На мой капот упала первая капля, затем вторая. Это были осадки — явление крайне редкое для севера, но весьма распространенное на юге Кибертрона. Индикаторы фиксировали его неутешительный химический состав: на нас изливались разбавленные кислоты, разъедающие обшивку корпуса и сбивающие данные мелких внешних датчиков. Все, не сговариваясь, включили защитные поля. Осадки усилились, и поверхность вокруг нашей колонны задымилась. На магистраль наползал густой туман, поглотивший звуки наших протекторов и способный погасить любые сигналы звукового диапазона. Освещать себе дорогу стало почти бесполезно, и мы переключились на ближний локационный режим. Глухой и слепой туман. Дорога в этом секторе стала казаться еще более мрачной, еще отчетливее виднелись ее изъяны, а романтика путешествия наполнилась совершенно иными нотами. Отражающая поверхность локатора в верхней части моего корпуса сканировала полусферу вокруг меня, и в секторе скана действительность выступила куда более правдивой, чем ранее. Окуляры ведь видят далеко не все. И еще — так далеко на юг я не забирался никогда… Впрочем, раньше я обычно делал это один.
— Сколько это может продолжаться, Орион?
Я мог поклясться, что никто из них никогда не попадал под кислотный дождь.
— Бывает, и до половины орбицикла. Пока не встретим рассвет. Придется потерпеть.
Долгое время никто из нас не задавал вопросов в общую ментальную сеть. Все напряглись и включили резервные мощности навигационных устройств. Нам ничего не оставалось, как просто ехать, проваливаясь бесполезными световыми конусами фар в эту призрачную пелену. Создавалось впечатление, что наша группа незаметно миновала портал в иную реальность. Потом Грузохват пытался шутить, стараясь приободрить всех. Я мысленно пожал ему манипулятор за эту неуклюжую попытку, а сам на несколько астрочасов выпал из общей беседы.
В процессоре назойливо крутилась одна и та же мысль. И пока вокруг проплывали серые рваные клубы кислотных испарений, я напряженно думал о своем будущем. А конкретно — о предложении, поступившем из самого Центра Управления прямо перед поездкой. Я думал, думал и думал, взвешивая каждую мелочь, сравнивая и противопоставляя факты. Все, что я видел вокруг, подпитывало мои чувства. Заброшенные шахты, ржавчина, голодные стаи ночных убийц, разруха и этот ядовитый туман казались общей болезнью, от которой должно найтись лекарство; врагом, против которого должно было быть создано оружие.
Но что я выиграю и где потеряю, став тридцать вторым дешифровщиком Главной Базы Йакона, поставив собственную сигнатуру под соглашением никогда не покидать пределы Кристалл-Сити, но получив привилегии, комфортабельные личные апартаменты, полное энергообеспечение и… возможность напрямую прикоснуться к тайнам, данные о которых по крупицам собирал в своих наблюдениях, в беседах с Учителем. Чего я добьюсь, потеряв личную свободу и став поднадзорным?
— Древняя Йаконская Информационная База имела собственное имя — Телетраан. В ней суть управления Сигма Конвертером. Кибертрон окончательно превратится в бесполезный кусок ржавеющего железа без данных этой Базы.
— Почему же Сигмус Прайм перекодировал ее в конце войны, когда уже было очевидно, что Врагу она не достанется? Или у нас был не один Враг?
— Почему? Об этом не так просто рассказать, Орион. Сейчас уже поздно, начинается световой цикл, тебе пора уходить.
Если бы я успел расспросить Альфа Триона тогда обо всем! Если бы он мне позволил взять ВСЕ его знания… Но упущенного не вернешь. А теперь, с этим предложением из Центра, Технологии Золотого Века становились не моей навязчивой идеей — судьбой.
Я готов был поклясться на Кодексе Автоботский Империи, что в Базе было все, так нужное нам для оживления собственной планеты. Там могли содержаться данные о первичной трансформации всех зданий, коды управления телепортами, Космическими Мостами, параметры вращения семи внутрипланетных сфер Сигма-Конвертера, схемы подземных коммуникаций, совпадающие с ходом первичных каналов, коды защитных куполов над городами, карта гипер-дромосов... Но главное — там могла быть информация о внутреннем строении Доса и Биоса! Последнее казалось мне самым важным.
Не так давно я приблизился к разгадке назначения древних Лун. Почему же правительство, в полном распоряжении которого находилось это сокровище, не воспользовалось им, почему вокруг Телетраана развернулось так много интриг? В процессор закрадывались самые мрачные предположения. Я гнал их прочь и отрицал очевидное, ибо в глубине Искры догадывался, ПОЧЕМУ легендарный Командор Сигмус принял такое решение… Несложно было понять и то, почему сейчас в строжайшей секретности было приказано восстановить Телетраан снова. Мне же предоставлялась возможность самому все узнать и самому принять решение. Неужели Альфа Трион готовил меня именно к этому?
— Дион, какова емкость твоего инфоблока?
Мне показалось, этот вопрос вырвался в общую частоту помимо моей воли.
— Сто двадцать тысяч мега-единиц.
— А конфигурация?
— Тетрагональная. А зачем тебе?
— Не важно. А у тебя, Флешсторм?
Все мои спутники, скорее для того, чтобы отвлечься, охотно отвечали на мои вопросы. Я суммировал их данные, в общих деталях набросал схему соединения их информационных хранилищ. Я делал это, следуя больше интуиции, чем какой-либо мысли. Я тоже хотел отвлечься…
Начало едва заметно светать, и вдоль дороги стали проглядывать пятна ржавчины. Обонятельные датчики улавливали неприятный запах разложения, которым был пропитан холодный воздух. Мы забрались так далеко, что ухоженная часть поверхности давно закончилась, и в утреннем свете проявлялась уже совсем незнакомая планета. На S-49 все это выглядело драматичнее, чем где-либо. Мы видели тянущиеся на многие механомили болота ржавого шлака. Остовы древних поселений на горизонте нагоняли тоску, став необитаемыми островами, памятниками Падению. Корпус Кибертрона медленно окислялся и выходил из строя.
— К ним уже не проедешь, — тихо сказал Грузохват, — провалишься на нижние уровни, а то и глубже.
Наши датчики фиксировали огромные пустоты под недавно укрепленной лентой шоссе. Видимо, количество визитеров из Йакона в Каон за последнее время увеличилось. Мы двигались по узкому мосту над бездной, и это жутковато было осознавать. Никто даже не заметил, как внезапно прекратился дождь, и небо приобрело розоватую-лиловую предрассветную окраску. Хронометр бесстрастно отсчитывал время. Мы молчали, погруженные каждый в свои размышления.
Ржавые пустоши тянулись с обеих сторон бесконечным унылым пейзажем. В незапамятные времена живой кибертроний этих мест, лишенный питания, превратился в обыкновенное железо, железо — в распадающийся на составные элементы оксид. Теперь же трясина медленно тлела, приняв в себя новую порцию кислоты. Порой топи так близко подступали к шоссе, что становилось опасным сбиться с курса и зацепить обочину. Дорога в этих местах сужалась и мы, сбавляя скорость, ехали по самой кромке.
— Во всем виноваты кислотные дожди, видимо, здесь они образовали целое озеро.
— Море, Таймфол, это место называется «Ржавое Море». Оно огромное и занимает одну десятую планеты. Мы уже давно едем по краю его самого узкого залива.
Я знал, что S-49 было последним шоссе, по которому можно пересечь эти опасные земли, остальные дороги к Каону намного длиннее и идут в обход. Есть, конечно, телепорты, но не все хотят регистрировать собственную сигнатуру, когда отправляются в южную столицу.
— Поговаривают, вся планета изнутри пустая. Это правда, Орион?
Я не знал, что ответить. В памяти всплыла самая странная ночь в моей жизни. Полупарализованный, скованный жестоким недугом корпус моего учителя в кресле специального антиграва. Отчаянная боль в грудном отсеке, легкая дрожь всех систем, пытающихся осмыслить новую информацию и принять ее. У Альфа Триона тоже болит грудь. Напряжение было слишком сильным, и теперь его системы работают в аварийном режиме. Он держится на одной только воле, пытаясь ободрить меня, остающегося на этом, ставшим враждебным, берегу. И вот портал на нижних уровнях Кристалл-Сити, о котором мало кто знает из ныне живущих. Минута до нашего окончательного расставания. А потом капсула уносит его в шахту, в самый центр Кибертрона, к священному Сигме, туда, куда отныне им, Альфа Трионом, будет закрыт доступ всем... Сенаторам, военным, грабителям, обычным кибертронцам.
Я отбросил воспоминания и начал рассказывать о том, что знал.
— Наша планета, — огромный додекаэдр. Это, в сущности, гигантский монокристалл, выросший из Священного Куба. Вы же знаете, что кристаллы могут расти.
— Конечно, — ответил Блок, — наши корпуса умеют регенерировать, только для этого нужен…
— Энергон, — хором ответили остальные.
— Да, энергон. Он встраивается в кристаллическую решетку металла и полностью меняет ее, превращая в кибертроний — суперкристалл с идеальной симметрией и необычными свойствами. Когда Первородный Энергон наполнил Священный Куб, его грани стали расти. Куб менялся, проходя стадии разных геометрических фигур.
— И планета росла тоже?
— Да. Чем больше она становилась, тем больше на ней появлялось жителей. В самом начале сотворения нашей цивилизации был только Куб, Вектор Сигма и двое Изначальных, созданных самим Праймусом. А затем Куб превратился в звездный тетраэдр, потом в икосаэдр и, наконец, в додекаэдр — фигуру, максимально приближенную к шару. Стали формироваться другие сферы Сигма Конвертера. Когда вырастала одна, вслед за ней росла другая. Всего внутри Кибертрона появилось семь сфер разной конфигурации. Они двигались в разных направлениях, каждая со своей скоростью, вырабатывая электричество и неограниченное количество топлива. А на поверхности формировались дороги, здания, города…
— Говорят, Священный Куб и по сей день находится в центре планеты, — тихо сказал Грузохват, — я слышал, что он прилетел из космоса, или Праймус создал его из пустоты.
— Не знаю, — ответил я, — мне не удалось побывать там. А с тех пор, как Сенат объявил Альфа Триона преступником, моя мечта увидеть помещения Сигмы стала нереальной.
Я оборвал свою речь. И мы все благоразумно промолчали на эту тему. Даже находясь на огромном расстоянии от столицы, не стоило так прямо рассуждать о действиях Сената. В моей памяти возникла белая лицевая пластина офицера Внутренней Безопасности, пришедшего арестовать Альфа-Триона. Стройный черно-белый корпус, опустившийся на одно колено перед последним Изначальным. Их короткий спор, и исполненный благородства поступок автобота, не подчинившегося приказу Сентинела Прайма.
— Я даю вам возможность скрыться.
— Но тогда арестуют вас.
— Это неважно. Помимо долга перед Сенатом у нас всех есть Высший Долг. Многие из нас предпочли сами все забыть. Но я забыл далеко не все и не могу поступить против совести.
— Ваше имя, офицер?
Голубые линзы преданно и твердо смотрят на Альфа Триона.
— Праул.
— Я запомню вас и ваш поступок.
«Я запомню вас и ваш поступок...»
Я повторял это как эхо тогда, прячась за дверью скрытого отсека, я снова повторял это сейчас, борясь с нахлынувшими воспоминаниями, задумчиво глядя на линию горизонта, которую разрезала бесконечная лента шоссе.
— Солнце! — внезапно ахнул Флешсторм, прервав болезненную цепочку моих мыслей.
Из-за горизонта вырвался первый луч, а затем светило ударило по линзам ярким, радостным, розовато-золотистым. Шоссе заблестело, а небо расцвело прекрасной и нежной палитрой красок. Мои друзья в общем эфире захлебнулись в потоке удивленных восклицаний и эмоций. Видимо, они не часто видели рассвет, и спешно пытались запечатлеть его на собственные видеорегистраторы, радуясь, что могут сохранить прекрасные мгновения. Наше искусственное солнце еще могло нас радовать. Лучи высветили темно-серый профиль далекого города на горизонте.
— Каон! — воскликнули мы одновременно, радуясь скорому окончанию этого мистического, мрачного и странного пути.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
