Кейд только руками развел. Когда Оптимус стоял рядом и называл его по имени, желание покончить с инопланетной историей быстро пошло на убыль. Кейд не умел долго сердиться, даже если специально себя накручивал. Кроме того, может быть, Оптимус и вел себя, как сукин сын, но это был его сукин сын и Кейд был рад снова его видеть.
Он не стал дожидаться повторного приглашения и сел в кресло водителя, с хозяйским видом оглядев кабину. Здесь все было по-прежнему: на спальном месте лежали KSI-дрон и бейсболка, валялась разная полезная мелочь. На соседнем сидении висела куртка, и лежала мятая, но чистая футболка – последнее ценное приобретение, за которое, правда, пришлось заплатить, поскольку граждане проявили бдительность. Пока Оптимус разворачивался, Кейд переоделся и откинулся в кресле, дав отдых гудящим от усталости ногам.
Оптимус больше ничего не сказал, но Кейда это устраивало. Главное, что он внутри кабины, а не снаружи.
Шум двигателя смешался с шелестом радио, дорога снова убегала под капот, на котором плясали солнечные зайчики – это показалось таким привычным, даже по-хорошему будничным, что Кейд улыбнулся, наверно, впервые с того момента, как оставил дом.
Он слушал новости, потом долго глядел в окно, пока демон по имени Раздражающее Безделье не умостился на соседнем сидении. Кейд успел обнаружить одну неприятную вещь: ему нечем было занимать себя в пути, даже следить за дорогой не было нужды. Он совсем не привык сидеть без дела, а когда мужчине нечего делать, он начинает пить. Или выходить из себя, слушая, как его пропесочивает собственный грузовик. Сейчас Оптимус молчал, и Кейд, не найдя ничего лучше, вернулся к новостям, на его удачу спортивным.
Вечерело. Низкое солнце зацепилось за далекие горы, как оранжевый воздушный шар. Все вокруг стало рыжим, красным, пламенным, перерезанным напополам черной остывающей дорогой. Цвета были ярким и ядовитым, как в старых техниколоровских фильмах.
К этому времени Кейда беспокоили более насущные дела, чем счет "Хьюстон Тексанс": желудок сводило от голода, а когда Кейд последний раз был в душе и лежал в кровати, у которой не нужно было спрашивать разрешения снять штаны – он и не помнил.
Он порылся в карманах куртки и решил, что оставшихся денег хватит на ужин и кровать попроще. Часть из них он заработал уже в пути. Как-то помог тучному, утомленному водителю разгрузить грузовичок у одного из многочисленных магазинов, подвинтил кондиционер в другом. Кейд тренировал свою паранойю, но незнакомцы, платившие ему небольшие, легкие деньги, обладали приятным свойством: они были слишком заняты собой, слишком ленивы и разморены зноем, чтобы разглядывать его небритую, ничем не примечательную – тут Кейд был с собой честен – физиономию, поднимать телефонную трубку и звонить копам за простое патриотическое спасибо. Деньги обещали только за грузовик, это он подглядел в одной из местных газет. (Там же Кейд к своему удивлению прочитал, что не отправился в бега с инопланетным противником, а угнал дорогой тягач. Шумиха вокруг Оптимуса была не такой уж громкой. Это наводило на мысль, что ребята в черном вздумали провернуть какой-то фокус под носом у властей и лишний ажиотаж вкупе с тысячами заинтересованных в грузовике гражданских им ни к чему.) Да и не были эти края богаты на любителей копов.
Все равно налички было мало. Кейд продолжал надеяться, что позже, даст бог, удастся встретиться с Лукасом. В противном случае остается грабить поезда, набитые золотом. Привет Уэйну.
Оптимус выслушал его, и Кейду пришлось ждать еще около часа, пока грузовик не остановился рядом с маленьким двухэтажным зданием с терракотовыми стенами, ютящимся на залитой асфальтом площадке у основания нового скального хребта. На вывеске значилось просто «Мотель». За ним в ряд шли еще несколько одинаковых строений, включая бар и магазинчик. Из-за угла появилась патлатая собака и облаяла незваных гостей. Других признаков жизни не было, только из бара доносились приглушенные голоса, а у его стены стояли два начищенных «харлея», словно декорация к «Беспечному ездоку».
Кейду не очень-то хотелось расставаться с Праймом, но нормальная человеческая жизнь с ее бытовыми удобствами манила, как никогда прежде.
Выбравшись из кабины, он прихватил куртку и сообщил правому колесу, не решаясь смотреть в лобовое стекло, что с него хватит экспериментов внеземного разума над человеческими существами. Оптимус не отреагировал. Кейд заметил, что на решетке и бампере нашли свой конец десятки крохотных насекомых. Автоботу тоже не помешал бы душ. Он подумает об этом, когда разберется со своими делами.
Совсем скоро Кейд вошел в мотель и огляделся. Внутри царил тот же светло-коричный цвет, стояли стойки со старыми журналами и газетами. Видеокамер, как в магазине, он не увидел. На правой стене висел большой плакат со скорпионом, венчающим надпись «Мескаль», на левой – реклама «Будвайзера». На стене за стойкой были прибиты доска с расценками и полки, на которых стояли какие-то дикие на вид сувениры и выключенный телевизор.
За деревянной стойкой развалился парень и листал газету. Он был одет в голубую рубашку и узкие брюки. Лицо скуластое и неприветливое, верхнюю губу украшала ниточка усов. Кейд на всякий случай не стал снимать бейсболку, предполагая, что в газете – если она свежая, конечно – вполне может оказаться его портрет. Парень оторвался от чтения и сфокусировался на посетителе. Он грыз зубочистку и разглядывал Кейда, но не лицо, а мятые джинсы и грязную куртку. Потом слегка перекинулся через стойку и еще некоторое время зачем-то пялился на его ботинки.
– Президентский люкс, я полагаю? – Зубочистка переместилась из правого уголка рта в левый.
– Да, и девочек в номер, – Кейд положил на столешницу смятые купюры.
Парень быстрым движением, словно ящерица языком слизнула, взял деньги. Через секунду на столе лежал ключ с деревянной биркой. Настоящий олдскул.
Закрыв за собой дверь крохотного номера на втором этаже, Кейд сразу отправился в душ и долго оттуда не выходил, смывая грязь и пот и повторяя «боже, боже». После, в маленькой светлой комнате он упал на кровать перед включенным телевизором с бутылкой колы. Про Оптимуса он и думать забыл и после ужина быстро уснул.
Во сне он шел по черной дороге вдоль черных скал. Когда переставал дуть холодный ветер, он слышал прямо за спиной мягкие шаги. За ним крался, припадая брюхом к покрытой серебристой пыльцой земле, колдовской зверь с глазами-лунами, на обратной стороне которых таился страшный секрет. Но если Кейд оборачивался, то никого не видел, только получеловеческий силуэт мелькал на границе зрения, в трещине между мирами. Тьма текла мутными ручьями из пустых глаз Койота, вибрировала и размывалась, превращаясь в женский смех.
Очнувшись, но не открывая глаз, Кейд сообщил, что видел во сне какую-то странную хрень, и более того, всякая подозрительная ерунда теперь буквально громоздилась, как кучи мусора, там и сям, куда ни ступи, даже при свете солнца. Не дождавшись ответа, он вспомнил, что заснул на кровати, которая не умеет разговаривать.
Разлепив веки, он нашел часы, было четыре ночи. На экране телевизора все еще мелькали черно-белые картинки, но за окном царила тьма такая же густая, что и во сне. Отличное время, чтобы обмануть во второй раз. Тогда позор ему, человеку. Кейд, застегивая на ходу джинсы, подошел к раскрытому окну и поглядел вниз.
На площадке стоял только грузовик. Лунный свет смешивался с тусклым свечением фонарей и обрисовывал контуры кабины. Кейд знал, как выглядит Прайм: очень одиноко.
Через несколько минут после того, как раздалась трель звонка на стойке, администратор, словно призрак, появился из темноты первого этажа. Он сонно потягивался, но уже прилепил сигарету на нижнюю губу. Парень посмотрел на Кейда. Зрачки были расширены так сильно, что почти скрывали цвет глаз.
– Деньги не возвращаем, – сказал он, узнав наконец ключ, который Кейд положил на столешницу, и начал шариться по карманам.
Кейд махнул рукой, но увидев зажигалку, кивнул на нее. Парень скорчил рожу, и закурив, бросил полупустой пластиковый футлярчик Кейду.
– Подарок от заведения, – он повесил ключ и удалился во мрак.
– Прямо долбаное Рождество, – сказал Кейд сам себе, захватив со стойки газету, перед тем, как выйти на улицу.
Когда он подошел к Оптимусу, тот оживился, включив ближний свет и габаритные огни. В синей подсветке грузовик выглядел почти празднично. Кейд еще раз окинул его взглядом с бампера до выхлопных труб, возвышающихся над огромной кабиной, и подумал, что у него наконец-то есть машина, соответствующая амбициям.
– Время твоего досуга еще не подошло к концу.
– Досуга, – Кейд фыркнул. – Где только слов таких набрался.
Прайм отмолчался и Кейд пожал плечами. Он обещал вернуться рано утром, но какой дурак будет валяться в кровати, если на улице ждет живой робот?
– Я был разгневан,– сказал Оптимус через некоторое время, медленно подбирая слова. – И я сожалею об этом. Нельзя бросать своих. В этом нет ни капли чести.
– Ладно, давай начнем сначала. Меня зовут Кейд Йегер, я инженер.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
