкенштейна, я не сразу понимаю, о чем идет речь: похоже, я немного задремал. Он что-то говорит о Джун, хочет выразить благодарность за свою шкуру, или же пытается подкатить, я смотрю на него, смотрю в глаза, он замолкает и тоже отворачивается. Почему-то мало кто решается смотреть мне в глаза. Впрочем, неважно. Щенки вернулись, они несутся сразу ко мне и начинают сбивчиво рассказывать, активно жестикулируя. Все же дети остаются детьми.
Десы недалеко отсюда, милях в пяти на запад - все же хорошо, что мы выбрали горную местность: мы наверху - они внизу, они нас пока не заметили. По описанию щенят там находилось что-то крупное, вроде небольшой взлетно-посадочной базы, куда грузили добытые в этом секторе ресурсы. Похоже, у нас появилась еще одна возможность подпортить десам планы. Придется здесь задержаться. Я отпускаю щенят, и беру с собой Курта: он из этих мест, так что немного да ориентируется. После небольшой подготовки мы выходим. Нужно подобраться поближе и хорошенько рассмотреть, с чем придется иметь дело. Все средства связи и прочую электронику мы оставляем на базе, берем бинокли, да СОБАЧЬИ ОШЕЙНИКИ - маленькое нововведение от Мико: удобно, достаточно задать нужное положение для головы - и он рванет, нет человека - нет информации, а, значит, даже если «шакала» поймают, до стаи они не смогут добраться. Я поправляю натяжение, все же они для собак, а не для людей - трут. Мы уславливаемся о времени, которое нам потребуется на разведку, Раф просит, по возможности прихватить что-нибудь из запчастей, Фоулер дает отмашку и просит по возможности вернуться целыми. Я раздаю последние поручения моим подопечным и отправляюсь. Курт идет позади, он намного старше меня, но при том тоже отводит взгляд, когда я поворачиваюсь. Я чувствую его волнение: ему не так часто приходилось видеть десов, новенький, мы его случайно подобрали - он прятался в лесу, спасаясь от десов, которые сожгли его город. Он выбрал правильную стратегию, но не учел одного: городские не особо приспособлены к дикой местности - мы его нашли в чуть живом состоянии; Джун его откачала, а Мико выбила дурь, ну, во всяком случае, я надеюсь, что у нее это получилось.
Нехорошее предчувствие стало медленно подкатывать к моей груди, обвивая ее своими склизкими лапками. Мы нашли подходящую точку обзора и то, что я увидел, меня не порадовало: все же дети такие выдумщики, и часто любят привирать…
Перед глазами открылся неплохой вид на некое подобие сортировочного узла десов, или, проще говоря, небольшой космопорт, который занимался сортировкой, погрузкой и отправкой добытых на Земле ресурсов разного профиля. Похоже, неподалеку располагалось несколько шахт, а, может, даже и заводов.
В голову сразу пришло несколько идей, как получше подгадить десам, но Курт не дал мне насладиться красочными фантазиями, пихая меня в бок и переключая мое внимание на увесистые контейнеры с прорезями. Я настроил бинокль на максимум, но все равно было плохо видно. Через пару секунд войны с оптикой я, наконец, разглядел в прорезях, конечности, и даже намеки на лица. Значит, живой груз. Странно, раньше десы не видели в людях не только угрозы, но и элементарной ценности как биологического вида, который по ошибке сотворил Юникрон, даже сам того не подозревая. Метки на контейнерах меня заинтриговали, фиолетовый восьмигранник с красным кругом по центру и неким подобием шипов-антенн по бокам. Раньше никому из наших эта инсигния не попадалась, похоже, в войне на истребление появился новый участник, и что-то мне подсказывало, что этот персонаж станет для нас большой проблемой.
Сейчас было не до долгоиграющих планов, нужно было составить приблизительную карту построек и разведать местность, и, если здесь есть энергон, можно было бы устроить неплохой фейерверк. Но вот «живой груз» ломал все планы и стратегии, отработанные ранее. Как с ними поступить? И бросать нельзя, и спасти вряд ли получится. Надо было подумать. Ладно, это на потом - сейчас разведка. Мы с Куртом набросали приблизительный план космопорта, основанный на наших наблюдениях с удаленной точки, но оставалось слишком много белых пятен, которые необходимо было устранить для успешности последующей диверсионной операции. Выбор был невелик: кто-то должен был спуститься и все осмотреть, а одному следовало остаться на точке наблюдения и следить - в случае неудачи разведчика его задачей было быстро предупредить «Стаю» о надвигающейся угрозе. Курт был не особо опытен в таких делах, так что за ближнюю разведку взялся я.
Парень заметно нервничал, порывался пойти со мной. Похоже, он боится оставаться один - забавно, если учесть, где мы его подобрали. Мне плевать на его страхи, я подцепляю его за ошейник и напоминаю, что он теперь - часть стаи и должен выполнять приказы беспрекословно, если хочет прожить еще один день. Я смотрю ему прямо в глаза, его трясет, он судорожно ищет, куда отвести взгляд, чтобы не смотреть мне в глаза, наконец, мне это надоедает, и я швыряю его на землю.
-Ты «шакал», парень, а значит, живешь по нашим законам. Если тебе что-то не нравится, можешь убираться. - Он кое-как взял себя в руки, что-то простонав, и паника, подступающая к его мыслям и разуму, охладела.
- Виноват, сэр, больше не повторится. – Он, склонив голову, чтобы не встречаться со мной взглядом, занимает наблюдательный пост. Я же молча скидываю рюкзак и прочее барахло, от которого не будет толку, оставляю армейский нож, и креплю к поясу коробочку с сюрпризом от Рафа, специально созданным им для непредвиденных ситуаций.
Спуск со склона занимает около часа, далее сложнее, нужно преодолеть открытое пространство, где шныряют дроны, суетятся вехиконы, и ездят туда-сюда довольно увесистые погрузчики. Мне следует добраться до складских помещений и прошуршать их на наличие занимательных игрушек, а главное – информации. Если удастся узнать, откуда сюда привозят грузы, шансы «Стаи» не попасться десам на сенсоры, а заодно навставлять им побольше палок в колеса и штопоров в турбины, значительно возрастут.
Пришлось около двадцати минут наблюдать за мельтешением железных истуканов и техники, выбирая маршрут и точки для перебежек. Нужно было преодолеть около двухсот метров до первого складского помещения, и действовать быстро, не задумываясь. Я стал мысленно считать - так можно было не думать. Рывок к большому контейнеру, который медленно катил автоматический погрузчик, прислониться к нему спиной и идти вровень с ним, дождаться, пока погрузчик пройдет рядом с кучей нагроможденных друг на друга бочек, явно с какой-то жидкой химией, протиснуться между ними и снова ждать удобного момента. Пришлось просидеть в весьма неудобном положении, скрючившись в три погибели, почти двадцать минут. В это время неподалеку остановился тяжелый грузовой эррадикон, разгружая новую партию контейнеров. Он был грузен и довольно неуклюж, поэтому при выгрузке с платформы на антигравах опрокинул один контейнер, от удара тот раскрылся, и оттуда посыпались кубы с энергоном. Я сделал себе мысленную пометку по возможности проследить за этим коном, если после диверсии он останется актив, если же нет - раздобыть его голову. К нему подбежал щуплый вехикон и стал орать что-то, грузная махина вся ссутулилась и, выслушав начальника, стала собирать кубы обратно в контейнер, запирая его. Вехикон еще что-то проверещал и ткнул пальцем в сторону интересующего меня ангара. Быстро смекнув, что к чему, я дождался, пока тонкий кон уйдет, и грузовой эрадикон повернется, чтобы подхватить контейнер. Я метнулся в его сторону, проскользнув мимо его ноги, и вцепился в дно контейнера, когда он стал его поднимать. Повезло, что здесь было за что уцепиться. Кон меня не заметил: рабочие его класса штамповались лишь для одной цели, и потому были крайне урезаны в отношении не только чувствительности сенсоров, но даже их количестве. Я помогал как-то Рафу разбирать кона подобной модели, точнее, то, что от него осталось после взрыва энергоновой шахты.
Кон медленно шел к ангару, обнимая тяжеленный контейнер, меня потряхивало, было сложно держаться, похоже, ему тоже было тяжело. Должно быть, он тащил контейнер в одиночку за свой промах при разгрузке. Что ж, мне это только на руку - ему будет не до детального изучения своего груза. Когда кон переступил порог ангара и поплелся к груде таких же контейнеров, я незаметно соскользнул, пробежал у него между ног, забился в щель между очередной стопкой ящиков и стал передвигаться по щелям и нишам, изучая ангар и все, что там находится, выискивая полезное. Тут мое внимание привлек грубый хриплый голос. Говорили на кибертронском, но меня привлекли не речи, а сам голос - он был куда тяжелее и мощнее, чем у вехиконов и эррадиконов. Я протиснулся к небольшой щели, чтобы увидеть того, кому принадлежал этот голос, сердце пропустило удар, и я замер, чуть ли не перестав дышать. Страха не было, просто в черепе стучалась мысль, что отсюда я уже не выберусь. А жаль, такая подлянка накрывается медным тазом.
