Гроза утихла незадолго до рассвета, и ветер унес последние тучи вглубь материка. Над горами еще долго полыхали бледнеющие в свете разгорающегося дня зарницы, но над Городом у Залива наступало ясное и безмятежное утро – впервые за много дней.
Джаз отвез Леону домой. Они попрощались в переулке под окнами ее кухни, договорившись встретиться все же вечером, после прослушивания. Леоне надо было собрать кое-какие вещи, а Джазу уладить кое-какие дела, так что такой вариант показался им вполне разумным. Если вообще можно было говорить о разумности при данных обстоятельствах.
А потом он вернулся домой. Он буквально летел над трассой; радости полета, которую он ощущал в это утро, наверняка позавидовал бы даже какой-нибудь искушенный в этом деле сикер.
Радость эта, однако, была не долгой.
Высокую красно-синюю фигуру он заметил еще с пустыря, при этом ощутив смутное желание развернуться и укатиться куда-нибудь подальше – вид у Прайма был такой мрачный, что сейчас он мог бы дать фору самому Мегатрону. А это было, мягко говоря, непривычно для лидера автоботов. И крайне неприятно для его первого лейтенанта, не ожидавшего увидеть своего командира здесь. Джаз, конечно, любил неожиданности, но не такого рода.
- Оптимус? – Он затормозил, и, трансформировавшись, по-земному отдал честь командиру – в последнее время это движение вошло у него в привычку.
- Джаз.
- Что ты тут делаешь? Я отправил тебе отчеты, и…
- …и я их получил, - глухо произнес Прайм, одарив Джаза тяжелым взглядом из-под кромки шлема. – Хотел поговорить с тобой лично…
- Хор… - заговорил было Джаз, но осекся, когда лидер автоботов остановил его коротким и резковатым жестом.
- …вчера вечером, - как ни в чем не бывало продолжил Оптимус, - Но, когда ты приехал вместе с землянкой, решил тебе не мешать.
Джаз выпрямился, внутренне содрогаясь, словно от сильного удара. Его обычная полуулыбка сползла с лицевой пластины.
«Он был здесь». Осознание этого факта пробежало по нейросети мощным электрическим разрядом.
- И?
- И имел уникальный шанс понаблюдать изучение земной культуры практически воочию, - проговорил Оптимус, недобро сверкнув оптикой. – Хотя это, по-моему, уже несколько выходит за рамки твоих обычных исследований.
Джаз не сразу смог подобрать ответ, хотя, пожалуй, правильного ответа в данном случае не существовало вообще. Он не привык оправдываться, да и это было бессмысленно – сейчас Прайм не стал бы слушать оправданий. В его голосе, впрочем, не было гнева – только обидные нотки укора. В исполнении Оптимуса такая песня могла кого угодно заставить чувствовать себя виноватым.
- Это… я могу все объяснить, - ляпнул Джаз, но выражение лицевой пластины командира красноречиво говорило, что объяснения ему не нужны.
- Ты нарушил секретность, - негромко, не обвиняя, но констатируя факт, сказал Оптимус. – Ты воспользовался служебным положением для своих личных целей. Я мог бы простить это тебе – в конце концов, ты делал это уже не раз. Но твои отношения с аборигенным населением исчерпали лимит моего терпения.
- Я не вижу в этом ничего плохого, - проговорил Джаз, вскинув голову.
- Как раз это меня и пугает. Ты ведешь себя как последний десептикон, лейтенант. Ты вообще хотя бы имеешь представления о таких понятиях, как «мораль» и «дисциплина»?
- Ты сам знаешь, - ответил Джаз. – Я не сделал бы ничего, что могло бы причинить ей вред.
- Ты уже причинил ей вред, - Прайм понизил голос – теперь он звучал практически на грани слышимости, - Разве ты не можешь этого понять?
- Нет! Я…
- Молчи, - он снова поднял манипулятор, - Джаз, неужели ты не осознаешь, к каким последствиям это может привести? Мы должны заботится о людях. Защищать их. Помогать им. Но мы не имеем права играть с их жизнями и судьбами – так поступают только наши враги.
Джаз удивленно уставился на него, не найдя слов, чтобы ответить. Как-то странно он это видит. Неужели он настольно сильно… заблуждается на его счет?..
- Это не то, что ты думаешь, - сквозь стиснутые дентопластины процедил Джаз. – И я готов заботиться о ней. Защищать, помогать и что угодно еще.
- А как насчет остальных? – Оптимус неопределенным жестом указал куда-то в сторону Города. – Ты не забыл, что идет война? И что своим… нездоровым интересом ты автоматически подставляешь человека под удар? Не говоря уже о том, что это просто… аморально.
Джаз сжал кулаки. Шлаков моралист. Уж конечно, он-то практически святой, куда нам, простым ботам, до его высоких принципов и сияющих идеалов… Он тут же обругал себя за эту несдержанную мысль, но собственного гнева унять не смог. Джаз уважал его как друга и командира, но иногда Прайм был просто невыносим. И вот сейчас был как раз такой момент…
- Ты не понимаешь, - упрямо повторил лейтенант.
- Я понимаю, - с нажимом проговорил Оптимус. – К сожалению. И поэтому я не буду отсылать тебя с Земли, как должен был бы поступить. Ты отправишься на Диего-Гарсия. Немедленно. И там я закрою тебя на гауптвахте, пока ты, наконец, не начнешь мыслить ясно. Если понадобится, я попрошу Рэтчета пройтись по твоим блокам памяти, но, надеюсь, что до этого не дойдет.
Лейтенант тихо зарычал. По опыту он знал, что спорить с Праймом, когда он говорит таким тоном – затея крайне неудачная, заранее обреченная на провал. Но стоит хотя бы попытаться.
- А как же Бамблби? – спросил Джаз, хотя и понимал, что этот аргумент неубедителен. – Он давно живет среди людей и дружит с Сэмом. Ты сам разрешил ему остаться, и не заикался о гауптвахте и блоках памяти.
- Бамблби, - Оптимус мягко, почти по-отечески, улыбнулся, - в отличие от тебя знает, где лежит черта, которую нельзя переступать в отношениях с людьми.
«А вот тут ты неправ…». Но Джаз промолчал.
- Они наши друзья, - продолжал Прайм. – Но мы не можем позволить себе забывать о том, какая пропасть нас разделяет. И не можем играть с ними в эти игры – и для их, и для нашего блага. Поэтому, Джаз, оставь эту девочку.
Джаз с шумом прогнал воздух через вент-систему и опустил голову. Некоторое время оба молчали, и во время этой затянувшейся паузы Джаз успел перебрать десятки аргументов и оправданий, но, стоило ему бросить взгляд на своего командира, как все они тут же теряли свой смысл. Он просто не поймет. Он не знает этой истории с самого ее начала и не станет ее слушать – по крайней мере, сейчас, когда он так раздражен. Но неужели это все… закончится просто так, когда едва успело начаться? И как хорошо начаться... Джазу не хотелось в это верить. Он что-нибудь придумает. Обязательно. Непременно.
А сейчас ему ничего не оставалось - только подчиниться приказу. Хотя, Праймас знает, как ему этого не хочется.
- Ну хорошо, - произнес он с плохо скрываемым отчаянием в голосе. – Могу я хотя бы связаться с ней. Чтобы попрощаться?
- Нет.
- Пожалуйста, Оптимус.
- Ты слышал ответ.
- Оптимус… - почти жалобно провыл лейтенант, чувствуя, как Искру охватывает отчаяние – темное, беспросветное, бурное, как бушующий штормовой Океан.
Снова…
- Нет, Джаз. Пойдем – нас уже ждут.
Джаз зажмурился, чувствуя, что оптика мутнеет, почти физически ощущая, что солнечный и прекрасный мир, каким он был с утра, трещит по швам, погружаясь во мрак. В процессоре стояло смоделированное видение – хрупкая женская фигурка, бегущая по пустынному пляжу, зовущая его, но не получающая ответа.
Джаз молчал. До самой Диего-Гарсия он не произнес ни слова.
***
…единственный алый оптосенсор злобно провожал покидающих пляж автоботов. Если бы не Прайм, серебристый уже давно был бы разорван на куски. Забавно, но он об этом так и не узнает.
Бэйтстрайк наблюдал за ними с самого начала разговора. Он сумел выследить своего обидчика, но, когда явился к его конуре, увидел другого незваного гостя и решил переждать, не рискуя связываться с таким сильным противником. Но во время их беседы, отчего-то не выглядевшей дружеской, автобот вел себя странно, и это не укрылось от внимания черного кона.
Когда они скрылись за холмом, Бэйтстрайк покинул свое укрытие и направился к сараю. Он был почти уверен, что там он сможет найти что-то, что поможет ему отомстить серебристому. Что-то, что ему дорого. Что-то, что он боится потерять.
Его жажда мести была почти невыносимой. На время она даже заглушила всепоглощающую ненависть к белковым – Бэйтстрайк уже не испытывал перекручивающего нейросеть удовольствия от ощущения, с которым клинок входил в их мягкую и влажную плоть. Этот автобот слишком сильно задел его. И он должен за это заплатить.
Десептикон обнажил клинок и вонзил его в обитую тонкой сталью дверь, поморщившись от едва ощутимой боли. Еще секунда, и раскуроченная створка отлетела в сторону, вырванная из стены с корнем. Бэйтстрайк шагнул внутрь, на ходу отбрасывая со своего пути какой-то бесполезный хлам. Оно должно быть здесь. Должно.
На первый взгляд ничего примечательного. Серебристый неплохо устроился здесь – сразу видно, он любит жить со всеми удобствами, даже сделал себе небольшой запас энергона. Десептикон прошелся по сараю, но у одного из контейнеров остановился, с интересом уставившись на лежащий на нем клочок переработанной целлюлозы.
Он наклонился, аккуратно подцепив лист бумаги когтями. По его лицевой пластине расползлась блаженная улыбка – он нашел, что искал.
На листе была фотография человеческой самочки – совсем юной девчонки. На вкус Бэйтстрайка на ней было слишком мало плоти, но, похоже, она была каким-то образом важна для его врага, а это было куда более ценное свойство… Десептикон плотоядно оскалился, и, считав данные, смял листок в кулаке.
Он мог найти приглянувшегося человека где угодно. Это был вопрос времени.
