Несвятое воскресение
…Чтоб тот, кто спокоен в своем дому,
Раскрывши окно, сказал:
«Голос знакомый, а слов не пойму», –
И опустил глаза.
Анна Ахматова
У меня её лицо, её имя,
Свитер такой же синий.
Никто не заметил подмены.
Flёur
Всякий раз просыпаешься по-новому. Ленивым субботним утром можно подарить себе роскошь позднего подъема: понежиться в подушках, свернувшись гусеницей в уютном коконе одеяла, и неспешно размыкать веки в дремотной надежде еще доспать.
В будний день нецензурно ругаешь будильник, но стараешься всё-таки не сильно бить дорогой телефон о стену и в итоге стоически поднимаешься, дабы поучаствовать в ежеутреннем флешмобе «Зомби-апокалипсис в вашем городе». А иногда бывает, что вскакиваешь посреди ночи и замираешь, подпрыгнув на матрасе: черт побери, приснится же такое!
Случается ещё, что в странное время зависаешь у окна с кофе, чаем, сигаретой, энной стопкой виски (нужное подчеркнуть) – последнее в «час самоубийц» идёт особенно хорошо.
Это бессонница, когда «хоть читал бы, только чтенье продвигается так вяло», и гомеровы седые паруса вкупе с бесконечными списками кораблей исключительно суицидны и, вообще, всячески провоцируют.
Интересная штука – сон. Ведь так или иначе каждому известно, каково это – покидать его чертоги, но при этом далеко не все помнят момент пробуждения или сравнивают вчерашний опыт с сегодняшним, и так далее.
Что уж говорить о тех, кто возвращается в собственное тело после менее однозначного, но более продолжительного, чем рекомендованные восемь часов, отсутствия?
Эбби провела в Ничто порядка полутора земных суток.
В комнате с белым потолком, где её тело сейчас с опаской реактивировало витальные функции, на безликой стене в хромированном корпусе доживали отпущенный срок дешевые часы из заведения, у которого всегда «есть идея». Батарейку сначала поленились заменить, а потом не до того было, так что минутная стрелка за объективной реальностью не поспевала уже на четверть часа как минимум, а секундная – то ли в истерике, то ли в глубоком Альцгеймере, затравленно цокая, тряслась, дёргалась и спотыкалась, но вперед тоже не шла.
По странному стечению обстоятельств часы шокированно замерли именно в тот момент, когда стерильную тишину комнаты прорвало внезапным «ба-бах!», как будто в металлическом ящике встряхнули бревно.
Чуждый сей реальности звук бронетранспортером прокатился по помещению, отскочил от хромированных столов и каталок, лихо отпрыгнул от металлических дверец, в два яруса размещенных в дальней стене, – точно он знал, что лучше эти ящики не выдвигать и содержимое их не тревожить.
В шкафу, пустые и полные, вздрогнули колбы.
Не выдержав происходящего, треснуло стекло.
Тело Эбби Смит, заботливо прикрытое зеленой простыней, на металлической полке безымянного ящика импровизированного морга неестественно выгнулось, еще раз вздрогнуло для приличия и наконец расслабилось.
На цокольном этаже тайного объединения под эгидой спецслужб США и Великобритании, настолько секретного, что его сотрудники сами неточно знали, кому или чему служат, снова воцарилась тишина.
Мистер Голос не рассчитывал на повышение: провал с очередным мутантом лишил его на то всякой надежды. Раньше удавалось выжать из тварей больше, а теперь они мрут при первой возможности – слабые какие-то пошли… Не то чтобы он стремился к чинам и званиям! Щеголять ими не перед кем: узкий круг посвященных и так прекрасно в курсе, кто сколько стоит на этой работе.
Иногда спецагента посещали крамольные мысли о том, как было бы замечательно, если бы страна знала своих героев в лицо, но подобные размышления он оперативно гнал от себя. В такие моменты слабости особенно хорошо помогали всевозможные психотехники, которым его учили еще в начале карьеры, особенно старый добрый аутотренинг. Так, не забывая о выправке, несмотря на вполне себе гражданский костюм, при галстуке и сапфировых запонках (платили защитникам человечества весьма недурно), мистер Голос неспешно шагал по коридорам американского – головного – офиса Организации. До кабинета начальника всего и всея, мистера Мира, оставалось еще порядка четырехсот шагов.
Четыреста шагов до отчета. Четыреста шагов до возможного разжалования. Четыреста шагов… Мистер Голос вздохнул чуть глубже, чем человек, который совсем не волнуется. Нет, он не переживал: никто не мог предполагать, что последний пойманный мутант окажется с изъяном и сойдет на нет от совершенно детской дозы цереброизлучения. О превышении служебных полномочий и речи идти не могло: девчонка оказалась телепатом, она была опасна.
…А что до этого скользкого типа из банка: пропал один агент – найдем другого. Этого Ибиса (Что за фамилия? Поляк, что ли, или латыш? Надо было выяснить…Но это потом, потом!), вероятно, выследили и убрали. Девчонка не могла действовать в одиночку, за ней явно стоял кто-то. Да, сейчас сведений мало, их почти нет, но надо продолжать расследование. Пора накрыть эту сеть и уничтожить тварей, представляющих опасность для человечества!
…Да, не забыть запросить бумагу на вскрытие последнего мутанта.
Так размышлял мистер Голос, следуя своим путем. Подойдя к массивным дубовым дверям, ведшим в приемную мистера Мира, он остановился на секунду перед прямоугольным зеркалом в человеческий рост, поправил пиджак, кончиками ухоженных пальцев одернул белоснежные манжеты и мимоходом взглянул на руки – не дрожат ли? Не дрожат.
Хотя мистер Голос не был ни верующим, ни суеверным человеком (сугубо профессиональный подход к жизни, основанный на фактологическом анализе и дедукции), он помедлил еще несколько секунд перед зеркалом. Спецагент внимательно заглянул своему отражению в глаза и представил, что смотрит на холодную, острую, смертоносную, закаленную в битвах сталь верного клинка. Когда его взгляд стал достаточно жёсток, он про себя произнес слова профессионального аутотренинга Организации: «Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я — меч во тьме; я — дозорный на стене; я — щит, который охраняет царство людей».
«Подготовлен – вооружен», – так думал мистер Голос, вступая в открывшийся перед ним дверной проем. Он не волновался. Он поступил правильно. Прежде всего, он все-таки выполнял свой долг. Ибо ночь темна и полна ужасов.
Офис главы Организации был светел и для несведущего безлик. Сам мистер Мир восседал в черном кожаном кресле спиной к огромному панорамному окну, за которым жил своей утренней жизнью воскресный Чикаго. Необозримое поле массивного, явно сделанного на заказ рабочего стола перед ним было пусто и сверкало полированной поверхностью в свете множества крошечных потолочных ламп. Рай перфекциониста нарушали разве что чуть повернутый к двери монитор компьютера да от стационарного телефона провод, который белым червём полз через весь стол и исчезал где-то в недрах кабинета.
Цоканье замочного язычка, возвестившее появление мистера Голоса, совпало со щелчком телефонной трубки, легшей на аппарат, – мистер Мир только что завершил разговор. Без лишних церемоний, отмахнувшись от пытавшегося формально приветствовать его спецагента, шеф Организации встал и в молчании прошел в другой конец кабинета, где на мягком персидском ковре в окружении книжных полок, резного из красного дерева бара и кожаных кресел, примостился хорошенький чайный столик, на вид из Ост-Индии колониальных времен, не меньше.
– Это дурдом! Форменный дурдом! – опустив приветствия, запальчиво воскликнул мистер Мир. – Мне жаль, что пришлось так спешно гнать вас через всю Аталнтику. Дело ваше срочное. Мы все решим своим чередом. Вы садитесь, не стойте столбом, разговор будет долгий, – начальник Организации дернул ручку бара, достал пузатую бутыль и пару коротконогих бокалов не менее приятных форм. – Коньячку?
– Спасибо, сэр, не стоит, – Мистер Голос слегка откашлялся. – До полудня не рискую.
– Это вы, голубчик, зря, – начальник Организации подозрительно покосился на бутылку, как будто сам засомневался, но всё-таки пробку со смачным «чпок!» выдернул и плеснул на дно бокала пару щедрых глотков. – Но как решитесь, сами тогда за собой ухаживайте. У нас тут не дружеские посиделки, а ЧП всепланетного масштаба. Апокалиптический армагедец, хе-хе-хе!
С этими словами мистер Мир потонул в кресле, покачивая в чуть подрагивающей руке бокал – согревая напиток. Мистер Голос вдруг заметил, что шефа не только пальцы подводят… Неслыханное дело, у него и правый глаз дергается: щурится хитро, а потом выпучивается. Такого за долгие годы безупречной службы спецагент, конечно, не видел и напрягся, но нашел в себе силы, чтобы, небрежно расположившись в кресле и расстегнув пуговку на пиджаке, принять позу вежливого внимания. С оттенком легкой светской расслабленности – почему нет, раз тут у них в семь утра не по протоколу да с распитием…
- Сэр?.. – как бы намекая, произнес мистер Голос, для пущего эффекта приподнимая холеную бровь.
– Ух… – мстер Мир выдохнул, залпом проглотил роскошество по тысяче евро за пол-литра, налил еще, кивнул коллеге и поморщился на его отрицательный жест. – Вы совсем как советский агитплакат «Нет алкоголю!», трудно с вами. – Начальник перевел дух и немедленно выпил. – Кстати, русские. Crazy Russians! С них-то все и началось. Прихожу я вчера на службу, открываю дверь, а вот прямо вот здесь, где сейчас вы, сидит мужик в пальто и бобровой шапке и опустошает мой бар. Нет, попрошу, оставьте вопросы! Как он сюда проник, как открыл… Порталом! Понимаете, пор-та-лом! Маг он, видите ли. Представился, корочки показал. Красные такие корочки! – жалко добавил мистер Мир. – Антон, говорит, я, Городецкий, из Москвы, приятно познакомиться. И сообщает, мол, будет у них в Шотландии (ваш сектор, кстати, слушайте!) конференция: вся магическая общественность Европы и Азии соберется, и наши чтоб, то бишь Организация, не беспокоились, у их Инквизиции, мол, все под контролем. А его, дескать, от оргкомитета прислали… И бумажку мне в нос суёт. Представляете, какой хам.– Мистер Мир снова потянулся к бутылке, но его руку на полпути остановил мистер Голос. Поболтав содержимое сосуда, он с нечитаемым выражением лица наполнил оба бокала.
– Сэр… – несколько глотков спустя мистер Голос пытался прояснить ситуацию. – Насколько я понимаю, Организация имеет некоторое соглашение с магической, кхм-кхм, общественностью. Они все-таки не наша компетенция. Да, призраки, зомби, вампиры, мутанты, русалки, водяные, демоны – по нашей части… Пункт двадцатый протокола гласит, – тут лицо мистера Голоса приобрело боговдохновенное выражение, и он по памяти процитировал, – что «лица магической категории граждан и прочие, к ним себя причисляющие, не входят в компетенцию Организации, покуда смертны и не практикуют некромантию». Я, конечно, ни в коей мере не стремлюсь снять с британского бюро ответственность. Все проведем согласно процедуре. И, возможно, это нам даже на руку… Как раз сегодня я собирался поговорить с вами о последней операции и о существе, захваченном нами на выходе из пространственно-временного портала…
Но тут шеф невозмутимо перебил агента, со стуком поставив бокал на столешницу:
– Погодите вы со своей операцией! У нас ещё вампиры в Форксе!
– Где это?
– Все время забываю, что вы в географии не сильны. На севере США.
– Но, сэр, это не входит в мою компетенцию… Или меня командируют? – забеспокоился мистер Голос.
– Да нет, кому вы там нужны. Еще наворотите, как в Лондоне… – мистер Мир устало откинулся на спинку кресла, а мистер Голос настороженно замер: сейчас начнется. – Вампиры просто к слову пришлись. Ненормальные какие-то, знаете... Людей не жрут, животными пробавляются, ходят опасно. Даже аннигилировать, по сути дела, не за что… Некие Каллены – фамилия вам ничего не говорит?
– Нет, сэр, но есть идея, – оживился мистер Голос. – Не скажете ли, где эти самые Каллены кормятся, уж не в природо- ли охранной зоне? А то, знаете ли, экосистему нарушат – потом ввек не восстановишь…
Начальник Организации поднял на спецагента осоловелый взгляд и неприлично расхохотался:
– А ты молодец! Точно! Ползаповедника подожрали уже, гады! А я и не подумал… Тут-то мы их, голубчиков, и прижучим! Ай да молодец! Видишь, хорошо свежим взглядом посмотреть… На любую проблему, знаешь ли, на любую проблему… И на твою тоже. – Мистер Мир назидательно приподнял снова наполненный бокал.
– Разрешите доложить, сэр, – спецагент отставил коньяк в сторону и выпрямился в кресле.
– Да видел я рапорт, что уж там. Давай так: я сам тебе все расскажу, а ты кивай. Проект, ты, прямо скажем, завалил, но это ничего. Ничего… В джунглях за одно дело два раза не бьют. Так вот…Накрыли вы эту конторку, как ее, «Ankh Afterlife бла-бла-бла». Подозревали, что работают ребята на наш контингент и гоняют упырям и прочей нечисти трансцендентальной хабар, водят всякий потусторонний элемент тайными тропами и т.д. Вампирюшку на выходе из портала взяли – не раскололи – упокоили. Оборотня взяли – не расколи. Девку малолетнюю, смертную, телепата, взяли – даже колоть толком не начали – померла. Связной ваш пропал – концы в воду. И каким-то, чур меня, магическим образом – у него все ваши позывные были, а у вас на него ничего?
Что, упустил я что-нибудь?
Мистер Голос встретил взгляд начальника, как пулю. Стоически.
– Нет, сэр, вы ничего не упустили. Но если не возражаете, я поделился бы некоторыми соображениями.
– Делись давай, мне еще тебе дело одно рассказать надо. – у начальника Организации снова задергался успокоившийся было глаз.
– Сэр, ваша информация о магическом сборище весьма кстати. Я уверен, если взять под крыло эту компанию, так или иначе кто-то из них снова выведет нас на банк. Есть вероятность, что не на сотрудников, а на кого-то покрупнее, кто всем заправляет. Позвольте спланировать операцию?
– Для таких масштабов у вас банально не хватит людей в британском бюро. – Мистер Мир помолчал. – Но в принципе… Раз вы так горите желанием реабитили…реабилири…тьфу, исправиться, я не против. Только смотрите мне! Работайте чисто! Никаких ненужных аннигиляций! Эти чертовы волшебники свои права знают. Особенно у вас там! Правозащитница от их профсоюза, эта чертова кукла, как её… Грейнджер, нас потом по инстанциям затаскает. Еще Инквизицию припомнят, и доказывай потом, что мы не при делах. Так что вы меня поняли. Тихо и чисто сработать. Слежку там, как сможете… Организации скандал не нужен.
– Есть, сэр, – мистер Голос порывался встать, но в который раз за это утро был остановлен властным жестом.
– Не спешите, голубчик. Сейчас самое интересное. – шеф Организации чуть подался вперед, и спецагент с ужасом различил огоньки безумия во взгляде начальника. – Друг мой… Вы в курсе, что мы не одни во вселенной?
Нет, мистер Голос, естественно, в курсе не был. Опять же, согласно протоколу, зеленые, красные или серо-буро-малиновые человечки не подпадали под юрисдикцию Организации. Формально их существование считалось фантастикой donec probetur contrarium*.
Спецагент грешным делом подумал, что начальник двинулся крышей: всякое бывает…Ответственная должность, перманентный стресс, многие годы секретной службы – не все такое выдерживают. Так всем было бы проще. Но нет: шеф уже вытек из удобного, мягкого кресла и, задержав ненадолго полный тоски взгляд на опустевшем бокале, нетвердо прошел к рабочему столу:
– Без пяти восемь уже. Ох… Подойдите сюда. Сейчас начнётся.
– Что? – смешался не совсем трезвый, но очень взволнованный мистер Голос.
– Я не дурак, знаете ли, и понимаю: думаете, я с ума сдрейфил? Эх…нам ли говорить о сумашс… сушесм…короче, поняли меня. С нашей работой нужно быть ко всему готовым. О, «Уэбекс» загрузился. Он сейчас будет.
– Кто, он? – мистеру Голосу впервые за карьеру захотелось уйти. Просто уйти.
– Омни…Омнибус…Черт его дери! Оп-ти-мус Прайм, лидер пришельцев.
– Какой лидер? В смысле, президент? – тупо переспросил спецагент.
– Сами у него и спросИте! – рявкнул мистер Мир; в клик по иконке «Присоединиться к совещанию» он вложил, казалось, всю свою ненависть к паранормальным нарушителям общественного спокойствия.
Мистеру Голосу и в голову не пришло перетащить кресло к директорскому столу: он просто замер по левое плечо от шефа и уставился в экран, не очень представляя, чего ожидать: зелёной морды, клыков, пасти Чужого во все пиксели доступного им расширения… Не то чтобы он не успел повидать странного и страшного за годы службы, но всё-таки…Где-то в глубине самого своего существа агент надеялся, что это розыгрыш. И да, пить на работе он зарёкся.
Когда собеседник включил микрофон, а окошко видеосвязи в правом верхнем углу экрана мигнуло, как бы в последний раз переспрашивая: «А оно вам точно надо?» – служители отечества резко протрезвели.
Чего угодно они ожидали, но, когда совершенно человекоподобный собеседник на экране откашлялся, поправил микрофон, приколотый к воротнику не самой свежей рубашки, и низким голосом произнес: «Раз, два, три. Как слышите меня?» – агенты испытали нечто сродни разочарованию.
Все-таки признали: да, слышим нормально.
Хотя пропорции окошка «Уэбекса» к площади экрана были более чем скромны, сразу стало понятно, что безымянный собеседник на том конце соединения чертовски устал. Поерзав в кресле и решив, вероятно, что достаточно помучил сотрудников Организации, он все же заговорил:
– Позвольте представиться, господа. Агент Фоулер, ФБР.
Мистер Мир с мистером Голосом переглянулись, и последний попытался было спросить:
– Так вы не…?
– А, понимаю, – Фоулер потер переносицу, продемонстрировав «китайский траур» под ногтями. – Извините, мы подумали, что лучше я сначала введу вас в курс дела. Вы не против? – и, поскольку собеседники не подавали признаков жизни, не мигая замерев перед экраном, он сразу продолжил. – Мы работаем с пришельцами с планеты Кибертрон, автономными роботизированными индивидами, или, как они сами предпочитают себя называть, автоботами, порядка полутора лет. Правительством США на базе ФБР и при помощи ВВС был сформирован особый отдел по работе с автоботами, который я возглавляю. По статусу они неформально приравнены к лицам, просящим политического убежища, или беженцам. Я сразу хотел бы прояснить один момент: мы проинформированы о специфике деятельности Организации. Все мы понимаем важность и значимость вашей миссии, но от лица правительства Соединенных Штатов Америки я уполномочен официально заявить: автономные роботизированные индивиды с планеты Кибертрон не подпадают под юрисдикцию Организации как не соответствующие определению «нежить», «мутант» и «потусторонний элемент», зафиксированные в кодексе Организации, и, следовательно, не подлежат преследованию со стороны сотрудников и иных уполномоченных лиц Организации как на территории США, так и на всех территориях, на которых действуют представители Организации.
На этих словах Фоулер выдохнул, грузно осел в кресле – было даже слышно, как что-то жалобно хрустнуло; мистер Мир и мистер Голос непонимающе пялились в экран. В этот момент оба жалели, что вернуться за остатками коньяка сейчас решительно нельзя.
– Короче говоря, э…Коллеги. По союзникам не стрелять. Это если резюмировать вышеизложенное, – уточил агент Фоулер. – Вы уж не обессудьте, но, когда нас просветили насчет ваших методов работы, автоботы настоятельно просили меня донести до вас информацию об их статусе и о том, что, как беженцы, они находятся под защитой государства.
– Хорошо, агент Фоулер, – мистер Мир нашелся что сказать первым, причем он был явно раздражен, – но что вы в таком случае хотите от нас?
– О, об этом расскажет Прайм, уступаю ему микрофон, – бодро сообщил Фоулер и поспешил ретироваться куда-то в бок, так что его больше не было видно.
Представители Организации напряглись, когда темно-синяя стена в алых сполохах (больной бред дизайнера-наркомана, да и только!), на фоне которой сидел их собеседник, внезапно зашевелилась. Камера на том конце, вероятно, затряслась, и изображение поплыло. Когда же сигнал снова наладился, спецагенты в унисон судорожно сглотнули: с экрана на них смотрело не багровое, но око. Совершенно не человеческого и уж точно не земного оттенка голубовато-сапфировый взгляд – и ничего больше. Поскольку ни бровей, ни ресниц, ни даже зрачка не наблюдалось, сложно сказать, каким образом доблестные сыны Организации дружно пришли к мнению, что с ними говорит именно глаз. Но что еще это могло быть? Не рот, не нос – это точно. Но какого же размера существо, если у него такие большие глаза? Эта мысль пришла в головы спецагентам тоже одновременно, и они снова сглотнули. Мистер Мир, давно находившийся на грани нервного коллапса, мелко затрясся: ему внезапно вспомнилось «Бабушка, а зачем тебе такие большие…глаза?»
Решив, вероятно, что собеседники на том конце уже достаточно пообвыклись, око мигнуло, и откуда-то раздался очень ровный, совершенно спокойный, но при этом небезэмоциональный голос. Достаточно приятный тембр – пожалуй, чуть ниже баритона; идеальный британский акцент (так артикулирует английская аристократия или кто-нибудь из ведущих театральных актеров вроде Райфа Файнса). Всё б располагало неподготовленного слушателя к обладателю подобных вокальных данных, если б не одно «но»: неживой металлический призвук, эхо, механический гул, как будто с вами через водосточную трубу говорит азимовский робот, причём явно не Р. Дэниел Оливо...
– Доброе утро, господа. Меня зовут Оптимус Прайм, и я представляю на планете Земля автоботов, роботизированные автономные организмы с планеты Кибертрон, как сказал об этом коллега Фоулер.
«Понятненько, – как-то не по-агентски жалко пропищал внутренний голос мистера Мира, – роботизированные. Автономные. Организмы».
Тем временем око продолжало, не прерываясь и, судя по всему, не переводя дыхания («А зачем дышать? Оно же роботизированное», – пищал все-тот же голосок в голове у начальника Организации.):
– Автоботам было предоставлено убежище на территории Соединенных штатов Америки. Мы бесконечно благодарны стране, поддержавшей нас, когда наш дом был уничтожен гражданской войной. С сожалением должен сообщить вам, что наши враги, десептиконы, нашли путь к Земле и угрожают безопасности планеты. Мы поклялись защищать людей, ибо по нашей вине они оказались втянуты в битву, которая не должна была коснуться человечества. Сорок восемь земных часов назад нам удалось получить исключительно важные разведданные: десептиконы, враги всего сущего, готовят нападение. Наши специалисты смогли запеленговать координаты. Я очень сожалею, господа, но, согласно нашей информации, удар врага, скорее всего, придется по лондонской базе Организации. Передаю координаты. Проверьте.
Десептиконы прибыли на Землю не просто так. Они что-то ищут. И что-то подсказывает мне, что они ожидают обнаружить искомое по этим координатам. Позвольте задать вопрос: что там? Есть ли у вас какие-либо предположения? Что могло привлечь внимание десептиконов, в частности – возглавляющего их бывшего Лорда Протектора Кибертрона, к Организации? Я не могу ничего требовать от вас, господа, но я уповаю на ваше благоразумие, и мы все очень рассчитываем на вашу искренность, а также на любое содействие, которое Организация сочтет возможным оказать. – Экран снова пошел рябью, отчего казалось, что немигающее око вздрагивает.
Мистер Мир и мистер Голос переглянулись.
– Если вам нужно что-то обсудить, мы готовы ждать. Ни агент Фоулер, ни мы не претендуем на секреты Организации. Нам необходимо только понять, в связи с чем объявлена мобилизация десептиконов, а координаты, данные им, указывают на заброшенные склады в лондонском Хэкни, ¬ – так же спокойно произнес Оптимус Прайм, и окончательно протрезвевший мистер Голос подумал: «Есть ли что-то, что может вывести его из себя?.. И хочу ли я об этом знать?»
Начальник Организации судорожно взвешивал все pro et contra сложившейся ситуации, и в списке pro пока не набиралось и одной позиции. Contra же беспокоили его: в Лондоне подвергались опасности и могли погибнуть люди. Просто люди и люди Организации – это раз. О самой конторе, как выяснилось, было известно больше и большим, чем он бы согласился принять – два. Мистер Мир привык докладывать лично президенту США, реже – в компании премьер-министра Соединенного Королевства. Но ФБР… Военно-воздушные силы. Сколько народу в курсе! Безобразие! Это форменный дурдом – три! Долгие столетия Организация выживала и позволяла обычным, законопослушным гражданам не бояться, что барон Самди постучится в их благополучный дом на Манхеттене или в Ноттинг-Хилле. А теперь… О них стало известно каждому встречному-поперечному! Его люди в опасности (все мысли директора возвращались к этому). Но мистер Мир решился:
– Агент Фоулер, Оптимус Прайм. В ситуации, когда в глобальном плане секретность Организации нарушена, я думаю, нет смысла биться за частности. Мне не известно о чем-либо, что могло бы находиться на лондонской базе и представлять интерес для внеземных цивилизаций, но я работаю в США. Может быть, мой коллега прояснит ситуацию?.. – тон начальника был ровен, но угрожающ, и мистер Голос, уже почти лишившийся идеальной выправки (в неудобной позе затекла спина) и остатков хваленого самообладания братьев Организации, полупридушенно прохрипел, вцепившись побелевшими пальцами в край стола:
– Я… не знаю.
Этим директор не удовлетворился. Он рявкнул:
– Доложить по форме! Последние задания и проекты. Я, что, вас учить должен?
Мистер Голос вздрогнул, как от пощечины, но продолжил, не меняя позы и глядя в стол (в голубой глаз было смотреть как-то не по себе, а повернуться к шефу так, чтобы это не выглядело фамильярно, не получалось):
– Я возглавляю лондонский контингент с 1998-го года. Помимо плановых мероприятий по аннигиляции потустороннего элемента, или нежити, а также контроля за соблюдением магическим населением правил и положений Статута о секретности 1689 года, наша группа работает над глобальным проектом под кодовым названием «Озирис». Проект строго секретный, – на этом месте спецагент запнулся, поняв, какую глупость сказал, но Оптимус Прайм не дал паузе продлиться:
– Озирис, насколько я могу судить по материалам интернета, властелин загробного мира в верованиях ныне исчезнувшей цивилизации… В чем суть проекта?
– На территории Соединенного Королевства и США действует преступная группировка, – уже более уверенно продолжал мистер Голос, – которой принадлежит сеть «Ankh Afterlife Private Banking». Их посредники активно работают в Чехии, Венгрии и России, но пока нам не удавалось до них добраться из-за отсутствия договоренностей с упомянутыми государствами и нездоровым, кхм-кхм, и алогичным стремлением жителей упомянутых государств оберегать потусторонний элемент, пробавляющийся на их территории.
– Что такое «Ankh Afterlife Private Banking»? Каковы принципы его работы? – Оптимус Прайм звучал более чем заинтересованно.
– Насколько нам удалось выяснить, – заученно твердил спецагент, – это вопросы артефакторики или артефактологии. Если у вас есть артефакт, который вы считаете слишком ценным или слишком опасным, вы можете отнести его в «Ankh Afterlife», и они спрячут его для вас… не в этом мире. Если вы умерли, вас в любом случае протащит коридорами «Ankh Afterlife», и тогда вы можете оставить информацию о том, кто вам наследует. Это одна сторона медали. Мелочью вроде молодильных яблочек или говорящих зеркал там не занимаются. А вот Святой Грааль припрятать, например, это всегда пожалуйста.
– Это мне понятно, – прогудел Прайм, – уверен, что подобный…сервис даже в столь юном мире, как ваш, где наука создания артефактов не развита, должен пользоваться спросом. У определённой категории клиентов. Вся ли это информация, которой вы располагаете?
Мистер Голос покосился на мистера Мира – тот был недвижим, как будто спал с открытыми глазами:
– Нет. Мы предполагаем, что банк оказывает нестандартные… услуги. Такие, как открытие пространственно-временных порталов и поиск артефактов по заданным параметрам.
– У вас есть доказательства? – поинтересовался Оптимус Прайм.
– Прямых пока нет, но есть свидетельские показания курьеров, – спецагент замялся. – Нам удалось в последнее время задержать троих…И сказанное мной базируется на материалах допросов.
– Я правильно понимаю, что какого-либо материального подтверждения у вас нет? На базе в Хэкни вы ничего такого не храните? – с некоторым нажимом уточнил Прайм.
– Что вы, конечно, нет! – мистер Голос вскинулся и, сам того не желая, встретился взглядом с оком.
– И поговорить с задержанными курьерами тоже никакой возможности нет? – мягко поинтересовался Оптимус Прайм.
– Все аннигилованы, – качнул головой агент Организации. – Если вас это успокоит, при них ничего, имеющего отношение к потустороннему миру, обнаружено не было.
Послышался какой-то странный шум, как будто включили гигантский вентилятор, но звук его прервался так же внезапно, как возник.
Огромный глаз, занимавший все окошко «Уэбекса» на экране, моргнул, и на том конце соединения сказали:
– Как ни прискорбно, не успокоит. Даже если вы были достаточно откровенным с нами, силы противника полагают иначе: в лондонском Хэкни будут что-то искать. Мы рекомендуем вам в кратчайшие сроки эвакуировать район. К сожалению, сделать это незаметно для противника у вас не получится: для десептиконов вы как на ладони. Советую вам в первую очередь думать о том, чтобы успеть спасти как можно больше жизней.
– Но президент, премьер-министр… – очнулся вдруг мистер Мир.
– Уже проинформированы, – внезапно вступил в разговор агент Фоулер, вылезая откуда-то из угла экрана. За его спиной снова произошло какое-то движение, и глаз Прайма сменился давешней сине-красной стеной. – Мы выслали за вами транспорт. Ориентировочное время прибытия – один час. Вылетаете с нами с ближайшей базы ВВС. Желаю удачи. До встречи.
– Не могу сказать вам «всего хорошего», ибо хорошего в происходящем мало, – вновь зазвучал механистический баритон Прайма, – но до встречи. Предупредите своих людей.
Картинка резко пропала – собеседники покинули конференцию.
Директор Организации так и остался сидеть перед монитором. Мистер Голос краем глаза взглянул на начальника, прошел к чайному столику на другом конце кабинета, где разлил по бокалам остатки коньяка. Шеф даже не посмотрел на спецагента, лишь протянул к подошедшему руку и, проглотив содержимое бокала, отстраненно сказал:
– Мы с вами покойники. Безработные, разжалованные покойники. Выпейте уже за упокой своей души, если у вас таковая имеется. – с этими словами мистер Мир потянулся к телефонной трубке. – Идите. Мне надо подумать, что сказать нашим.
Спецагент коротко кивнул, поставил нетронутый бокал на стол и в три больших шага пересек расстояние от стола руководителя до двери. Бесшумно открыв ее, мистер Голос вышел в приемную, где позволил себе на секунду замереть у прямоугольного зеркала: не дрожат ли руки? Не дрожат.
Ничего необычного – служба. Для такого, как он, любой дозор может стать последним. Ибо ночь темна и полна ужасов.
В комнате с белым потолком вновь жалобно звякнули пустые и полные колбы. Бесшумной змеёй поползла по стене трещина. Дрогнув, слетели вниз большие дешевые часы и легли на пол хромированным блюдцем. За дверью несколько раз мигнули забранные в металл лампы дневного света. Потом – еще раз. Потом – погасли.
Тот, кто наносил удар за ударом по складскому сектору лондонского Хэкни, очевидно, не спешил. Бывший Лорд Протектор руководствовался межгалактическим принципом: хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам; поэтому он методично сканировал здание за зданием и, не находя искомого, сравнивал каждое творение рук человеческих с землей. «Не то, не то, не то, опять пустышка. Сигнал где-то здесь, но такой слабый, такой рваный – не зацепить…Где же ты?..»
Мегатрона совершенно не волновало, что кричали по доступным им частотам жалкие букашки – обитатели этой цветной планеты. У него была цель – и следы этой цели вели от лаборатории уничтоженного им предателя в человеческий город Йорк, затем – к неприметному серому зданию в центральном Лондоне. Затем – сюда.
Расправившись с изменником, он нарочно дал цели уйти: необходимо было понять, что задумал этот подлец. Может быть, он и закрыл собой слабо пульсирующую сигнатуру чего-то, считая, что Мегатрон – конченый идиот и ржа давно пожрала логические связи в его ЦП… Но отследить ничем не прикрытую энергоподпись, пусть даже носитель ее не крупнее скраплета, – спарклингова игра. «Деактивация, – размышлял бывший Лорд Протектор, сметая очередное здание, – слишком малая цена за предательство. Многоворновое предательство. У камеры искры я пригрел киберзмею. Стоило разобрать эту тварь на запчасти… Он уверял меня, что проект свёрнут! Он клялся Кибертроном! А там –лаборатория. Органика, человеческие клоны – омерзительно. Если б я мог, трижды убил бы гада! Я трижды бы сжег эту гнусность! Эту пакость, недостойную называться десептиконом!.. Но где же оно?.. Где моя цель? Почему молчит? Отчего я больше не слышу ее?..»
Еще заряд; на этот раз он направлен вниз – ведь букашки так любят зарываться в землю! Вдруг что-то ценное они спрятали именно там?
…И земля вздрогнула. На цокольном этаже Организации, где располагался импровизированный морг, подпрыгнули и разом лопнули колбы, пустые и полные, перевернулись и неловко завалились на бок хромированные каталки.
Та, кого раньше называли Эбби Смит, открыла глаза. Она попыталась сделать вдох, но воздух вливался в легкие с трудом, медленно – точно вползал через слой пропитанной формалином ваты. Тело было точно парализовано – окоченело: не слушались пальцы, и Эбби никак не могла осознать своего положения в пространстве. Помучившись какое-то время, она сумела направить руку туда, где, как ей казалось, было лево: ладонь заскользила по холодному гладкому металлу, поднялась вверх, ощупала там все – вдох, еще один, не спеши – коснулась правой стороны и дна…ящика. Здесь бы следовало закричать, но Эбби не стала. Она только коротко и рвано вздохнула: надо экономить кислород.
Сознание – клик, клик, клик – ожило, функционировало и снова собирало паззл: ящик, металл; хлорка, аммиак и формалин намертво припечатались к верхнему нёбу. «Я вышла во вне, – твердила про себя та, кого раньше звали Эбби, – получилось. Как теперь выйти отсюда?»
Очередной удар сотряс комнату с белым потолком. Эбби почувствовала, что летит, а потом резко – удар.
Кашляя, она во второй раз отрыла глаза, только чтобы увидеть скупой, сероватый, разбавленный свет. Она лежала на полу и смотрела в потолок.
Бледная, худая рука, испещренная голубоватыми прожилками вен, вытянулась вперед. Та, кого раньше называли Эбби Смит, встала и сделала первый шаг. Впереди оставалась дверь.
Дверь отсюда.
___________________
*пока не доказано обратное
