Ретчет был опасен, когда говорил таким тихим голосом. Гнев начальника медслужбы нельзя было передать словами - ведь Оптимус владел информацией с самого начала!
- Ты все знал. И молчал.
Прайм задумался, будет ли прилично испугаться или же лучше сохранить статус бесстрашного лидера. В конце-концов, Ретчет мог быть опасней трех десептиконов вместе взятых. Шарк знает, что взбредет ему в голову на следующем техосмотре.
- Я только предполагал. Этого недостаточно, чтобы сеять панику.
- Сэм превращается в одного из нас, и этого недостаточно, чтобы сеять панику?!
Закричал. Оптимус с облегчением подумал, что буря миновала, и неслышно провентилировал.
- Сэм не становится одним из нас. Он стал вместилищем Великой Искры. Я не могу точно сказать, когда и как. Она переместилась из Куба в органическое тело, но это произошло. Без всякого сомнения, юноша знает об этом, судя по данным, полученным от Джолта.
Спокойствие главнокомандующего относительно столь серьезной темы заставило медика вспылить праведным гневом. Он со всего размаху засвистел Прайму по шлему и рявкнул:
- Ты совсем болты растерял?! Ты хоть понимаешь, что это означает?!
Младший мех не ответил. И даже не напомнил о субординации и что нападение на командира наказуемо отправкой на гауптвахту. В словах Ретчета была истина, но Оптимус понимал последствия куда лучше. Он был Праймом, и прекрасно знал, что ждет их человеческого друга.
Порой Сэм спрашивал себя, для чего его прадеда понесло в Антарктику. Почему именно он нашел там вмерзшего в лед Мегатрона.
Почему Сэм не прогнал Бамблби - и всю эту кибертронскую свистопляску - когда у него появилась такая возможность?
"Я хочу остаться с мальчишкой".
Если это его выбор.
И он выбрал. Выбрал автоботов. Выбрал жизнь, полную приключений и - чего он не до конца осознавал в тот момент - опасностей. Вместо тихой и спокойной, но лишенной инопланетян и их гражданской войны.
Теперь же он страдал, потому что лучшего друга не было рядом. Парень с грустью осознал, что вместе с желтым камаро из его жизни исчез большой кусок смысла. Он не знал, чем себя занять, как отвлечься от назойливого голоса в своей голове. Оллспарк проявлял себя все настойчивей, не умолкая ни на минуту.
Без Бамблби было одиноко. Микаэла работала в мастерской отца день и ночь, чтобы отдать какие-то старые отцовские долги, при этом совершенно отказываясь от помощи, утверждая, что у нее все под контролем. Майлз, старый школьный друг, уже казался не таким интересным. Он все еще был помешан на компьютерных играх и аниме-девушках, и совершенно не желал поднять голову, чтобы увидеть окружающий, куда более сложный, реальный мир.
К тому же, в душу Сэма стали закрадываться сомнения, что автобот оставил его нарочно. Ведь он даже ни разу не позвонил за неделю, не поинтересовался, как он тут. Жив ли, здоров. Бамблби уехал без объяснений, прощаний и советов на дорожку. Конечно, с парнем ничего не успело бы произойти за жалких семь дней, но обычно опекун отличался большим энтузиазмом, когда это касалось здоровья Сэма.
Подросток лежал на нагретой за день крыше родительского дома, закинув руки за голову. Он понятия не имел, какая сверхъестественная сила удерживала его там, но это его не особо волновало. Тревожные мысли и так роились в голове, словно осы в гнезде.
Младший Уитвикки прекрасно помнил то искреннее любопытство, которое они - два пришельца - испытывали друг другу. Как учились доверять, несмотря на тайные опасения каждого. Их первые попытки подружиться были осторожными и даже неуклюжими, ведь они были такими разными. Культурные различия играли не меньшую роль, чем расовые - попробуй объяснить фразу "нутром чую" солдату, привыкшему руководствоваться логикой и рассчетами процессора!
И хотя Бамблби, в отличие от Сэма, не мог говорить и пояснять, он терпеливо и усердно учился. Когда юноша понял, что вместо агрессивной вспышки эмоций нужно проявить снисхождение и понимание, неверные действия, как правило, больше не повторялись.
Может быть, в этом и заключалась причина? Может быть, автобот не чувствовал к себе такого же внимания? Был обижен за недостаток заботы или интереса?
Или... благодарности?
Сколько раз за последние два года Сэм говорил лучшему другу "спасибо"? Если не за повседневные моменты, то хотя бы за спасение своей жизни? Парень не мог даже толком сосчитать, сколько раз верный опекун вырывал его из костлявых объятий смерти. А сейчас он был так далеко, нельзя было даже прощения попросить...
Идея юркнула в голову неожиданно, из-за чего человек подскочил на месте и навернулся с крыши. Кряхтя и охая, подросток извлек свой сотовый из заднего кармана джинсов, молясь всем богам мира, чтобы после такого жесткого приземления он работал.
На внутренней линии кибертронцев отсутствовали привычные уху гудки. Но обычно в них не было нужды, поскольку любой вызываемый почти сразу отвечал. Сердце отчего-то молотилось в ожидании знакомого голоса, и чтобы успокоится, Сэм принялся считать вздохи. Раз. Два. Три.
На восьмом паника вступила в свои права безраздельно. Долго. Слишком долго, чтобы списать на занятость. Ему не хотели отвечать.
Может быть, что-то случилось? Может, Би ранен? Или его отправили на опасное задание, и он не хочет раскрывать свое местоположение? Но нет, тогда бы парень не смог его вызвать совсем.
Был только один вариант - позвонить тому, кто наверняка знает, что и как происходит в среде автоботов.
- Добрый вечер, Сэм.
Приятный баритон звучал мягко, даже ласково, и завязывающиеся в узел змеи внизу живота сразу начали расслабляться.
- Здравствуй, Оптимус. Эм... Как дела?
Не самый высокоинтеллектуальный способ начать беседу, но по крайней мере, вежливый. Иногда Уитвикки просто терялся - если с опекуном общение было легким и беззаботным, то общение с Праймом отчего-то казалось немного натянутым. Наверное, во всем виноват занимаемый им статус - верховный главнокомандующий все же.
- Я в прекрасном состоянии, и тебе желаю того же.
- Эээ... Спасибо? Слушай... Ты не знаешь, где Би?
- Знаю. Он находится на базе Н.Е.С.Т.
- О, значит он с вами? Просто он не отвечает на звонки, и его уже неделю как нет, и... ну... я волнуюсь.
Голос Прайма стал мягче обычного:
- К сожалению, ты не сможешь ему дозвониться. Бамблби в данный момент готовится к очень ответственному заданию, и ему запрещено связываться с кем бы то ни было, включая тебя. Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить его, что с тобой за все это время ничего не произойдет.
- Если тебе это удалось, можешь смело требовать медаль "за мужество"! - расхохотался Сэм.
И тут же осекся, осознав, что Оптимус за всю войну с десептиконами сделал куда большее, и имеет право требовать не только медаль, но целую аллею статуй в свою честь. Конечно, он никогда этого не сделает, потому что в дополнение ко всем своим достоинствам он еще и скромен. А жаль, Сэм бы обязательно сделал ему какую-нибудь статую, если бы это от него зависело...
- А когда он вернется?
- Предположительно, через три дня.
Парень выдохнул с невыразимым облегчением.
- Через три дня ты отправишь его назад.
Через три дня Би, наконец, будет дома, и они смогут поговорить! Уитвикки попросит прощения, сознается во всех своих грехах, признает, что он неблагодарный идиот...
Сэм даже не заметил паузы, которую выдержал Оптимус, прежде чем ответить "да".
Отстранить Бамблби от Сэма было не самой лучшей идеей. И даже тот факт, что принадлежала она Ретчету, не успокаивала скаута. Десять дней вдали от подопечного казались ему наказанием, и он вполне справедливо требовал объяснить, в чем провинился. Ретчет злился ничуть не меньше: он все еще надеялся найти хоть какой-то способ вернуть землянина к его изначальному "я". Постоянные неудачи вызывали в нем вспышки бессильного гнева, и зудение Би не поднимало настроения. Словно пытаясь вернуть себе чувство компетентности, медик придирался к каждому автоботу, которого видел - и потихоньку накаляющаяся атмосфера передалась всем.
Назревала полномасштабная драка, причем стычки происходили как между кибертронцами, так и между автоботами и людьми. Оптимус, прекрасно понимая, что он за это отвечает, пытался урегулировать все мирно, не применяя административные наказания и отправки на гауптвахту. Для этого необходимо было разрешить проблему, с которой все началось - найти способ отделить Сэма от Великой Искры, или, по крайней мере, заставить главврача смириться с поражением. Хотя принимать рациональные решения становилось тем сложнее, чем сильнее зрел внутренний конфликт в его собственной искре.
Он хотел уберечь Сэма не меньше других, а то и больше - ведь в отличие от них знал, что такое непосредственная связь с Оллспарком. Но сопротивляться той части древнего кода, которая заставляла Праймов подчиняться велениям Великой Искры, не мог. Не мог и не хотел, опасаясь той же судьбы, что и у Падшего - единственного, кому удавалось длительное время этот код игнорировать.
Если и существовал способ, который с таким рвением искал Ретчет, то никто про него не знал. И поэтому Сэм Уитвикки, вопреки законам логики, стал живым сосудом Великой Искры - и чем больше времени проходило, тем меньше шансов оставалось на их разделение. Парень не знал даже элементарных теоритических основ, и Оптимус боялся, что упустит время, которое стоило бы потратить на обучение юного Хранителя.
Поначалу мех был уверен, что справится. Ведь в ходе длительной гражданской войны у него не было иного выбора, как преодолевать трудности. Конечно, не всегда он делал это в одиночку, а с помощью, советами или просто моральной поддержкой друзей и соратников: Проула, Джаза, Ультра Магнуса, Айронхайда и даже Ретчета.
Но сейчас никто не мог помочь или посоветовать.
Джаз был мертв. Проул - затерян в глубинах космоса, как и Ультра Магнус. Ретчет и сам нуждался в помощи и поддержке.
Звонок Сэма доставил тревоги в уже измученную искру. Юноша был взволнован и выражал все те же эмоции, что и Бамблби: недоумение, недовольство, даже страх. Однако стоило пообещать, что они скоро вновь увидятся, в голосе землянина появилась какая-то необъяснимая уверенность. "Через три дня ты отправишь его назад".
В груди у Прайма защемило, и он прикусил глоссу, с которой так и рвалось "как прикажешь". Ведь он мог принять слова человека как вопрос или как просьбу с предоставлением выбора, разве нет?
Нет, не мог. Слишком уверенный голос. Слишком утвердительное предложение, без сомнений в исполнении.
Максимум, что смог выдавить из себя автобот - "да". Короткое, но в то же время, безусловное подчинение.
Потому что не мог не подчиниться.
Ретчет опоздал.
