"...Призрак Плавителя ещё долго летал в окрестностях нашей планеты, появлялся внезапно перед нашими соотечественниками, общался со своими старыми друзьями, будто живой, пока однажды ему, наверное, наскучил Кибертрон, и призрак удалился путешествовать по глубинам космоса, другим измерениям и тому подобным местам, где побывать мы сможем только уже мёртвыми, если нам повезёт умереть так, чтобы наша душа освободилась.
Но он ещё иногда возвращается к нам; может, и вы встретите Плавителя где-нибудь в тёмной подворотне, или прямо на улице, или в собственной комнате... Главное - будьте приветливы с ним, привидения это любят."
Гальватрон, имея свободную минуту, закончил перечитывать правдивый рассказ, кусочек исторической хроники, скачанный им когда-то из Киберпространства. В нём шла речь об одном скромном цивильном рабочем, Плавителе, который однажды попал под бластерный луч-пластину древнего, ещё квинтессонского, утилизатора и погиб. Беднягу так шарахнуло зарядом из ионизированных атомов, перенасыщенных электронами, что он превратился в кучку серого пепла, словно мусор, который сбрасывали в утилизатор для такой вот переработки. Но после смерти, как это иногда бывает, данный трансформер возвратился в виде привидения.
Гальватрон скривился, вспомнив призрак Скандалиста. Но тотчас же расслабился, вспоминая далее, как тот по собственной воле был снова заключён в тело, а по воле случая теперь дрейфует где-то в космосе, медленно умирая. Его призрак больше не вернётся, потому что умершие от иссякания энергии(что ожидает, а может, уже и постигло несчастного сикера) не возвращаются привидениями. Их дух остаётся навсегда заключённым в теле, пока тело не уничтожить, а телу Скандалиста это не светит, похоже, очень и очень долго, учитывая траекторию, по которой он отправился в далёкий космос, в межзвёздное пространство прямо по направлению к краю галактики, а межгалактическое пространство ещё более протяжённое. И ещё более пустое...
Призрак Плавителя был необыкновенно силён в материальном плане; если большинство известных привидений еле видны, похожи на расплывчатые пятна, редко когда могут разговаривать так, чтобы их слышали, и появляются совсем на короткое время, то Плавитель имел чёткие контуры, голос и внешний вид почти как у живого. Появлялся когда хотел, где хотел и на сколько хотел.
Десептикон ещё раз перечитал ту часть хроники, где были поданы диалоги привидения с его прижизненными друзьями.
"- Ребята, вы можете мне не верить, но мёртвым быть хорошо, просто превосходно... Мысли как никогда быстры и чисты. Да, пусть я не могу прикасаться к предметам. Раздражать должно, но если бы я чувствовал раздражение! Знаете, мёртвому всё нипочём, его ничто не расстраивает. Я не чувствую ничего, но это можно назвать - знаете, умиротворением.
- Но у тебя есть хоть какие-то желания?
- Почему нет? Я сегодня прилетел сюда, чтобы повидаться с вами. И с тобой, Навигатор, и с тобой, Быстроход, тоже.
- А скажи тогда: почему мы боимся смерти? Ты говоришь, что быть мёртвым прекрасно...
- Вы боитесь не смерти, ребята. Вы боитесь боли, коренных изменений, конца прежней жизни, разлуки с близкими. Забытья, конечно, тоже... Не всем везёт, как мне. Но и их можно освободить. Я бывал на других планетах и видел тамошние формы жизни, всяких немеханоидов. Их души освобождаются сами, когда тела разлагаются. У нас всё сложнее, но если уничтожить погасшую Искру - освободишь душу. Это известный факт, правда? Но почему-то на него мало обращают внимания.
- Ха, зачем нам куча привидений?
- А зачем нам бояться смерти?
- Ты вводишь меня в заблуждение. Нет, даже смущаешь! Твои слова жуткие и заставляют подумать, что мы живём зря.
- Навигатор, смущаться здесь нечему. Надо радоваться. Я существую, я вижу - вижу больше, чем вы, я бываю в таких местах, которые невозможно описать так, чтобы вы меня поняли... Неуязвим, в конце концов. Я бессмертен, понимаете? Ребята, смерти вообще нет! Даже - вы можете мне не верить, но и у камней, у кусков железа есть свои, не мыслящие и похожие на застывший дым, но души.
- Нет, ну ты... Ты смутил меня ещё больше.
- Задумайтесь: почему тела великих воинов вы помещаете в мавзолеи?
- Чтобы потом их оживить! Если это представится возможным.
- Вы завидуете мёртвым. Да, пусть не вы. Пусть тот, кто придумал этот обычай. Он догадывался о том, что представляет собой смерть, и не хотел смириться."
Гальватрону также стало не по себе, как тому Навигатору; каждый раз становилось, когда он изредка перечитывал этот файл - и ещё будучи Мегатроном, и сейчас тоже.
Оба Плавителевых друга - и Навигатор, и Быстроход, вскоре покончили жизнь самоубийством. Бросились в тот же утилизатор. А за ними - ещё несколько, с кем они поделились откровениями призрака. Утилизатор демонтировали и больше не изготовляли подобные агрегаты, разработав другие технологии переработки мусора, а о том злополучном разговоре постарались забыть; сам Вектор Сигма уничтожил все упоминания о нём в Киберпространстве. А призрак понял, что сделал зло, того не желая, и пусть это не является злом в понимании его самого - он лишь хотел просветить, но является таковым для живых. Плавитель с тех пор появлялся на Кибертроне реже, и больше не заикался о прелести смерти.
Мегатрону чисто случайно удалось заполучить файл с этой тёмной, запрещённой страницей хроник Кибертрона, вредной для любых умов. За несколько миллионов лет до полёта и падения Арка на землю, его вместе с другими историческими документами скачали из взломанной Искры одного автобота, которого поймали и сканировали его сознание ради получения секретных автоботских чертежей. И чертежи получили, и заодно кучу других файлов - вдруг попадётся ещё что полезное. Мегз лично любил рыться в украденных файлах пленников и набираться чужой мудрости. Неизвестно, как рассказ о Плавителе уцелел; можно лишь догадываться, что Вектор Сигма не стёр его из памяти этого автобота по своим загадочным соображениям. И вот - он уже миллионы лет лежит в повелителе десептиконов; наверняка и к Юникрону рассказ попал, когда тот модернизировал его из Мегатрона. Им только дай почитать чужие Искры, этим суперкомпьютерам.
История Плавителя соблазняет совершить самоубийство, но Гальватрон был не из тех. Он всегда ценил жизнь, что бы там ни говорили какие-то там привидения, даже если они правы.
Он опять подумал о Скандалисте:
"Дурак... Какой он был дурак!" - воскликнул мысленно, - "Он точно не читал про этого Плавителя, раз так хотел стать опять живым. Так метался, желая возвратить себе тело! Каким он был идиотом! Если смерть действительно прекрасна, то жалкий эмоциональный придурок не желал замечать этого. Капризы, вечные его капризы - захотел стать живым и досаждать мне опять, захотел прежней жизни. Но нет, никогда не получалось так, как он планировал, и в этот раз тоже; поделом ему, он заплатил за всё сполна! Как мне спокойно теперь, что его больше нет, что я наконец смог его убить! Ещё превосходнее, чем смерть Оптимуса..."
И Гальватрон засмеялся вслух. Но потом в его мысли пришёл тревожащий вопрос.
"А ведь мёртвый Скандалист был похож на Плавителя... Чёткий, даже цветной призрак, и этот знакомый голос... Наглый гад ещё и вселялся в моих солдат, я чуть не угробил Циклона из-за него! Сам Плавитель так не мог! Такой непорядок, как Скандалист смог вернуться таким сильным привидением?"
Он вспомнил, как убивал его на коронации. Пушка, гордость и оружие Гальватрона, стреляет, как и любой бластер смешанного типа, потоком атомов и фотонов. При желании бластерный заряд можно сильно наэлектризовать; тогда, в ту минуту, Гальватрон не пожалел энергии на это.
"Условия, видите ли, тогда сложились похожие... Я начинаю злиться на свою пушку! Юникрон, проклятый плод больных идей квинтов, сделал мне пушку, подобную ихней старой мусорке!" - в этот момент у Гальватрона начался припадок безумия, обусловленного неполадками: его оперативная память в голове была механически повреждена, когда он упал в лавовое озеро на астероиде, а ещё ранее Юникрон своими хакерскими выходками вызвал программные нарушения в его Искре, которые проявились не сразу, но как раз к тому времени, когда его из этого озера вытащили.
Циклон, дежуривший неподалёку от комнаты Гальватрона, прибежал на исходящий оттуда шум. Больной бегал по помещению и с силой буцал свою оранжевую пушку, ругаясь и крича какую-то ахинею.
- Вот тебе! Отродье утилизатора, вот тебе за привидение!
Вздохнув, Циклон начал привычно пытаться успокоить босса, что всегда делал в таких случаях. Но Гальватрон его упорно отталкивал и продолжал бить о каменные стены уже изрядно помятое оружие. Наконец, пока отброшенный в дальний угол комнаты Циклон вставал, безумец переломил пушку о собственное колено, бросил на пол, и выставил на неё руку, собираясь выстрелить. Но чем? На руке ничего нет. Сообразив, что сейчас намеревался расстрелять свою пушку из неё же, Гальватрон впал в другую вариацию припадка: истерический смех. Бухнувшись прямо на пол рядом с обломками несчастного девайса, он ржал до энергоновых брызг из оптики.
В дверях показался Астропоезд.
- Что тут у вас?
Циклон красноречиво посмотрел на него.
- А, ясно. Подкрепления не нужно? Я постою у дверей - если что...
- Пошёл вон, заговорщик! - рявкнул Гальватрон. Астропоезд скрылся за дверью.
Припадок проходил, и больной постепенно утихомиривался.
- Всё, всё, - приговаривал Циклон, сев рядом и успокаивающе приобняв босса.
- Почините её, - распорядился Гальватрон, выйдя из комнаты уже в адекватном состоянии.
- Боюсь, что нельзя; надо делать новую, - ответил один из Свипов, вертя в руке оранжевые обломки.
- Так сделайте, и побыстрее!
Ему было неловко и тревожно без своей неизменной пушки.
"Зачем я сломал её? Не она виновата, и не Юникрон, и даже не квинтессоны, а Скандалист! Я тогда не ожидал, что увижу там столь абсурдное предательское шоу, и вложил в тот заряд столько электронов, сколько требовало моё презрение к нему. Что, если дело в электричестве, или электромагнитном поле в момент его смерти? Это оно делает призраков сильными".
- В электричестве дело! - повторил он вслух, и находившиеся рядом десептиконы сперва удивлённо уставились на босса, а потом снова занялись своими делами.
Используя хранившийся в их базе данных молекулярный образ пушки, десептиконские техники сделали новую, пусть и не обошлось без некоторых технических трудностей, обусловленных убогостью их ресурсов на Чааре.
Скурдж вызвался отнести новое оружие своему повелителю. Гальватрон ждал на улице. Перед тем, как выйти к нему, Скурдж зашёл в одну из боковых комнат коридора, ведущего наружу, чтобы втайне от всех полюбоваться пушкой. Гладкая, блестящая, из сочно-оранжевого металла, в котором сейчас отражались его бородатое лицо и стена, освещённая солнцем из прорубленного в скале окна. Хотел бы он себе подобное оружие.
Ещё немного постояв, он вынес пушку хозяину. Тот принял её с нескрываемым довольством: как ни крути, а оружие это превосходное, только пользоваться им надо с умом. Под "с умом" он понимал "как хочу, так и пользуюсь". Тревожные размышления о смерти и Скандалисте уже не беспокоили так сильно; Гальватрон, шутя, понаводил пушку на ошивавшихся вокруг нескольких десептиконов-зевак, сделал пару залпов по окружающим камням, освещаемым клонящимся к закату солнцем, и удовлетворённо похлопал другой рукой по пушке.
- Когда скоро я настигну Родимуса, чтобы отомстить ему за наше позорное изгнание и моё недавнее избиение, то он не уйдёт от расплаты! - и он сделал ещё несколько залпов, - Но надо быть осторожнее с электронами...
- Почему? - развёл плечами Скурдж.
- Не твоего ума дело.
"Нашёлся тут, за мой ум отчитываться..." - молча подумал Скурдж и удалился. День за днём видя странные поступки босса, он всё меньше уважал его.
Трансформировавшись и повернув пушку на звёздное небо, Гальватрон натужился. Сейчас он сделает ещё один залп - максимальной мощности, чтобы окончательно проверить пушку, и вернётся в крепость. Электронов можно не жалеть, ведь стреляет он в космос. В никуда и в никого.
Шумный и мощный выстрел прорезал почти безатмосферное небо Чаара и ушёл в него, словно луч звезды. Когда Гальватрон трансформировался обратно, заряд уже исчезал на фоне звёздного неба, всё менее и менее заметной крохотной фиолетовой точкой. Не провожая его взглядом, десептикон ушёл в крепость - подзаряжаться из скудных запасов того энергона, что удалось наворовать неделю назад.
Примечания автора к главе:
Написана осенью 2007.
