Лопнула струна, звеня,
Что закончилась война.
Смолкла музыка моя:
Наступила тишина.
Она была холодной и шевелилась в моем манипуляторе. Во время ожесточенной драки, я сумел просунуть руку между стыками твоей нагрудной брони, схватив то, что было твоей сутью. Твоя душа яростно пульсировала, колола мне ладонь, рассыпавшись ледяным крошевом, когда я сжал пальцы в кулак. В тот же самый момент, я прострелил тебе голову - она взорвалась вместе со всеми твоими коварными мыслями, вместе со всеми твоими честолюбивыми желаниями.
Ты умер, а я живу. Я окружен друзьями – братьями-автоботами и людьми. Мы находимся среди руин Чикаго, разрушенного и обезлюдевшего, обескровленного вами, десотварями. Я только что помог Рэтчету собрать и погрузить в контейнер обломки Вилджека. Мы говорим друг-другу, что война закончилась и мы наконец-то дома. Мы говорим друг с другом, говорим обо всем, что нам пришлось пережить. Я рассказываю, как мы стали твоими пленниками и в тебе не нашлось милосердия. Все слушают, даже Рэтчет, даже Мираж – они были там, но они до сих пор не могут поверить, что все это произошло с нами, что мы смотрели и слушали, как наш друг просит пощады, как ты убиваешь его и смеешься. Ты часто говорил, что плач и крики для тебя подобны музыке. Что же ты не радуешься тому, что для тебя зазвучала твоя собственная музыка? Что же ты перестал смеяться? Нечем?
Все соглашаются, что ты получил по заслугам, радуясь, что Вилджек отомщен.
И лишь один пункт моего рассказа вызывает у всех недоверие. Они считают, что я преувеличиваю, даже Рэтчет сомневается, хотя он медик и знает, что они даже у десептиконов есть. Они не могут поверить, что у тебя действительно была искра, Саундвейв.
Только зарегистрированные участники
могут голосовать
