Глава 14. ПСИХ

Ты все еще не в курсе, что ты полный псих?

Бьянка Стрэтфорд, “10 причин моей ненависти”

Она начала с французского, потому что когда надо выразить чистую ярость, нет ничего лучше, чем широкий диапазон звуков, от носовых до задненебных, которыми богат французский язык. С него она легко перешла на итальянский — россыпь звуков трещала, словно пулеметная очередь; быстрая перестановка именительного и творительного падежей плавно перевела ее на латынь, и хотя это язык не был приспособлен для ругани, ей это не помешало.

Мир вокруг словно застыл серебристо-серыми пятнами, усеянными светящимися голубыми глазами.

Латынь перетекла в греческий, с которого она перепрыгнула на немецкий. На немецком она задержалась: резкие грубые грани слов очень хорошо подходили под ее настроение. Немецкий перешел в русский, и она принялась шипеть и рычать, словно разъяренная рысь; затем она ритмично затрещала на японском. С японского она ненадолго перешла на испанский и, наконец, триумфально завершила путешествие арабским... потому что ни в одном языке мира нет таких ругательств, как в арабском.

Благословенная тишина сошла на ее разум, и она поняла, что ее тело опять стало именно им, ее телом.

– Что это, в топку, было? – недоверчиво вопросил голос.

— Сайдсвайп? — снова позвал Санстрикер. Он оказался гораздо ближе к столу, чем ей помнилось.

— Нет, — огрызнулась она. — Это не Сайдсвайп. Я не Сайдсвайп. И никогда им не буду, хотя Сайдсвайпу, похоже, нравится быть мной гораздо больше, чем мне!

– Эй! –

Мрачноватое выражение на лице желтого меха превратилось в зловещий оскал.

— Что с тобой, Эвилин? — склонился над ней Блюстрик. — Ты только что говорила что-то очень странное. Что это было? Звучало точно так же, как наши программы коммуникации, когда подхватили вирус. У тебя же нет вируса, правда?

— Заткнись, салага, — огрызнулся Санстрикер. — Сайдсвайп, что происходит?

— Эй, полегче, — вмешался Хаунд. — Успокойся. Блюстрик ничего тебе не сделал.

— Ты тоже заткнись.

— Какие-то проблемы, Хаунд? — из-за соседнего стола повернулся большой красный мех и со спокойным любопытством наблюдал за происходящим. Рядом напряженно застыл желтый бот-лилипут.

— Все нормально, Инферно, — Хаунд не отводил голубых глаз от нависающего Санстрикера. — Просто небольшое недоразумение.

– Серьезно, дай поговорить с Санни. Видишь этот взгляд? Именно так он смотрит перед тем, как начать драку. –

Мне плевать! Это прозвучало неплохо, и она повторила это вслух:

— Мне… пле… вать!

По крайней мере, ее вопль задавил на корню начинающуюся ссору между Санстрикером и Хаундом. Все внимание присутствующих оказалось сосредоточено на ней.

— Мне плевать, что ты хочешь с ним поговорить, — начала она, смотря в никуда. — Мне плевать, как он смотрит, перед тем, как взбесится. Мне не плевать на то, что ты думаешь, будто можешь управлять мною, когда тебе взбрендит! Это возмутительно, и… и невежливо.

– Невежливо? – изумился голос.

— И из-за этого я оказалась посреди открытого космоса с ватагой гигантских роботов! Слышишь? В открытом космосе! С роботами! Я в космосе, кругом чужие, ни еды, ни ванной, ни матраца, ни кофе на световой год вокруг, и все из-за тебя, и я больше не буду мириться с твоим дурным, высокомерным, бесцеремонным, неблагодарным поведением!

Воцарилась звенящая тишина. Виски разрывались от боли, она сжимала и разжимала кулаки, ненормально громко дыша.

– Чего ты от меня хочешь? –

Она зажмурилась и слегка тряхнула головой. Я не костюм. Не какая-то одежка, которую ты можешь взять и просто накинуть для прогулки по городу.

Это мое тело.

– Значит, я должен просто так тут сидеть? Это нечестно. Я и так провел пять ваших месяцев вдали от Санни, а сейчас мы рядом, и мне вообще нельзя с ним разговаривать? –

И поделом тебе, ответила она раздраженно.

– Ты права, ты не костюм. Но пока, нравится тебе или нет, это наше тело. –

Что? возопила она яростно. У нас тут не демократия!

– Я бы назвал это... партнерством. Голос смягчился. Я просто хочу поговорить с братом... и сказать ему, каким жутким дураком он был в последнее время. –

Эвилин фыркнула. Ага. И он меня раздавит.

– А вот и нет. В этом-то и прелесть. Ты слишком маленькая, он не посмеет. Вот если бы я был в собственном теле, он здорово бы меня взгрел. –

Это должно как-то ободрять?

– Ну, он не желает мне смерти, это все, что я хочу сказать. Твое тело слишком хрупкое, чтобы быть с ним неосторожным. –

Как-то не помогает. Она тяжело вздохнула. И все равно ты грубиян и внебрачное отродье выгребной ямы, ты в курсе, верно?

– Это означает «Ну конечно же, ты можешь поговорить с братом, Сайдсвайп. Чего ты ждешь, вперед»? –

И впредь, сперва спрашивай.

– Честное автоботское. –

Она открыла глаза. Хаунд и Блюстрик обеспокоенно спорили, нужно ли побыстрее доставить ее в медотсек, под присмотр Рэтчета… и если нужно, то кто будет добровольцем. Санстрикер, казалось, был растерян и злился. Остальные присутствующие в комнате мехи тихо и внимательно любопытствовали. Эвилин покраснела и тихонько кашлянула, теребя пуговицу на блузке.

— Э, Блюстрик, Санстрикер отнесет меня в медотсек, ладно?

— Что? — взгляд стрелка заметался между Эвилин и Санстрикером. — Ты уверена? То есть, мне совсем не трудно. Я не занят до следующей вахты, да и то, это мелкий ремонт с Хойстом. Ему, конечно, не понравится, если я опоздаю, но наказывать меня не станут, так что если я приду чуть позже…

— У тебя процессор напрямую связан с вокалайзером? — спросил Санстрикер. — Думаю, тебе не хватает пары программных фильтров.

— Все нормально, Блюстрик, — сказала Эвилин, без восторга посмотрев на желтого меха. — Санстрикер вполне может обо мне позаботиться.

Это в его же интересах, подумала она мрачно.

— Приятно было с вами познакомиться, — улыбнулась она серому и зеленому мехам. — Если захотите меня найти, я буду в медотсеке, хотя вы и так знаете. С удовольствием встречусь с вами снова.

— Договорились, — ответил Хаунд. — Я хотел побольше узнать про твою планету.

— Рэтчет говорил, что тебе надо получше освоиться и осмотреться, — заметил Блюстрик — и что тебе нужен провожатый. Я не против показать тебе все вокруг, хотя я много болтаю, но, думаю, это не помешает, если хочешь разузнать обо всем, ну, пока тебе не надоест.

— Обязательно. Спасибо вам обоим, — она подошла к краю стола и взглянула на хмурого Санстрикера. Она нахмурилась в ответ. — Ну? — сказала она наконец. — Я не летаю, знаешь ли.

Большая ладонь вынырнула сбоку и подхватила ее за середину туловища. Желудок ухнул вниз, когда комната закружилась вокруг, и желто-черный мех зашагал к выходу. Вздохнув, Эвилин уперлась локтями в металл.

Он полностью твой.

Серый коридор проносился мимо. Несколько раз они проходили мимо других мехов, но ни разу не перекинулись с ними даже парой слов. После короткой поездки на лифте они прибыли на незнакомую Эвилин палубу (что неудивительно, потому что все палубы были для нее одинаковыми). К счастью, воздух здесь был той температуры, к которой она привыкла.

— Как тебе здесь? — наконец заговорил голос.

Санстрикер как будто хмыкнул.

— Неплохо. Лучше, чем на Аксис Небьюлон.

— Так и должно быть.

Эвилин мимоходом подивилась, как механическое существо без языка умудряется хмыкать. Ну, это мне так кажется, что без языка. Хотя зубы у них есть…

— Чем все закончилось тогда, на Земле? Я готов был поставить на кон собственный энергон, что ты отобьешься от этих двух.

— Они спрятали пушку на дереве, — ответил Санстрикер, сворачивая в боковой коридор. — Выбили меня в оффлайн, привели в онлайн уже здесь, — серебристые губы сложились в ухмылку. — Конечно, им следовало бы быть осторожнее и стоять подальше.

Голос мысленно застонал.

— Праймус, Санни, что ты натворил?

— Ничего непоправимого.

Оптимус Прайм и Проул говорили, что он дважды побывал на гауптвахте, наябедничала Эвилин.

– Это запрограммировано, ответил голос. Если ты уходишь в оффлайн в боевом режиме, то приходишь в онлайн тоже в боевом режиме. Но все равно, Санни, вероятно, не особо сдерживался. –

А вообще он милый и приятный, съязвила она.

— Серьезно, Санни, что ты устроил?

— В основном вмятины, — желтый мех остановился у одной из дверей и нажал последовательность клавиш на консоли рядом с проемом. Дверь с шипением откатилась в сторону, и они зашли в комнату размером даже меньше смотровой, где устроили Эвилин. — Красного подловил хорошей затрещиной в аудиодатчик. Почти достал того белого, с панелями, но Прайм оказался быстрее.

Живот Эвилин повело. Боже. Не удивительно, что Проул и Айронхайд не очень-то его и любят.

Он всегда такой?

Последовала долгая пауза.

– Честно? Нет. –

— Тебе повезло, что ты не попался их медику, — пошутил голос беспечно. — Думаю, что даже тебе он не по зубам.

— Легковес, — ответил желтый мех. — У него даже нет приличной брони.

В комнате было два небольших (относительно) стола, два стула и две небольшие (относительно) полки на стене. В правой и левой стенах находились прямоугольные углубления, достаточно большие, чтобы вместить крупного меха. Эвилин подивилась, спят ли кибертронцы, потому что ниши выглядели в точности как не очень удобные спальные места.

— Ну не будь таким, Санни. Здесь не поле боя.

Мех опустил ее на один из столов. Ее тело пошатнулось от не очень-то аккуратного приземления; желтый великан сел на край одной из ниш. Бледно-голубые глаза уставились на нее.

А у всех глаза ярко голубые, подумала Эвилин.

— Разве?

– Так, сказал голос. Согласен. Что-то явно не в порядке. –

* * *

Когда Санстрикер вернул ее в медотсек, Рэтчет сортировал кучу мелкого металлического хлама с полок в дальнем конце комнаты. Когда они вошли, медик отвлекся от своего занятия и нахмурился.

— О, нет. Только не ты. Даже если ты одной ногой в преисподней. Даже если тебе оторвало все конечности, и ты истекаешь гидравликой по всему Метеллусу. Даже если ты принес собственный головной блок. Только не ты. Ни за что.

Санстрикер подошел достаточно близко, чтобы сбросить Эвилин на один из столов. Охнув, она приземлилась на спину. Под пристальным взглядом Рэтчета желтый мех развернулся и, не говоря ни слова, удалился.

— Очаровательно, — проворчала она, поднялась на ноги, потерла поясницу и, поморщившись, направилась к медику.

— Как ты умудрилась оказаться с ним? — она забралась в протянутую Рэтчетом ладонь. Он поднял ее на верстак, ссадив рядом со своим рабочим местом. — С ним даже Джаз не может разговаривать, а этот маньяк может очаровать даже ржавую болванку.

— Сайдсвайп хотел с ним поговорить, — ответила она, — и заметил, что если я не позволю, то Санстрикер... э-э-э... прошу прощения, но у нас бы сказали «взбеленился».

— Как-нибудь объяснишь мне поподробнее. У нас говорят «закоротит» или «на запчасти раздолбает».

Медик перебирал кучу тонких проводов, сортируя их по цвету. Большинство были толщиной в палец Эвилин или даже толще, некоторые — с ее запястье, но все они выглядели нелепо тонкими в больших красных руках. Два уже заполненных проводами контейнера стояли на столе рядом. Эвилин с любопытством принялась наблюдать за процессом.

— Это для чего? — спросила она.

— Остатки от экспериментов Джека. Цвет указывает, из чего сделано и для чего предназначено, по диаметру определяется для какого напряжения. Если кусок достаточно длинный, я могу его использовать.

— Я могу помочь, — сказала она. — С цветами точно разберусь, да и с размерами тоже.

Медик посмотрел на нее, потом обратно на провода.

— Не сомневаюсь. Но зачем?

— Мне будет чем заняться. Ты же говорил, что я могу тут задержаться, — от одной только этой мысли ее охватывала меланхолия.

— Почему бы и нет. Я оставлю коробку у тебя в комнате.

— Спасибо.

– Мне на секунду надо с ним поговорить. –

Эвилин нахмурилась. С Рэтчетом?

– Это единственный “он”, которого я вижу, ответил голос. Можно? –

Ты попросил разрешения, Эвилин придержала самодовольную ухмылку. Да, можно.

Горло и рот закололо.

— Что-то не так с Санни.

Медик резко взглянул на нее, нахмурившись.

— Если быть точным, состояние твоего брата называется «психоз», Сайдсвайп, — прищурился он. — Считай это диагнозом.

— Но это ненормально. Да, он буйный, и вспыльчивый, и ему не особо нравятся другие мехи — да, знаю, не ахти какой аргумент — но это что-то новое, даже для него.

— Что заставляет тебя думать, что это отлично от его обычного грубого, несдержанного, антисоциального поведения?

— Ты видел его оптику?

Хмурый взгляд Рэтчет слегка смягчился.

— Ты понимаешь, о чем я. Это ненормально.

— Ваша модель, как правило, легко возбудима. Я в курсе, у нас на борту есть еще кое-кто с такой же базовой прошивкой, и он постоянно выдает мне истерики.

— Но ничего не меняется, когда мы наедине. Санни может так вести себя с незнакомцами, но не со мной. Что-то не так.

Медик медленно кивнул.

— Я понял. Буду за ним наблюдать.

— Спасибо.

Эвилин моргнула и прокашлялась на пробу, когда покалывание исчезло.

— А что все это значит? Что с его глазами? — тряхнула она головой и нахмурилась.

— Оптика автоботов обычно ярко-голубая. Так мы устроены. Сайдсвайп обратил внимание, что у его брата оптика слишком светлая.

— Да. Глаза у него бледные. И были почти белыми, когда я его впервые увидела. Что это значит?

Со сноровкой и ловкостью красные пальцы сортировали различные обрезки проводов, Эвилин никогда бы не подумала, что такие большие пальцы способны на что-то подобное.

— Это означает, что Санстрикер подает дополнительную мощность на свою оптику, поддерживая работу специализированных визуальных программ. Это помогает быстрее воспринимать большое количество деталей в нескольких волновых диапазонах.

— Разве это плохо?

— Автоботы запускают высокоэффективные программы только тогда, когда нуждаются в них. Они занимают много оперативной памяти и требуют больших мощностей. Обычно мы используем их только в боевых ситуациях, когда нам нужна максимальная производительность.

— А что это означает?

— Это означает, — ответил Рэтчет, — что Санстрикер находиться в боевом режиме посреди безопасной зоны, и мы не знаем, почему.