Глава 10. ПРОБУЖДЕНИЕ.

Это был классный денек, похищение и все такое прочее.

Саймон, «Светлячок»

Ей снилась мокрая трава и пахнущий дымом воздух, механический скрежет непоправимо сломанного двигателя и шепот дождя. Все время меняющиеся отблески на каплях дождя: красный, желтый, зеленый, красный, зеленый... цвета дрожали в черноте.

Ей снился красный металл, изогнутый и покореженный, и мешанина из серебристых деталей, разбросанных по земле, словно игрушки. Голубые и розовые лужи блестели на газоне и тротуаре. Ровное сияние пробивалось из-за смятого металла, лучи света лизали тени.

Ей снилось золото, треснутое и тусклое, влажное, но в то же время теплое; по коже ползли искры от прикосновения к нему.

Ей снилась звезда, яркая, чистая, прекрасная; она лежала в ее ладонях.

Ей снилась боль.

Ей снились предсмертные крики раздираемого металла и смеющиеся демоны с огненными глазами.

Ей снились голоса, негромкие, гулкие, они били в грудь и отдавались вибрацией в животе и легких, словно раскаты грома.

А потом тени промокшей под дождем ночи потускнели и растаяли как туман под солнечными лучами, и внезапно она поняла, что это уже не сон.

— Прекрати вертеться, пока я не приварил ничего лишнего, — лязгнул металл, громко зашкварчало. — Чем это тебя?

Второй голос, чем-то знакомый, небрежно проглатывал согласные:

— Эт те лазерные пушки, десы их любят. Помнишь? Такие большие и страшные.

— Я помню дырки, которые от них остаются. Не думал, что они все еще ими пользуются.

— Ага. И по-прежнему так же больно попадают.

Невеселый смешок.

— Тебе повезло, что Мираж знаком с полевым ремонтом, — пауза. — Ты хоть нашел его?

Вздох.

— Типа да. Что от него осталось.

— Поврежден?

— Уничтожен.

Мгновение тишины.

— ...шлак.

— Ага.

Лицо и руки почти замерзли и покрылись гусиной кожей. Свет бил по закрытым глазам оранжевыми и красными потоками. Воздух чуждо и тревожно пах маслом, металлом и озоном; она лежала на чем-то неровном и мягком. В руке была зажата грубая шероховатая материя.

Она вздрогнула, осознав, что в ушах звенит, и распахнула глаза. Слепящий белый свет обжег сетчатку, по силе соперничая с солнцем, и она, зашипев сквозь зубы от боли, дернулась и зажмурилась.

Ох...

— Я сказал, не дергайся. Праймус правый, я привинчу тебя к столу.

— Кажись, я что-то слышал.

Постоянное бренчание и шипение — непрекращающийся фоновый шум — притихли и оборвались.

— В чем я не сомневаюсь, так это в твоих чудесных аудиорецепторах.

Эвилин снова открыла глаза, на этот раз осторожнее, и сощурилась от света, льющегося сверху. Бело-серая муть обернулась серым потолком, усеянным большими ослепительно яркими лампами. Она сморгнула навернувшиеся от боли в глазах слезы и осторожно подняла руку, заслоняясь от сияния.

— Ага.

Раздалась целая серия механических звуков, гудение и скрип смешались с громким бум-бум, сотрясающим поверхность, на которой она лежала, и над ней что-то наклонилось и заслонило свет.

— Наконец-то.

Со скрытого тенью лица сияли синие глаза; V-образная штука на лбу тревожно напоминала рога.

— Приятно осознавать, что мы тебя не деактивировали, но больше так не делай. Ты хоть представляешь, как трудно поддерживать белковую жизнь?

Эвилин невнятно икнула и, замерев, уставилась вверх на незнакомого гиганта, по-прежнему закрываясь рукой от света.

О боже правый.

— Может быть, он еще не в онлайне, — донесся второй голос откуда-то сбоку.

Голова с V-образной штукой слегка наклонилась в сторону второго голоса:

— Приказ не дергаться никто не отменял. Лежать.

— Слушаюсь.

Сбоку появился большой красный палец, аккуратно подтолкнул ее поднятую руку, и красный металл, белый свет и серый фон закружились, словно в калейдоскопе — она несуразно попыталась отползти, несмешно пародируя себя же в ту ночь на парковке, когда ее похитил красноглазый гигант. Путь к бегству преградило что-то холодное и твердое, она уперлась в него спиной; дыхание вырывалось невнятным писком.

Как и большинство детей, она почти всегда притаскивала бездомных котят и прочую живность домой, и как большинство родителей, ее папа и мама устраивали найденышей в выстланных полотенцами картонных коробках, пока зверьки не смогут так или иначе перебраться куда-нибудь еще.

Это насмешка какая-то.

Она находилась в коробке, плоской металлической коробке, дно которой устилало что-то вроде толстой, грубо выделанной ткани. Коробка стояла на столе размером с хороший дом, и все это находилось в громадной комнате — другие столы стояли рядами, везде были полки, незнакомое оборудование свисало с потолка и стояло вдоль стен. На соседнем столе лежал черно-белый робот и с интересом наблюдал.

Робот с V-образной штукой покосился на нее с изумлением, граничащим с раздражением, но потом отвлекся на стенную панель в дальнем конце комнаты, скользнувшую в сторону: внутрь с громоподобным топотом зашли еще три робота. Самого высокого, красно-синего, по бокам сопровождали два робота поменьше: один крупный, красного цвета, у второго, белого с небольшими вкраплениями черного, за плечами были видны две торчащие, словно короткие крылья, пластины.

— С тобой многие хотели бы поговорить, — взглянул на нее красно-белый робот и кивнул вновь прибывшим: — Прайм. Проул. Айронхайд.

— Спасибо, что сообщил, — сказал самый высокий из троицы.

— Никогда не слыхал такого, Прайм, — проворчал крупный красный робот. Из-за сильного акцента он небрежно мешал гласные с согласными, и Эвилин вздрогнула из-за схожести с акцентом крайнего Юга.

— Разберемся, — красно-синий робот, нижняя часть лица которого была закрыта чем-то вроде маски, направился к коробке Эвилин, сопровождаемый по бокам своими спутниками; с каждым шагом робот становился все выше... и выше... и выше...

— Мираж рассказал интересную историю, — синие глаза с любопытством уставились на нее. Голос у робота был глубокий, звучный и странно мягкий. — Он сообщил, что ты выдал себя за автобота и назвался Сайдсвайпом. Уверен, ты понимаешь, что я в смущении.

Воцарилось долгое молчание, сияющие синие глаза изучали ее перепачканную в грязи фигуру.

— Я... — она облизала пересохшие губы. Ребра чуть ли не дрожали от ударов сердца. Красные лица сурово смотрели с четырех сторон. — Я... Н-нет.

Четыре пары глаз дружно нахмурились, и красно-синий робот просил:

— Ты не... автобот?

— Наши записи подтверждают, что Сайдсвайп был автоботом, — негромко заговорил бело-черный робот, четко выговаривая каждое слово.

— Я не Сайдсвайп, — тихо ответила она ломким голосом, теребя грубую ткань, на которой сидела; стенка коробки за спиной странным образом придавала ей уверенности. — Я не он.

Красно-синий робот склонил в сторону голову.

— Тогда почему ты так сказал?

— Я не говорила, — она сглотнула, смотря вверх на сборище гигантов, и чувствуя, что они как будто стали еще выше от этого. Эвилин только и смогла, что тряхнуть головой. Язык, казалось, распух раза в три; дыхание с хрипом вырывалось из горла.

— Мираж не стал бы врать, — сказал красный квадратный робот, взглянув на Эвилин так, что ей захотелось свернуться в клубок и спрятаться; выражение лица робота с крыльями не выглядело враждебным, но и дружелюбным его назвать было трудно; о настроении самого высокого робота Эвилин затруднялась судить, поскольку не видела его лица. Она посмотрела на четвертого великана.

Красно-белый робот сложил руки на груди и, склонив набок голову, уязвленно смотрел на нее, до того напоминая Джейми, что Эвилин не удержалась и хихикнула; нелепый звук гулко раздался в комнате. Высокий красно-синий робот переглянулся с короткокрылым; раздалось дружное неясное шарканье. Эвилин захлопнула рот рукой в попытке заглушить звук; желудок скрутило, голова раскалывалась, но смех начал отдавать истерикой, и внезапно что-то горячее потекло по щекам и закапало по тыльной стороне ладони.

— Я-я е-его у-у-убью, — икнула она, вытирая одной рукой слезы, а другой вцепившись в грубую подстилку “гнездышка”. — Я го-говорила ему. Я не хо-хотела и-идти. Я у-у-убью эт... этого... т-тупого наглого у-ублюдка.

Слегка раздраженное выражение лица красно-белого робота сменилось мрачным бешенством, и он ощетинился на большого красно-синего робота.

— Так, — рявкнул он, — все вон! Все значит все, Прайм. Ты тоже, Джаз.

Черно-белый робот на соседнем столе сел:

— А что насчет...

— Ради Праймуса, я не занимаюсь косметическим ремонтом. Иди поищи Граппла или Хойста. Остальные — брысь!

Красно-белый, едва ли ни самый мелкий робот среди присутствующих, рыча и ругаясь, толкал и подгонял собравшихся к дверям. В последний раз пихнув красного робота в спину, он нажал на панель рядом с проемом, и две блестящие металлические створки послушно скользнули на место.

Эвилин всхлипнула, вытирая мокрые щеки, но один взгляд на гигантские столы и незнакомые инструменты, аккуратно лежащие на полках, вызвал новые потоки слез.

Пол задрожал от громких металлических шагов, и что-то большое и белое нависло над столом.

— Так, — последовало долгое молчание, нарушаемое только сопением Эвилин и жужжанием и гудением механизмов внутри робота. — Очевидно, многие наши предположения оказались неверными.

Эвилин едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Да ну?

Боже. Пожалуйста, просто уйди.

— Я не знаю, что надо делать. Для твоего вида это нормально? У тебя какая-то неисправность?

Ха.

— Не неисправность, — хлюпнула она носом. — Я огорчена. Я п-плачу, когда огорчаюсь. Пожалуйста, просто уйди.

Робот издал странно звучащий рокот, здоровенная красная ладонь с громким клац опустилась на стол рядом с «гнездом», заставив Эвилин поднять взгляд на гиганта.

— Ты тут новичок. Я сделаю тебе небольшую поблажку, но давай сперва познакомимся.

Эвилин уставилась на серебристое лицо, увенчанное строгой темной V, которая только подчеркивала взгляд робота.

— Меня зовут Рэтчет. Я начальник медицинской службы этого подразделения. Это... — он кивнул головой, указывая вокруг, — ...медотсек. Точнее, мой медотсек, — он слегка наклонился, приблизив лицо к Эвилин. — Не приказывай мне в моем медотсеке. Понятно?

Лишившись от изумления дара речи, Эвилин кивнула.

— Хорошо, — резко поменяв тон, робот сдержанно улыбнулся. — А теперь, как мне тебя называть?

— А... — она моргнула и скрипуче промямлила: — Эвилин.

— Эвилин. Интересное имя. Итак, Эвилин, как я понимаю, ты относишься к виду с третьей планеты системы, известной нам как зета-4897. Как вы ее называете?

— ...Зе-Земля. Планета называется Земля, — она заколебалась, но робот смотрел на нее без малейшего намека на раздражение, и она продолжила: — Система... Вообще-то ее называют просто Солнечной, но, думаю, настоящее название — Сол. Галактика — Млечный Путь... если это имеет какое-то значение.

— Земля, Сол и Млечный Путь, — глаза робота замерцали так же, как у бело-синего робота, тогда, в лесу. — А как вы называете свой вид?

— Люди. Хомо сапиенс.

— А ваш вид обменивается генетическим материалом для размножения?

— Я... А это-то тут причем?

— Чтобы вас классифицировать. Белковые виды делятся на несколько типов, — ответил робот. — Первый — бесполые. Просто. Назови любого «он» и не ошибешься. Второй — двуполые. Немного посложней, но если понять отличительные особенности, то тут все так же, как с мехами и фемами, хотя это совсем другая корзинка винтиков. Третий — трое-, четверо- и более полые, и вот тут начинаются сложности, «он», «она», «онона», «онаон»... Хватит, чтобы у кого угодно поехал процессор. Так к какому типу относишься ты?

Лицо Эвилин подозрительно нагрелось.

— Мы... Я... Второй тип. Мужчины и женщины. Он и… и она. Но я...

— И ты?..

— Женщина. Она.

— Хорошо. Все просто, верно? Так, ты должна сообщать мне, если почувствуешь, что не в порядке... температура, давление, что угодно. Моя задача состоит в том, чтобы ты была онлайн и в исправном состоянии, понятно?

Живой и здоровой, перевела Эвилин и рассеяно кивнула.

Робот долгое мгновение ее рассматривал.

— У тебя явно есть что рассказать.

В этот раз от фырканья она не стала воздерживаться.

— Рассказать... — повторил робот и прищурился. — Мы исходили из того, что ты знакома с автоботами. Это ведь так, верно?

— Слегка, — дернула она плечом.

— Насколько слегка?

Эвилин встретила взгляд гиганта и, словно бросаясь в омут с головой, рассказала ему все.

* * *

К концу рассказа скучающее поначалу лицо красно-белого робота стало больше напоминать грозовую тучу, готовую разразиться праведным гневом. Робот долго молчал, а Эвилин рассеяно отдирала корку высохшей грязи с блузки и джинсов.

— Первое, — заговорил робот. — Хочу сообщить, что у нас существуют очень строгие правила, касающиеся первого контакта и защиты новооткрытых культур. Такого не должно было произойти.

Эвилин кивнула.

— Второе. Ты упоминала, что Санстрикер знает местонахождение тела Сайдсвайпа?

— Да.

— Передам Айронхайду, чтобы спросил. Надеюсь, ему удалось как-то вывезти тело с планеты, — его глаза снова замерцали наподобие модема. — Если не удалось, то тебе придется немного подождать, пока десептиконы не уйдут из этого сектора.

Сердце Эвилин странно подпрыгнуло и ухнуло в живот. Он ни за что не смог бы унести с собой что-то такого размера.

— Но сейчас нам нужно позаботиться о тебе.

Эвилин моргнула.

— Позаботится обо мне? — переспросила она осторожно.

— Для начала — атмосфера, — сказал робот. — Затем питание, укрытие, социальные надобности… У белковых куча потребностей. К счастью, у нас на борту есть тот, кто обожает трудные задачки.

Дверь с шипением снова отворилась, сильно напугав Эвилин.

Зашел еще один странный робот, на этот раз почти весь белый, со странными округлыми выступами по бокам головы.

— Вызывал? — спросил новоприбывший. «Уши» вспыхивали светом в унисон словам.

— Эвилин, это Уиллджек, наш штатный инженер и исследователь. Уиллджек, это Эвилин, человеческая фем, что прибыла с Миражом. Она — наш новый проект.

— Человек? — новый робот уставился вниз на Эвилин, а она рассматривала весело помаргивающие панели по бокам его головы. — Изумительно.

Просто с языка слово снял.